Глава IV

Птицы

Время перетекло из ночи в день, заполнив пустоту души грустью. Под конвоем воли я ходила на работу, интерес к которой улетучился разом с потерей Адама. Рухнули представления о долгой семейной жизни. Деньги, стоящие во главе угла, теряли актуальность, желание пополнить карманы рассыпалось. Азарту пришёл конец.

Дурацкие вопросы коллег о настроении вызывали злость. Дочерей, жаждущих родительского тепла, я оставила на теплые руки бабушки.

Хорошо бы выплакаться в чью-нибудь жилетку. Но есть огромное «но!».

Чужие уши несут опасность злословия, от которого не избавиться, как от заразы. Я не ждала жалости. Проблемы я не навешиваю другим. Смело скажу, что горжусь этой чертой характера.

Знаю, как не хочется вникать в чужие горести, имея в избытке свои. Вечно плачущие люди наводят тоску и раздражают. Не делясь с подругами перипетиями, я желала слыть загадочной, энергичной, радостной, отзывчивой и улыбчивой женщиной. Именно такой я себя видела.

Есть в моем списке знакомые дамы, с которыми я избегала встреч только потому, что они вселяли тоску, выплёскивая свои неудачи на мою голову. После беседы с ними, я ощущала липкую грязь от словесных помоев. С облегчением покидая общество нытиков, я зарекалась не уподобляться им.

В девиз общения с людьми я заложила идею не надоедать им проблемами, не лезть со своим уставом в чужой монастырь. Разве не унизительно ощущать на спине сочувствующие взгляды, слышать умозаключения о несчастной доле.

Жалкий образ неудачницы я отвергла. Закрываясь от мира, я сдерживала лавину осуждений.

Скверные моменты непременно заканчиваются, а вынесенный сор из избы, оставляет след грязи в людской памяти.

Как и в прошлый выходной, я пережила тягостные моменты. Проснувшись ни свет ни заря, я долго мусолила в голове каламбур из волнующих снов. Ночь в пробуждениях и мыслях разбила тело на осколки. Депрессия укоренилась, ее удушающие лианы обвивали душу, питаясь остатками жизненных сил.

Будто деревянный болванчик, я сидела четверть часа на краю кровати, слушая, барабанную дробь дождя о подоконник. Замысловатый пазл фееричного будущего вялый мозг не складывал.

Глубоко вдохнув, я все же подняла пятую точку и включилась в жизнь. Отодвинув штору из органзы, я взглянула на начищенные до блеска стекла, по ним стекали капли дождя, он в паре со мной плакал по утраченному счастью. Природа неистово обливалась слезами по солнцу, спрятавшемуся в непроглядных тучах.

За окном были, – безлюдный двор; глянцевые мокрые листья; ручьи, сбегающие в ливневые шахты, которые переполняли их, будто реки в половодье; кошки под навесом песочницы, вылизывающие мокрую шерсть; машины с мечущимися дворниками; птицы, тоскливо уткнувшиеся клювами в перья, ждущие погоды.

Окружающий мир наводнила грусть.

Собака со слипшейся шерстью, поджав хвост, бегала в поиске пристанища. Плохо жить без хозяина, он бы не выгнал в ненастную погоду.

Плаксивое утро после беспокойной ночи убило надежду на спасение от одиночества.

Мысль о муже, заполнив каждую клетку сознания, не оставила места для радости. Горечь от обиды, выплеснувшаяся в кровь, медленно отравляла жизнь. Я жутко устала печалиться.

В довершение, дождь полил как из ведра, и, грохоча об отлив, всколыхнул обиды раненого сердца. Разрыдавшись, я дала чувствам вырваться наружу.

Капли жёстко падали на металлический откос, он неуклонно принимал удары судьбы, как и я.

Интенсивность дождя изменяла силу звука ударного инструмента, расширяя его диапазон. Создавалось благозвучие тонов, словно ко мне заглянул на похороны симфонический оркестр.

Кап, кап-кап, кап. Дождь методично отбивал ноты. Они звучали, будто церемониальная религиозная музыка африканцев, основой которой был ритм. Композиция зомбировала, будто маятник часов, мерным стуком. Тики-таки, тик-так.

Непредсказуемые закодированные сигналы ливня усложнялись, оставляя суть музыки неизменной. Через ритм он являл эмоциональную составляющую природного художника и закономерность идейного замысла.

Горечь охладила кровь, убив на пути все живое. Я окаменела подобно раскалённой лаве пролившейся из недр на землю. Озябшая душа съёжилась от внутреннего холода и закоченела от грусти.

Я жаждала тепла от дождя, подставив каплям лицо и одеревенелые руки. Горько рыдая от захлестнувшего одиночества, я захотела, разрывая связки, минорно крикнуть, чтобы горлом хлынула кровь. Адреналин заставил сердце биться двести ударов в минуту.

Раздувшаяся артерия на шее медленно душила от ненависти к себе. Отчаяние крепко сжало виски. Боль раздирала каждую клетку. Отхаркнуть бы разъедающее душу одиночество, как чуждую слизь и облегчить боль.

Небесная симфония проникла в сознание, умножала пластичность рассудка. Умиротворяясь гипнотическими нотами, душа слилась с музыкой дождя. Стройный ритм будоражил воображение, пробудил желание танцевать в бесконечном ритме.

Нога, будто чужая, отстукивала ритм, – тук-тук. Сердце не упустило ни нотки, билось в унисон ливню, боль утихла от размеренной музыки, тело успокоилось, негативные мысли сбежали. Дождь оберегал безумный мозг от сумасшествия, гасил эмоции. Природная музыка дарила телу новые чувства.

Раскинуть бы руки, словно крылья, и полететь к раскалённому солнцу, чтобы отогреться. Мечта соединиться с тоскующими сердцами и вырваться из капкана одиночества, крепла.

Хочу, перемахнув тучи, улететь в открытый космос, утонуть в солнечном свете, ощутить счастье и задохнуться свободой. Утихомирив дыхание, я устремила взгляд в серую бездну безмолвия в безмятежную пустоту неба.

Обогреваемая мечтой о солнце, я заметила, как горячее дыхание встретилось с холодным стеклом. Мгновенно запотев, оно скрыло серую картину небосвода.

На образовавшемся тумане я вывела пальцем слово «ску-ча-ю», повторяя вслед шёпотом: «Ску-ча-ю».

Дождь выбивал дробь чечетку: «Ску-ча-ю».

Повторяя, я шептала небу:

– Я так давно не видела тебя, что не помню лица, – и сердце заныло: «Ску-ча-ю».

Я знаю, что ты есть, далеко, но есть. А может, я не скучаю, откуда мне знать, что это скука, может это боль?

Мысли скользили точно капли дождя по стеклу:

– Я скучала по тебе не раз. Скучала на летних каникулах, когда была студенткой.

Скучала, когда ты уезжал в командировку, и с замиранием сердца ждала твоего возвращения.

Скучала на работе, и каждый раз спешила домой, словно на свидание. Но та скука не мешала жить, она была тёплая и радостная, томительная и печальная. Сладкое чувство ожидания не приносило тупой боли, не вызывало слёз.

Скучаю, вдруг исчезло со стекла, наверное, оно улетело к тебе, чтобы сообщить об этом.

Ску-ча-ю! – мысли вторили дождю. – Возвращайся, ну что тебе стоит. Я жду! Если тебя нет рядом, то вся жизнь теряет смысл! Разве так бывает? Оказывается, да.

Я не раз представляла, как ты вернёшься. Как я брошусь к тебе на шею, уткну нос в плечо, вдохну родной запах, задохнусь от счастья, и вспомню неповторимый покой, исходивший от тебя.

Какое грустное слово – скучаю. Я скучаю по тебе! Я скучаю без тебя! Я не могу жить без тебя! Я не могу дышать без тебя!

Скучать без тебя – значит, что тебя нет рядом, если тебя нет – я одинока, вокруг пустота и холод, жизнь без тебя невыносима.

Скучать по тебе – значит, нужно слышать твой голос, твёрдый и нежный одновременно, безудержный смех, искромётный юмор; видеть добрую улыбку; чувствовать касание губ, тепло твоих рук и любовь.

Быть с тобой – значит, остановить мгновения счастья и насладиться сполна; слышать сердце, стучащее в унисон; утонуть в уютном покое; верить.

Не шелохнувшись, словно мумия, я стояла у окна.

Сверху слетела тень. От удара задребезжало стекло, и оглушительный звон острым лезвием воткнулся в сердце. Содрогнувшись от ужаса, я сгруппировалась, машинально сжалось в комок и, потеряв равновесие, упала. Опасаясь осколков, я обхватила голову руками и зажмурилась.

Стекло отразило удар, а в комнате воцарилась мёртвая тишина.

За окном, как и прежде, лил дождь. Привстав, я осмотрелась.

Снаружи на отливе лежала синица в ярко-желтой рубашке, словно джентльмен в чёрном фраке с галстуком. Птица напыжилась. Тело билась в конвульсиях о металл. Обманутая прозрачностью стекла птица умирала.

Я была в растерянности, наблюдая картину смерти. Когда жизнь окончательно покинула небесного жителя, я всплакнула.

На месте, где лежала синица, воспарило плотное облако, оно быстро разрослось в объёме. Молниеносно организовалось полупрозрачное существо. Волосы у меня на голове зашевелились, рот пересох. Я отскочила на пару шагов. Показалось, что я сошла с ума.

Облако, увеличиваясь до размеров окна, материализовалось в ангела, который расправил три пары ажурных крыльев. Кукольное лицо обрамляли кудри. Хрустальные туфельки сверкали из-под веера белоснежного платья.

Он витал за окном, словно хотел прорваться в мою обитель. Разглядеть мелкие детали одеяния не удалось, однако когда он приближался, я ощущала всеобъемлющую заботу. Глаза я стоически не отводила.

Над головой ангела вспыхнул неоновый нимб. Яркие вспышки слепили, казалось, что проникая в душу, они заполняли пустоту.

В тот день я впервые встретилась с ангелом. Это был Он, – мой ангел.

Протянув руку, чтобы коснуться его, я ослеплённая, не успела дотронуться, как он нежданно испарился. Руку обжег холод.

Я наклонилась, чтобы отыскать птицу, но она сгинула, ровно и не бывало.

Вернувшись в действительность, я вспомнила народную примету. Бьющаяся о стекло птица – к смерти. Досадное умозаключение окатило жаром. Птица, предупредив об опасности, угодила в капкан смерти.

Поверие, что ангелы явившиеся человеку – вестники гнева божия, касалось меня.

Не веря в происходящее, я открыла окно, желая убедиться, не разбилась ли небесная гостья.

Перегнувшись через подоконник, я посмотрела вниз, но птицы там не было.

Дождь залил лицо, окатив прохладой. Туман скрыл соседние дома, от земли повеяло сыростью. Окинув окрестность долгим взглядом, я вдохнула кисельный воздух, стёрла с лица капли дождя, и с противоречивыми мыслями прикрыла окно.

Страх прошел. Я успокоилась. Суждения свелись к безответным вопросам:

– Когда льёт дождь, птицы летают? Или не летают? Откуда взялась птица? Или это не птица? Быть может это посланник? Правда ли то, что я видела ангела или это плод больного воображения? Боже, что со мной? Спаси! – я перекрестилась и тут же вспомнила: – Ангел – знамение высших сил. Как же понять, что он предвещал? Какие неприятности ждут?

Тело покрыли мурашки, будто через меня пропустили электрический ток.

Разве бывает еще хуже, чем сейчас?

Душа и так страдала. Устав от вопросов, я насухо вытерла лицо от дождя. Сомневаясь в адекватности после странных видений, я у зеркала рассмотрела отражение, чтобы подметить все ли со мной в порядке. Вглядываясь в зрачки, я не видела признаков безумия.

От горячего дыхания зеркало покрылось туманом, сквозь который проглядывалась взрослая женщина с глубоким мудрым взглядом. Опушенные чёрными густыми ресницами синие глаза, выделялись на бледном, уже потерявшем юный румянец, лице. Брови домиком делали взгляд удивлённым и открытым, как будто в глазах застыл вопрос.

Сквозь налёт времени ещё можно было различить юношеские черты. Казалось, что за эти годы я не изменилась, даже похорошела. Но время неумолимо летело, отобразив морщинками на лице историю жизни. Они, словно годовые кольца деревьев, отсчитывали прожитые годы.

Мелкие метки у глаз оставила бесшабашная юность, как след весёлой жизни. Линией между бровей означился признак усталости и обид. Тонкая поперечная паутинка на лбу являла миру знак разочарований и унижений.

Разглядывая лицо, я желала увидеть сквозь кольца времени те мгновения, в которых была счастлива. Разбитая муками, я нуждалась в старом счастье. Грусть казалась неизлечимой. Я поняла, что разучилась улыбаться.

Взмахом палочки, будто дирижёр оркестра, я заставила себя усмехнуться. Старый приём возрождения к жизни, как ни странно, сработал.

Фиксируя милый изгиб губ, я сменила печальное выражение на улыбку, чем заставила поднять настроение. Плоть насытилась радостью.

У меня получилось!

Где-то в глубине зажглась искра надежды на выздоровление. Глаза засветились при воспоминаниях о счастливом детстве.

Только дети способны радоваться жизни и, вопреки бедам, наивно удивляться небу, солнцу, цветам, ветру, птицам и испытывать счастье, прикасаясь к прекрасному миру.

Что есть радость? Я не думала раньше о радости, как о чем-то недосягаемом. Она с рождения была во мне и вдруг исчезла. Стоило только растерять драгоценный дар, чтобы понять значимость.

Радость покинула! Вернись! Заклинаю! Господи! Молю тебя! Верни мне радость!

Жизнь без Адама изменила меня. Разглядев лик в зеркале, я содрогнулась. Потухший взгляд превратил в старуху, губы выдавали горесть, хмурые брови обличали злость. Понурый вид не подходил по параметрам манкой блондинки.

Трудно объяснить, что такое радость, но непреодолимое желание вернуть её, побудило к общению с позитивными людьми. Пора выбираться из чертова круга адских семейных распрей.

Устрою релаксацию, пройдусь по парку, полюбуюсь прудом, сделаю подарок детям, – покуролесим на аттракционах, объедимся мороженным, глядишь жизнь и наладится. Думаю, что еще способна испытывать радость, ведь её испытывают только живые. Значит, я жива!

Много ль для радости надо?

Однажды осенью гуляя по лесу невдалеке от маминой дачи, я наслаждалась природой. Ее многообразие и уникальность насыщали радостью, словно ключевой водой.