Цитаты из книги «Бойся, я с тобой 2. Страшная книга о роковых и неотразимых. И это все о них»

обесценивание окружающих, глумление над людьми, которым он явно или подспудно завидует. Вспомним Салманазара и его «насмешку над читающей публикой», вспомним глумливое письмо Хлестакова «душе Тряпичкину», в котором он потешается над городничим и его окружением – теми самыми сильными мира сего, к которым он хотел бы принадлежать.

Обеспечение себя бесперебойными поставками нарциссического ресурса в виде охов-ахов, отпавших челюстей, безусловного почтения, благоговения и трепета. В тот момент, когда Хлестаков травит свои байки, он и правда раздувается от важности, воображая себя влиятельным аристократом.

Роберт Хаэр вспоминает случай, как встретил своего бывшего подопечного-рецидивиста в библиотеке, где тот на голубом глазу рассказывал персоналу, что много лет сотрудничал с известным доктором Хаэром! И кто скажет, что это вранье? Нет-нет, вы просто неправильно поняли, а на самом деле он имел в виду, что был пациентом Хаэра! Пусть бросят в него камень, если терапия – это не сотрудничество!

…Психопат лжет, чтобы завлечь нас в ловушку деятельного и безграничного сочувствия его проблемам. Ради этого он не гнушается никаким враньем. Таким людям регулярно ставят «страшные диагнозы», у них «умирают» близкие… а потом «воскресают» и снова «умирают».

мог больше оставаться там, где был», – говорит он, вломившись к ней ночью. Что слышит Раиса? Полюбил ее и ни секунды не смог оставаться в прежних отношениях. Но правда Царапова – другая: он действительно не мог больше находиться на прежней квартире, поскольку ему пришлось бежать от милиции…

Особая форма психопатической лжи – обставлять вранье формулировками, которые можно понять и так, и эдак.

…К теме фантазирования плотно примыкает тема патологической лживости и изворотливости. Психопаты врут насчет всего, и даже если не врут напрямую – так или иначе искажают действительность, преувеличивая, приуменьшая факты, умалчивая о существенном, намеренно выпячивая выгодные ему детали и отводя софиты от компрометирующих.

Крайняя форма сживания с Ложным Я – психоз. Это те самые случаи, когда человек действительно уверен, что он Наполеон, Иисус или царевич Димитрий.

Интересно, что нарциссов идеал так же зыбок и переменчив, как и сама его личность – вернее, хамелеон, ее заменяющий, «всепогодный человек-губка», как говорит Вакнин. Нарцисс, еще недавно живописавший свой идеал как «белокурые волосы, маленький носик, розовые губки», вдруг может брякнуть, что ему «импонируют рыжеволосые бестии».

Потому что голова нарцисса набита фантазиями об идеальном себе. Идеальное – это то, что обеспечивает восхищение окружающих, то есть постоянный приток нарциссического ресурса. Идеальный муж и отец – один из таких горячо одобряемых образов. И вот нарцисс решает, что ему это «нада». На самом деле он не знает, что ему надо. Его самого нет и никогда не было.