Кястас вздохнул, признавая правоту «бандюков». Число предпочитающих нелегальные заработки официальному трудоустройству росло в стране с каждым днем. Легальной работы в Литве становилось все меньше, требования вакансий становились все круче, зарплаты не поднимали, а пособия от трудовой биржи урезали с завидной регулярностью. При этом отучить людей питаться и ходить хоть как-то одетыми до сих пор не удалось. Вот и приходилось каждому второму жить «халтурками» и «шабашками». И винить в этом некого.

– Ну так как, сыграем? – Парни не унимались. – Давай, Кястас! Три наших полтахи против одной твоей? Детей грабить, так и быть, не станем…

– Совсем оборзели, засранцы… – Кястас рассмеялся. – Вы что, серьезно думаете, что я с вами на деньги играть буду?

– А на что будешь?

Кястас задумался. Жестом предложил парням подойти ближе. Когда те оказались вплотную перед ним, вздохнул.

– Хотите играть – ладно, давайте. Проиграете – расскажете мне, кто это в Шахтеровское кафе на подставной красной Ауди зачастил. И зачем, если знаете…

– Мы – козлить? Да ты за кого нас держишь, мент… – Тут, самый молодой и несдержанный из троицы, набычился, в то время как оставшиеся двое переглянулись.

– А если выиграем?

– А если выиграете… – Кость усмехнулся, – то, когда Юстас из восемнадцатой квартиры с семьей из отпуска вернётся и в ментуру пойдёт, я не стану участковому рассказывать как вчера вечером на балкон покурить выходил, и фотографиями с моего смартфона, вчера вечером сделанными, с ним делиться не буду.

Теперь вся троица напряженно думала. Кость прекрасно понимал ход их мыслей. Раз он назвал и квартиру, и день, то действительно видел. Фотки… Фотки могут и быть и понтом, да даже если они и есть – что там разглядишь на щелкнутом в темноте на мобилу изображении. Вот только и без них свидетельство сотрудника ДБ остаётся авторитетным и практически неоспоримым. Так что – статья гарантирована. С учетом уже висящих на каждом из троицы условных и административных, гарантированный срок. Но растрепать тому же сотруднику ДБ о делах местного авторитета… С другой стороны, они и знать-то толком ничего не знают, слухи и без них ходят, а кто там на красной “аудюхе” катается, пусть она и на левого чела записана, департаменту узнать – вопрос пары часов. Разве же это – «сдать»?

– А разве Шахтер по твоей ведомости? – осторожно спросил Чичкин. Кястас рассмеялся.

– По моей – не по моей… – и уже громко спросил. – Играете?

Парни переглянулись.

– Похуй, играем. Только без Трактора.

Миндаугас хмыкнул и картинно, с разворотом, вложил мяч в корзину сверху.

– Куда уж вам…

– Эх, игрочки… – Поддержал его Кость. Огляделся. – Ладно, Римас, ты в команде и… Ка, не хочешь кости размять?

К-1 по-прежнему сидел у крыльца, посасывая пиво и отстраненно наблюдая за шевелением вокруг Кястаса на площадке. Встрепенулся, услышав вопрос. Встряска не помешает, все равно в голову ничего толкового не приходит.

– Сейчас, переобуюсь только…

– Хана вам, мальчики, – констатировал Кость, когда сменивший тапки на кроссовки Каролис вышел из подъезда. – Можете сразу колоться.

– Посмотрим… – Скульптор взял мяч и, отойдя за линию трехочкового броска, запустил его в кольцо. Попал. – Мы начинаем.

– Да, пожалуйста, – Кость издевательски развел руками. – Да, сколько угодно… Римка, твой Тут. Пусть он вспотеет, ладно? Ка, под кольцом или побегаешь?

– Побегаю… – решил Лиздейка, вставая напротив Скульптора. – Разминаться так разминаться…

Играли сосредоточено. В наполненной прерывистым дыханием тишине стучал по покрытию мяч и время от времени звучали короткие вскрики. «Рассекай!», «Дай!», «Меняемся!», «Фол!», «Три!». Лиздейка передавал мячи обосновавшемуся под кольцом двухметровому Кости, ставил заслоны Римвидасу, бросал сам и не давал свободно бросать Скульптору, перехватывал чужие пасы, прорывался под кольцо сам… Это было хорошо. Это было правильно. Играя, оставляешь все, что не касается игры, за площадкой. Главный закон. Нет прошлогоднего чемпионата Европы, нет нелепой попытки Сонгайлы пасовать Ясикявичусу, попытки, стоившей матча, нет Лондонской Олимпиады и надвигающегося отборочного турнира в Венесуэле, нет Самого, огорошившего сегодня с порога Лиздейку… Есть он, есть Кость, есть Римас, есть команда соперников и есть мяч, который, как известно, круглый. И пока ты следишь за мячом, пока ты следишь за матчем, пока ты играешь – ты на месте и всё у тебя получится.

Всё получалось. Кость, видимо из педагогических соображений, решил обойтись без всякой педагогики и играл в полную силу. Силы у старшего лейтенанта безопасности хватало. Как и техники. Любой доходивший до него пас оборачивался уверенными очками, а любая попытка соперников пройти под кольцо – не менее уверенным блок-шотом. Римвидас, пользуясь редкой возможностью выйти из тени Трактора, выкладывался на все сто. Своевременно открывался, в меру метко кидал и носился по площадке, не давая оппоненту перевести дыхание. Каролис… К-1 просто играл, наслаждаясь игрой, наслаждаясь болью в мышцах, нехваткой воздуха и пустотой в голове. Матч завершился разгромным счетом 21:9.

– Гуляйте, мальчики! – Довольно резюмировал Кость. – Только сначала отойдем, пошепчемся. И серьёзно – перестаньте крысятничать там, где живёте!

Лиздейка же, сказав пару комплиментов Римвидасу и его игре, вернулся на крыльцо. Тяжело сел. Игра закончилась и одышка перестала казаться приятной. Кроме того, вопреки всем доводам здравого смысла, её срочно требовалось закурить. Через пару минут к нему присоединился Кястас.

– Слабаки. Да и тебе, Ка, не мешало бы почаще играть. Теряешь форму.

Лиздейка усмехнулся в ответ:

– Зато ты крут неимоверно. Хоть в сборную иди, – игра закончилась и не дававшие покоя весь день мысли вернулись. Кость довольно захохотал.

– А что? Я запросто… – но уловив настроение друга, оборвал смех. – Что ты смурной такой, Каролис?

Что тут ответить? Потому что повысили на работе? Поручили проект, почетнее которого и придумать нельзя? Растроился из-за личной аудиенции у Самого? Лиздейка пожал плечами и сказал главное:

– У Литвы нет сборной в этом году. Не хочешь пивка со мной попить?

Итак, вернувшись с обеда, Лиздейка обнаружил отправленное администратором Моникой через внутреннюю сеть сообщение: «Сам зовет» и в приподнятых чувствах отправился в кабинет к президенту Литовской федерации баскетбола. Ничего не предвещало беды. Каролис был хорош на своем месте и знал это. И даже если предположить, что он допустил какой-то, косяк не стал бы Сам звать его к себе по такому поводу. Директор выговор могла сделать, генеральный секретарь мог к себе вызвать, а то и просто походя втык дать. Сам бы не мелочился. Так что вызов к президенту федерации К-1 воспринимал так и только так как такое событие нужно воспринимать: огромная честь. И дело тут, конечно, не в должности. Свидание с живым богом, не шутка.

Двадцать четвертого октября две тысячи одиннадцатого года, через месяц после того злополучного матча пост президента баскетбольной федерации Литвы занял Арвидас Сабонис. Конечно, сменил он на этом посту тоже легенду – умалять легендарность и заслуженность Гарастаса¹² никто не собирается. Но Сабонис… Сабонис – это Сабонис. Живой бог, после долгой, несколько раз, казалось бы доходившей до финальной точки, но всё продолжавшейся спортивной карьеры, наконец-то повесивший форму на вешалку. Сошедший с паркета на грешную землю, чтобы и дальше оставаться центральной фигурой баскетбольного пантеона. Теперь уже – в роли президента баскетбольной федерации Литвы. Некоторые маловеры к его назначению отнеслись скептически. Говорили, что он не справится, что не может человек, всю жизнь посвятивший спортивной карьере, вдруг в одночасье стать хорошим руководителем-функционером. Приводили в пример заокеанского баскетбольного бога – Джордана и его фиаско в клубах Вашингтона и Шарлоты. Но кого интересовало мнение скептиков? Да и кого, по большому счету, интересовала компетентность Сабониса. Сабас – это Сабас. Он непогрешим. Он божественен.

В пять минут второго Лиздейка попал в кабинет Самого. И там, окутанный славой, овеянный ореолом любви всего литовского народа, символ надежности вообще и мощи литовского баскетбола особенно, Сам огорошил его той самой фразой, которую спустя несколько часов К-1 повторил, обращаясь к своему самому старому другу. «У Литвы в этом году нет сборной». Пива не предлагал, хотя, возможно, стоило. Сказать, что Лиздейка был ошеломлен до потери речи и остановки мышления. Даже банальный и напрашивающийся вопрос «Почему?» был найден им далеко не сразу. Когда он его наконец нашёл, а Сам на него ответил – легче не стало.

Оказалось, после прошлогоднего чемпионата Европы никто из литовских баскетболистов не хочет играть за сборную. Никто не жаждет быть участником повторения прошлогодних событий, никто не стремится ощутить себя объектом вселитовского разочарования. Никто не хочет быть тем, кто разрушит веру. Никто, конечно, так не говорит, отказывают ссылаясь на семью, необходимость восстановиться после сезона, необходимость набрать форму перед сезоном, хронические мучающие старые травмы, загруженность в связи с благотворительной или бизнес-деятельностью, учебу… И не понятно – то ли они просто не хотят говорить о своем страхе, то ли действительно новое поколение так расставляет приоритеты. И неизвестно, какой из вариантов хуже.

Также нет тренерского состава и руководителя несуществующей пока команды. И у Самого теперь нет больше никаких идей, как их всех заманить. Куда им всем идти – у Самого идеи были и он не побоялся их высказать Лиздейке. Даже в состоянии шока подобное доверие, а отборнейшую матерщину в адрес именитейших игроков при нем иначе как доверие расценивать невозможно, польстило Каролису.

– В общем, – Выпустив пар, закончил разговор Сабас. – Мы решили, что нам нужен кто-то молодой, кто-то со свежим и нестандартным взглядом чтобы собрать команду. Миндаугас указал на твою кандидатуру, я его выбор одобряю.. Так что сейчас подпишешь у Расы бумаги – и принимай руководство. Над проектом спасения сборной… Отчитываться будешь лично передо мной. Жду от тебя завтра плана действий. Понятно, пока хотя бы в общих чертах… Удачи!

Выслушав историю К-1, Кость переспросил:

– Совсем никто? А Валанчус?¹³

Лиздейка помотал головой.

– И Валанчус нет. Он, говорит, понял, что еще не готов, к тому же у него с Торонто переговоры, если все срастется, то он не может рисковать этим летом… Короче реально, хоть, правда, тебе предлагай… Пойдешь?

Запасы пива, обязательные для холодильников каждого из живущих на одной лестничной площадке друзей, были давно уничтожены. Найденная на замену в одной из квартир бутылка бренди подходила к концу. Сомнений не оставалось. Кость размашисто кивнул:

– Без вопросов! Пойду!

– Вот и круто! – К-1 саркастически изобразил радость. – Ты пойдешь, Внука возьмем, AWP, Марчуса…

– Не, Марчуса не получится. – Серьёзно перебил друга Кость. – Марчус после той аварии еле ходит. Не сможет играть.

– Ладно, Марчуса не будем! – покладисто согласился Лиздейка и разлил. – Пусть поправляется! Тогда этих возьмем… Ну… Как их… Которые, нас разделали в двухтысячном…

Пытаясь вспомнить, К-1 защелкал пальцами в воздухе. Кость нахмурил лоб:

– «Дворняги», что ли?

– Точно!

– Можно и их, – Кость одобрил идею. – Я недавно Демона, их разыгрывающего, видел, он сейчас учителем у нас в Вильнюсе работает. Говорил, –до сих пор иногда с друзьями играет, предлагал собраться как-нибудь… Так что вполне можно!

– Можно! – К-1 почти кричал. – И нужно! И мы всех сделаем! И пусть обосрутся, уроды!

Вдруг успокоившись, он мутными глазами посмотрел на друга:

– Слушай, это же полный бред, да? Или не полный?

Кость убрал со стола бутылку.

– Давай я сейчас кофе сварю, ладно?

Пока закипал чайник, по очереди освежились, подставив головы под холодный напор душа. Сели за кофе.

– Бред… – После долгого молчания резюмировал К-1. – Хотя сомневаюсь, что получилось бы хуже, чем если бы набрали команду со скамейки запасных ЛКЛ¹⁴. Кстати, самим перспективным оттуда уже предлагали. Отказались. – Лиздейка невесело усмехнулся. – Сказали, что недостаточно хороши и не хотят позорить литовский флаг. Слушай, а если чисто на прикол прикинуть – собрали бы мы команду?

Утром, переступая порог кабинета Самого, Лиздейка проклинал себя за вчерашнее пьянство. Поутру, с головой лишь слегка тяжелой от похмелья, идея выглядела бредовой без всяких «хотя». Однозначно идиотской она выглядела. Но другой не было. Просить отсрочку – значит самому признать, что не оправдал доверия, значит закопать карьеру. Глубоко вдохнув и стараясь не дышать в сторону внимавших ему Самого и генерального секретаря федерации Миндаугаса, Лиздейка обрисовал свою идею. После того, как он закончил, в кабинет повисло чуть окрашенное перегаром молчание.

– Совсем крыша съехала? – первым нарушил тишину генеральный. – Или фильмов пересмотрел?

Лиздейка молчал и смотрел на Самого. Тот тоже молчал, покусывая губы. Наконец, разомкнул их и мощным басом спросил:

– Что пил вчера?

– Пиво, бренди, кофе, – честно перечислил К-1. Сам усмехнулся.

– Кофе – это хорошо. Знаешь, Миндаугас, а ты прав оказался, – Сам повернулся к генеральному. – Он действительно нашел нетрадиционное решение. Звучит абсурдно, но, в конце концов, нам терять уже нечего. Собирай свою команду, – это уже адресовалось Лиздейке. – В конце мая покажешь. А мы пока над запасным вариантом подумаем. Может, среди студентов удастся кого заинтересовать…

Кабинет президента Лиздейка покинул пришибленный собственным успехом. Сомневаться в реальности дарованного разрешения времени не было. Нужно было собирать команду. Кость обещал вчера пробить по своим источникам информацию о игроках трех команд-призеров «Стритбаскет-2000». Значит, нужно позвонить ему и напомнить о обещании. Пьяный бред неожиданно превратился в реальную стратегию.