ГЛАВА 5

Ласковое утро нежно разбудило меня, осторожно погладив щеку приветливыми солнечными лучами, как бы оповещая о том, что начался новый день и пора вставать. Я еле разлепила, распухшие от ночных рыданий, веки и, сладко зевнув, потянулась. Выбираться из любимой теплой постельки никак не хотелось. Было ощущение, что на это просто нет сил. Но на самом деле, элементарно, не было никакого желания.

“Лень губит людей…” – неожиданным вихрем пронеслись в голове строгим напевом, вспомнившиеся, так некстати, слова Бежаны. Даже при своем отсутствии она заставляла меня делать то, что нужно. Ну, что за женщина!

Я закатила глаза в знак протеста, словно старуха сейчас стояла надо мной, сердито подбоченившись, и нехотя присела. Раздраженно огляделась, размышляя над тем, чем заняться в первую очередь? Недовольно цокнув языком, как будто ведьма могла видеть мое возмущенное лицо, я поднялась и поплелась приводить себя в божеский вид, вслух ворча на невыносимо занудную старуху, которая настолько приучила к своей надоедливой манере заставлять выполнять все, когда и как ей необходимо, что я не в силах была лодырничать дальше.

– Иду уже… Полежать не дашь… – бухтела я, осознавая, что продолжать лениться уже просто нельзя.

Первые два дня после исчезновения Бежаны я полностью проплакала. Просто сидела на кровати и ревела навзрыд, жалея себя. Умудрилась даже обойтись без еды – ни завтракала, ни обедала и ни ужинала. Вообще. Видимо, поэтому и силы совсем иссякли. Как ни пыталась воззвать себя к разуму, ничего не выходило. Маленькая девочка во мне все равно брала верх, и я снова и снова заходилась в рыданиях, а потом ненадолго засыпала.

На третий день я все–таки поняла, что слезы ронять бессмысленно. Надо брать себя в руки и заниматься домашними делами, как обычно. Когда ведьма вернется, то по головке не погладит за то, что раскисла и забыла – в доме–то есть дела и они не терпят запустения.

Поэтому, я быстро собрала вещи по всей избушке и затеяла большую стирку. Хотя, честно говоря, не все они нуждались в этом, но мне нужно было отвлечься от дурных мыслей и подольше не думать о них. Но, отправляясь спать, все равно проревела всю ночь, не смотря на дикую усталость.

А вот, на следующий день, то есть сегодня, я решила провести уборку в хате. Да и в саду надо бы. Но это потом. Может быть, даже завтра. На вряд ли мне хватит сил. А сейчас…

Обреченно вздохнув, я набрала воды из кадушки в ведро, призвала себе в помощницы швабру и направилась намывать полы в, ставшей уже родной, избушке.

Как только мокрая тряпка коснулась пола, в голове родилась мелодия. Я мурлыкала ее себе под нос, но, как–то незаметно для меня, сложились и нужные слова. Я зачарованно начала напевать их вслух: “Ты, волшебная моя вода–водица, Чистая, холодная и ключевая.

Силы даешь, стоит только умыться.

В радость работа с тобой бытовая.

Я словами песни тебе помогу.

Ты лишь грязь отмой и запах убери.

Пусть повеет сеном на стогу,

Речкой быстрой затхлость забери.

Пусть швабра по полу ветром летит

И эту пыль вековую всю соберет.

Дай грязи сполна. Пусть мощь мою ощутит

И приятную свежесть по дому несет.

Швабра волшебная, дом чистый, как небо.

Все по местам так легко и чудесно.

Как из печи запах вкусного хлеба,

Пусть разнесется по комнатам песня…”

Под эти мелодичные напевы я совершенно не заметила, как справилась, казалось бы, с нелегкой на первый взгляд привычной задачей, абсолютно беззаботно, словно просто потанцевала. На душе стало радостно и тепло. Уборка воодушевила, что было невероятным. Обычно она меня угнетала и забирала все силы, опустошала. А сейчас… Сейчас подарила прекрасное настроение.

Я довольно оглядела безукоризненно чистые полы повсюду. Виды сверкающего покрытия очаровывали своей безупречностью. По–моему, никогда еще они не были такими тщательно отмытыми, совершенными. Гордость за свою работу придала мне сил, и я твердо задумала навести порядок и в ведьмином чулане.

Больше всего я терпеть не могла убираться в этом помещении, а надо. Здесь было множество деревянных полок на старых бревенчатых стенах, а на них стояло просто несметное количество бабкиных волшебных снадобий. Прибиралась я здесь всего три раза. Бежана знала, как я не любила это делать, и, хоть и постоянно ворчала о том, что я ленивая негодница, однако, практически всегда прибиралась в кладовой сама. В этой каморке и в дальнем амбаре.

Ну, если уж у меня так замечательно вышло с полами, значит и до кладовой обязательно нужно добраться. Не зря же я такую чудесную песню придумала! Помогла покрытие полов до блеска довести, справится и с чуланом!

Я поставила швабру в углу кладовой и принесла сюда миску с ключевой водой, да чистую тряпку. С серьезным видом прислонила палец к губам, задумавшись.

“Сперва надо разгрести баночки на полках, стены помыть, а потом и пол!” – деловито заключила я и принялась за работу, мысленно подбирая уже новые слова своей волшебной песенки:

“О, вода–водица! Капли твои это чудо!

Стекают по стенам они и дарят дому уют,

Безупречную чистоту оставляют повсюду

И пыли прижиться на полках капли твои не дают.

Вот и сияют полы светом радостным, чистым.

Реки совершенной чистоты текут по дому.

Наш быстрый ручей с его дном каменистым

Тебе помогает, а ты – делу благому.

Ты, как река несешь людям мир и покой.

И наша признательность течет к тебе быстрой рекой.

Швабра волшебная, дом чистый, как небо.

Все по местам так легко и чудесно.

Как из печи запах вкусного хлеба,

Пусть разнесется по комнатам песня…”

Закончив, я не могла наглядеться на завораживающий результат своего труда. Загляденье просто! Пританцовывая, поспешила с уборкой и в дальний чулан. Надо торопиться, пока не растеряла весь настрой.

Все это время я старалась шибко не думать о лачуге, понимая, что могу попросту полениться привести и ее в порядок. Сколько лет жила у Бежаны, а не была в амбаре с тряпкой ни разу. Заходила только тогда, когда ведьме нужны были готовые отвары или засушенная травка из ее запасов, но, несмотря на мою врожденную неуемную любознательность, копаться в этой чертовой прорве склянок и полотняных мешочков, желания у меня никогда не возникало. А, вот сейчас… Сейчас просто необходимо протереть пыль, вымыть полы, в общем, придать свежести и здесь.

Вооружившись чистой тряпкой, которую сполоснула после уборки, и миской с теплой водой из кадушки в одной руке, а в другой шваброй, я поплелась к дальней кладовой. Отворила старую, покосившуюся от времени дверь настежь, и вошла внутрь.

“Так! Начну, пожалуй, с левой стены…” – мысленно сказала себе я. И начала напевать полюбившуюся волшебную песенку:

“Ты, волшебная моя вода–водица,

Чистая, холодная и ключевая

Силы даешь, стоит только умыться.

В радость работа с тобой бытовая.

Я словами песни тебе помогу.

Ты лишь грязь отмой и запах убери…”

В таком приподнятом настроении и, полная воодушевления, за стиркой и уборкой незаметно пролетело несколько дней.

***

Зайдя в кладовую, я огляделась. Продукты вот-вот норовили закончиться, а где их брать, даже не представляла. Старуха всегда сама заботилась об этом, откуда она доставала крупу, овощи или муку, мне было неизвестно.

На мои вопросы еще в детстве бабка строго осекла: “Твое дело сейчас ученьем овладеть, умениями. А как назначенный срок подоспеет, поймешь и это.”

Я вздохнула и, прихватив пахучую травку, поплелась на кухню. Сделав себе живительный отвар из чабреца, душицы и мяты, в котором так нуждалась все это время, проведенное в одиночестве, я сидела на кухне и лихорадочно думала над сложившейся непонятной ситуацией. Снова и снова заставляла себя успокоиться и постараться рассуждать логически. Бежана – ведьма, знахарка. А значит, она могла поспешить на помощь, неожиданно потребовавшуюся от старухи. Да, в гости к нам заходил только Семен, но люди должно быть знали, где она живет и пришли к ней сами. Предупредить она меня просто не успела. Вот и все. Но пролетело уже одиннадцать дней, а Бежана так и не вернулась. И это настораживало.

“И Семен тоже не заявляется, как назло… – сердито проворчала я, повернув голову к окну. – Неужели он имеет представление, куда направилась ведьма? А, может, именно поэтому и не приходит? Может, он с ней поплелся?”

От этой, внезапно появившейся мысли, я скривилась: “Если это так, то грош цена ему как другу! Я же не в курсе, куда они оба подевались! И Бежана тоже хороша! Могла бы, хотя бы записку оставить!”

Да нет, не мог Семен бросить меня. Не похож этот мужчина на бесчувственного чурбана. Думаю, что за это время, не только он мне стал близким человеком, но и я ему тоже. А он не из тех, кто бросает друзей.

“Черт! Ну, где же старуха? – простонала я, нервно теребя руки, откинулась на спинку стула и возвела глаза к потолку.

Так и сидела, задумавшись, перебирая в голове варианты мест, где могла быть ведьма, и не заметила, как отвар в стакане совсем остыл. Холодный пить не хотелось, поэтому я встала и собиралась уже сделать себе новую порцию напитка, как в дверь постучали.

– Годана! Можно мне войти? – обеспокоенно заговорил за дверью Семен.

Услышав его встревоженный голос, обрадовалась так, что совершенно позабыла про отвар. Резко вскочила со стула и чуть не снесла напрочь стол, когда полетела к двери, проверить, не показалось ли мне это. К счастью, на пороге действительно появился мой старый друг.

– Семен! Я так ждала тебя! – почти рыдая, заголосила я.

– Что случилось? Где Бежана? Ее запах почти полностью пропал. Лес стал пахнуть только лесом. То есть… – мужчина вдруг испуганно уставился на меня и замер неподвижно.

– Она пропала! Уже одиннадцать дней я не знаю, куда она подевалась! Мы сушили ясноцвет и внезапно она отправила меня на дальнюю поляну за чабрецом. Дескать, ей срочно понадобился живой. Меня это насторожило, но пререкаться я не осмелилась, ты же ее знаешь. Замучает тогда своим ворчанием. А когда я вернулась, ее… – начала я сбивчиво объяснять, почти заученную тираду, которую столько дней прокручивала в голове, чтобы рассказать Семену все быстро и кратко, и в то же время, старалась ничего не упустить. Но вдруг замолчала, когда суть сказанного собеседником стала до меня доходить, и в шоке уставилась на него. – Погоди… Что ты сказал? Ее запах исчез? В каком это смысле?

– Я… Я… Я имел в виду… Я просто имел в виду, что животные находят друг друга по запаху! Вот! И я хотел сказать, что Бежаны уже так давно нет, что даже звери не найдут. Вот! – скороговоркой залепетал мужчина, нервно хихикая – явно занервничал.

– Но о том, что Бежана пропала, я сказала тебе уже после этого… – я посмотрела на него с подозрением. Семен заозирался по сторонам и хотел что–то ответить, но только пожал плечами и вздохнул. Я решила, что он действительно мог догадаться, что ведьмы нет. Не представляю как, но мог же. – Ладно, забудь. Я просто вся издергалась за это время. Вот, наверное, и придираюсь к словам.

– Да все в порядке! Конечно, ты переживаешь! Это нормально, – мне показалось, что он облегченно выдохнул и успокоился.

– Ты не знаешь, куда она могла запропаститься? Может, в Светобаск ушла? Когда знахарка отправляется туда, то на дорогу обычно уходит чуть больше двух недель. Может, за помощью позвали? Как думаешь, она скоро вернется? – с надеждой в голосе, почти умоляя, предположила я и вопросительно посмотрела на Семена.

– Я не знаю, Дана… Правда… Будем надеяться, что это действительно так, – пожал плечами он.

Но я заметила обеспокоенность на его задумчивом лице, точно он что–то заподозрил. Однако, спрашивать об этом не стала. Возможно, мне и правда показалось.

– Ой! Вот дуреха! Проходи на кухню… Извини, я как–то не сообразила, что мы стоим в дверях, – сказала я, смущенно улыбаясь.

– Да ничего! Не переживай ты так. Я все понимаю. Нелегко тебе было. Да и я, в общем–то, на пару минут. Так, заскочил узнать, как у вас дела? А тут такие дела… – попытался Семен отшутиться, как всегда, но тревога на его лице никак не давала мне покоя. Он, явно, о чем–то догадывался. Но о чем?

– Ты прав. Мне безумно одиноко сейчас… Я устала думать над тем, что случилось. Устала надеяться, что все скоро выяснится. А вдруг нет? Неизвестность пугает и выматывает! Каждый день я отчаянно пытаюсь понять, что вообще происходит? И чего дальше ждать тоже устала! – чуть не плача, пожаловалась я другу. Но предательская слеза все равно скатилась по щеке, как я ни старалась ее сдержать.

– Ну что ты… Потерпи немного. Все, обязательно, наладится, – ласково произнес Семен, погладив меня по голове. И, подмигнув, проворковал. – Красивым девушкам не стоит плакать.

– Да каким еще красивым? Придумаешь тоже… Куда мне, например, до мамы? Вот она – точно красавица! Была. Наверное… – я попыталась проглотить комок в горле, внезапно подступивший от мысли, что мамы уже скорее всего нет. – А я… Ну посмотри – не такая уж высокая, глаза черные как смоль, толстая!

– Ну ты даешь! – засмеялся мужчина. – Ты себя в зеркало–то видела? Какая ты толстая? Ты чего? Ну да, не доска! Так это же прекрасно! Не высокая? Отлично! Кому нужны жердины? Глаза черные? Да таких прекрасных глаз я в жизни не видел! В них же пропасть можно, как в бездне! Ну, может, и неудачное сравнение, но пропасть можно однозначно. А волосы? Как ты могла забыть про свои восхитительные черные блестящие волосы? Длинные и густые. Всегда хотел узнать, тебе коса твоя голову назад не оттягивает? – игриво поинтересовался Семен и весело подмигнул.

– Да ну тебя! – отмахнувшись от него, сделала я вид, что обиделась. Хотя, на самом деле, мне было безумно приятно понимать, что он действительно считает меня красивой. Может, я правда красива? Мне хотелось в это верить, потому что доверяла ему. – Ты зайдешь еще? Когда? – Конечно! Думаю, что смогу вырваться через пару дней, может через три. Ну или четыре, максимум. Может, и Бежана уже возвратится к тому времени… – задумчиво произнес мужчина.

– Ясно… Хорошо. Буду ждать, – вздохнула я и с грустью добавила. – Вас обоих…

Семен снова взглянул на меня с беспокойством, но ничего не ответил. Затем он привычно погладил меня по голове, попрощался и вышел за дверь. А я осталась стоять на пороге.

А потом ступила на крыльцо и долго еще смотрела, как он отдаляется от дома, пока совсем не скрылся за деревьями.