Эксперт сутками работал, выезжал по первому звонку. Исследовал место преступления и местность. Разыскивал вещественные доказательства, фотографировал на пленку следы. Затем приводил дело в соответствие с рабочими инструкциями, описывая подробно изъятые предметы.

Криминалист дактилоскопировал подозреваемых в преступлении людей. Сличал отпечатки пальцев с оставленными следами на месте преступления. Непрестанно думал о том, каким образом совершено то или иное преступление.

Времени ему катастрофически не хватало, он вечно недосыпал. Сон по пару часов в сутки накапливал усталость. Одному богу известно, как он, неугомонный трудоголик, умудрялся не зашиться в бумажной работе.

В длинном списке ежедневных злодеяний преобладали кражи с взломом. Убийства случались крайне редко, чаще всего на бытовой почве.

Потап бросил на стол ключи, глазами привычно прошелся по стендам, все ли на месте, заглянул в лабораторию, определяя нетронут ли кем-нибудь порядок, собрался с мыслями, пуская сигаретный дым в открытую форточку, и удовлетворенный вернулся к столу.

На нем аккуратно лежали папки с уголовными делами. Было очевидно, что в кабинете царила некая вероятностная система. Непосвящённому в экспертные дела было трудно разобраться в упорядоченном хаосе.

Стул податливо отодвинулся, эксперт сел и, порывшись в папках, вынул из стопки одну необходимую для разбора улик по делу о недавней краже. Он углубился в изучение дела и провалился в иной мир, где царствуют линии, метки, сравнительный анализ и логические цепочки.

Заглянув в открытую дверь кабинета, каждый видел привычный согнутый над бумагами или микроскопом силуэт эксперта.

Ближе к вечеру в дежурную часть пришло сообщение о чрезвычайном происшествии в городском парке.

Дверь в кабинет Потапа распахнулась:

– Потап на выезд! У нас труп, – скомандовал старший следователь.

Он вздрогнул и промямлил вслед оперу:

– Когда же это закончится? – сплюнув влево, ответил: – Никогда! Сколько не лови эту шушеру, она все равно лезет из всех щелей. Твари, – поднялся со стула, сгрузил инструменты для сбора улик в волшебный чемоданчик и процедил, – будто крысы множатся!..

Он уселся в Уазик, и опергруппа тронулись в путь, Потап невзначай кинул:

– Сон в руку. Чудовищный улов – будь он неладен! – его рука опустилась в безнадеге на лучшее.

Все взглянули на эксперта. Брошенная фраза означала, что их ждет многочасовой нелёгкий труд.

Место оцепили от любопытных глаз и нечаянной порчи, оставленных убийцей следов, веревками с флажками красного цвета. Надвигающаяся темнота скрыла общую картину места убийства, но не могла помешать прибывшей в полном составе следственной группе начать расследование.

Заморосил дождь. Перед глазами очевидцев предстала картина убийства малолетней девочки. В свете уличных фонарей чёрные листья на деревьях блистали слезами. Жалость и злость перемешались воедино.

Крепкие мужики, не стесняясь, плакали, потому что более омерзительного и кровавого злодеяния они не видели. На их жизненном пути такое гнусное зверство встретилось впервые.

Вопрос жизни и смерти взволновал всех без исключения.

При виде жертвы генетически заложенный в человека физиологический компонент пробудил в мужах осознание конечности существования всех пришедших в земной мир.

Потап ближе подошел к убитой малютке. Он застыл, его лицо сначала посинело от злобы, а затем побелело, превратив в полотно для художеств, на котором отобразился ужас и гнев.

Воздух приобрел запах гари, вернув мысли к пожарищу, он словно в утреннем сне не мог вздохнуть.

Присев на корточки, он осмотрел труп. Пушковые светлые волосы малышки слиплись от крови смешанной с грязью, задранная юбочка открыла разорванную промежность и искромсанный острым предметом животик.

Прося прощения за несовершенство злого мира, он завопил будто раненый зверь, но никто не услышал рыка, он рвал на себе волосы, но оставался гладко зачесанным, при виде смерти он страдал физически.

Но никакие терзания не воскресят безгрешную душу.

Эксперт намеревался прижать малышку к груди и выплакаться, но очнулся в момент всеобщего затишья от зловещего скрипа старых деревьев. Казалось, что по парку пронёсся стон.

Укромное место с травой по пояс превратилось для малышки в коварную ловушку. Множественные синяки на теле ребенка удостоверяли, что перед смертью девочку зверски избили. Побои несовместимые с жизнью, повергли его в нокаут.

Сознание Потапа сплело в единый узел убийство девочки и пожар, в котором много лет назад погибли дети.

Безответственность родителей снова привела к непоправимой беде. В доказательство правоты перед ним лежала застывшая в нелепой позе малышка.

Его охватило чудовищное волнение. Гарь, став абсолютно нестерпимой, разъедала горло. Обоняние вернуло его в воспоминания, сжав смертельной хваткой.

На скулах забегали желваки, признак бешеной ярости. Потап громко скрипнул зубами, сдерживая всплеск ненависти. Закашлявшись, он отошёл в сторону и, проглотив успокаивающую нервы таблетку, вернулся к дьявольски жуткой, но нужной работе.

Сто молний от вспышки фотоаппарата обрушилось на хрупкое тело, фиксируя следы чудовищного насилия. Завершив съёмку, офицер коснулся мертвого тела, пальцы жиганул холод, рука непроизвольно дернулась, словно он коснулся смерти, ощутив своеобразную границу перехода в иной мир.

В такие минуты надо верить в то, что существует жизнь души после смерти тела, иначе атеистический взгляд на мир принес бы разочарование в самой жизни. Для чего жить, если после кончины – нет продолжения.

Растерзанное тельце обнаружила влюблённая пара, искавшая укромное место для любви. Теперь врачи скорой помощи приводили в чувство девушку, сообщившую дежурному о смерти ребёнка, да и её парню досталось много невыносимых минут.

Страх витал в воздухе, касаясь каждого оперативника, он зловеще сгущался, очерняя души. Прогневанные люди удрученно молчали. Причиной страха могла быть как реальная, так и воображаемая опасность.

Страх проявился человеческой слабостью: одних рвало, у других кружилась голова, третьих бил озноб. Чтобы обеспечить самосохранение, работники отбросили прочь вредную эмоцию, оставив лишь конструктивный страх.

Ночь подгоняла следственную бригаду к немедленным действиям, чтобы оградить горожан от посягательств на их жизнь.

Сгустившиеся сумерки усложнили работу сыщикам. Карманные фонарики, будто сверчки, трудились на ниве правосудия. Яркие лучи выхватывали фрагменты внутренних органов, разбросанных по траве, превращая ночь в фильм ужасов.

Жестокая расправа не умещалась в головах, ставя вопросы: зачем и почему? Кому может помешать сущий ангел, за какие грехи девочка отвечала перед господом? Чёрная ночь упорно скрывала следы, но сыщики, ползая на коленях по мокрой земле, искали любые зацепки.

– Ей, – Потап прокашлялся от хрипоты, – не больше пяти лет.

Он так тихо говорил, что себя еле слышал.

Юный стажер дрожащей рукой конспектировал заключение эксперта, старался отвести взгляд от трупа в ночное небо:

– Проломан свод черепа, внутренние органы разбросаны по траве в радиусе пяти метров, – Потап украдкой утер слезу на щеке, покрытой бордовыми пятнами. – Мочевой пузырь и почки имеют повреждения.

При его профессии всегда нелегко смириться с правдой жизни.

Давая предварительное заключение о смерти, эксперт высветил лицо убитой девочки. Золотые серёжки нелепо сверкнули в свете фонарика, а нательный крестик свесился до голубой подмышки тоненькой, словно у воробья ручки, качнулся, будто извиняясь, что не уберёг.

На тельце не нашлось уцелевшего места. Вырваться из костистых рук смерти ребенку не удалось, она окутала её белым саваном, и бог забрал душу малютки в рай, чтобы она не испытывала мук в момент убийства.

Старший лейтенант знал, что добытые вещественные доказательства послужат главным аргументом обвинения и станут неотъемлемой частью правосудия.

Изучив на отлично криминалистику, которой более ста лет, он мог достоверно установить механизм преступления по извлеченной информации с места его совершения. Основываясь на следы и доказательства, всегда можно вычислить закономерность в действии преступника.

Потап, измазав брюки в скользкий чернозём, превратившийся от дождя в липкий пластилин, ползал по огороженной территории, будто собака ищейка, вынюхивая маломальские следы. Ответственность, словно гильотина, зависла над ним, ведь от качества его работы и смекалки зависел исход расследования.

Способный к анализу и синтезу, эксперт умело выводил логические заключения. Главная его задача была неизменной, – найти доказательства вины, осудить опасных преступников и изолировать от общества.

Смерть была ему ненавистна. Всякая насильственная смерть отзывалась нестерпимой болью в железном, как он думал, сердце, поднимала давление в сосудах, от чего сильно разболелась голова:

– Чертова работа не принесёт успокоения, пока не вымрут все ублюдки. Изловить их одним махом, чтобы дети не знали слово смерть! Наверное, это утопия…

Откинув сантименты, дока включился в расследование, рисуя события той ночи, каким образом насильник и убийца лишил жизни дитя.

Не знавшая покоя душа, настойчиво воскрешала из памяти воспоминания об умерших на пожаре детях, заполняя горечью рот.

Количество оставленных следов на месте чудовищного убийства удовлетворило профессиональный голод Потапа, и теперь владея ключом к раскрытию преступления, виновность доказать несложно, но вычислить преступника по уликам сложно. Нужен особый нюх или банальная удача. Дело оставалось за следователями.

Больше всего эксперт ненавидел корыстных ментов, тех, которые не спешили выполнять служебный долг. Дела оставались не раскрытыми чаще из-за беспечности и профнепригодности нерадивых элементов в структуре правоохранительных органов.

Потап сожалел, что от него на этапе следствия мало что зависело.

Намерения насильника, по его мнению, не укладывались в общие понятия об убийстве. Ничто не указывало на конкретное лицо, кроме того, что его совершил мужчина, из-за наличия спермы на одежде ребёнка.

Эксперт предварительно установил, скрывал ли злодей следы, каким образом убивал и, анализируя полную картину, сделал выводы о спонтанности убийства, яростного по воздействию к жертве, и предположил, что совершил его человек с отклонением в психике, настоящий маньяк.

Приобретённый в кропотливой работе профессионализм, высокая помехоустойчивость, склонность к исследовательской деятельности и логическому мышлению, психоэмоциональная стабильность все эти качества помогали эксперту в полной мере исполнять служебный долг.

Он не жаловался на душевные раны и боль, умело справлялся с переживаниями, не отвлекался на жизненные мелочи и мог длительное время держать в закоулках памяти неразгаданные загадки, на которые рано или поздно мозг даст ответ.

Осмотр близился к концу, Потап наклонился над ребёнком, повернул кверху крохотный кулачок, в нём был зажат предмет из чёрной пластмассы. Аккуратно разжав пальцы и изъяв улику, он посветил на нее фонариком и установил, что предмет с одной стороны был испачкан клеем.

Изучив форму и обнюхав вещь, криминалист пытался выяснить происхождение, но не найдя ответ, упаковал вещдоки в специальный пакет, а неразгаданную задачу забросил в святое хранилище опытного криминалиста, – мозг.

Заковыристая задача теперь будет крутиться на подсознании, словно заезженная пластинка. Уж такой у старшего лейтенанта был склад ума от рождения.

Выкурить папиросу в момент сильных переживаний и осмысления было делом святым. Поднявшись с колен, праведный копатель глянул на мрачное небо, вынул из кармана пачку «Беломора» с надорванным уголком в торце и, ударив о ладонь, вытолкнул папиросу. Взяв ее за край, он размял пальцами табак, сдул прилипшие частицы и, всунув в пухлые губы, зажал смятый конец ровными желтыми от постоянного курения зубами.

Чиркнув спичкой о серу, он поднес огонь к краю папиросы и втянул дым, опалив пальцы огарком. Утоляя никотиновую жажду, криминалист осмысливал принадлежность найденной улики.

Выпуская дым из легких, он словно освобождался от горечи утраты, теперь ничто не мешало активной работе мозга, и профи вернулся к размышлению о вещице, сопоставляя её с похожими предметами, задаваясь вопросом, откуда взялся кусок пластмассы в руках у ребёнка.

Изрядно подымив, он не приблизился к ответу, и с последней затяжкой курильщик отложил размышления на потом.

Глядя на хрупкое тельце ребенка, Потапу захотелось все бросить и убежать домой. Обнять дочь, и не отпускать ее. Лечь у ног, словно сторожевой пёс, и охранять дитя. И, пока он на службе, нет гарантий, что дочь подросток, рождение которой с нетерпением ждал, находится в безопасности.

Ограничения прогулок по улицам родного города не защитят ее от смерти, потому что для преступления нет преград. И кто, если не он, с его опытом работы, будет стоять на страже закона, исполнять долг перед Отечеством в ущерб здоровью. Это его осмысленный выбор.

Ползая на коленях, он прочёсывал руками, будто граблями высокую траву, сыщик со скрупулёзностью ювелира упаковывал в стерильные пакеты найденные волосы, кусочки ткани, биологические жидкости, зная, что ошибки и небрежное отношение к доказательствам отправят следствие по ложному пути.

Выполняя работу, он рассуждал о том, как жесток и не совершенен мир: «Сколько же должно пройти лет, чтобы люди превратились в гуманных существ? – задавался он вопросом. – Воины, голод, стремление к власти, жажда наживы – порождали, и будут порождать зло. Лучшие умы безрезультатно бьются в поиске пилюли от зла, и ещё вечность её не найдут. Такова человеческая природа». – Заключил он.

– Потап, долго еще будем искать? – Борис, юный опер, промокший до нитки, нетерпеливо топтался у трупа, ожидая разрешения погрузить тело в труповозку.

Ярый противник беглых осмотров Потап приложил максимум усилий к поиску улик, опасаясь, что вещественные доказательства могли не попасть в поле зрения следователей. Он точно знал, что время, затраченное на осмотр места ЧП, окупится сторицей. Ни стихия, ни непредвиденные обстоятельства не свернули бы его с праведного пути.

Он не отвлекался на разговоры, боялся упустить важные моменты. Соратники, привыкшие к его манере работать в тишине, не цеплялись к нему с вопросами. Потап знал, как никто из присутствующих, ценность улик.

Криминалистика молодая наука, она постоянно совершенствуется, и новые методики исследований определят виновного даже спустя годы. Убийца обязательно предстанет перед законом за совершенное злодеяние. Он был уверен, – безнаказанности не будет.

– Погоди, сынок, спешить. Потом не восстановишь того, что упустишь.

Каждый раз наблюдательный аналитик, благодаря особому складу ума, погружаясь вглубь проблем, разгадывал мотив и посыл, обобщая полученный опыт. В поиске доказательств он опирался на собственные ощущения, выстраивал из фрагментов картину преступления, представлял её обзорной.

Опытный сыщик крайне редко ошибался и до тошноты боялся поспешных выводов. Сильный логик желал услышать от оппонентов неразрывную цепь суждений, пошаговый ход доказательств, без потерь любой частицы звена.

Он тщательно взвешивал иные заключения и с трудом принимал слабые доказательства, терял уравновешенность и почти срывался на крик, если обнаруживал недостающее звено в цепи рассуждений.

Недоверие позволяло быть лучшим экспертом.

Пока он изучал место преступления, следователь доложил имя пострадавшей. Ею была пятилетняя Ирина Красикова. Личность установили быстро, сверив списки пропавших за последнее время детей.

Данные о похищенном у девочки имуществе, помогли бы установить мотив убийства, однако ценные вещи были не тронуты, что наводило на мысль о причастности к убийству не вора. Другой из версий была месть.

Взглянув в последний раз на место преступления, Потап представил лица родителей, когда им сообщат о жестоком убийстве их дочери и горечь обожгла горло, язык разросся и, будто стал кактусом, мешающем глотать. Ему, словно снова перекрыли доступ к воздуху от осознания, что глумливая смерть забрала дитя. Он безудержно закашлялся. Будто извиняясь, он отошёл от места смерти. Взглянув на часы, эксперт понял, что снова проведет ночь на жестком казенном стуле в кабинете.

Бессонная жизнь вошла в привычку. Ради идеи наказать преступника, он проводил на работе дни и ночи в любую погоду, будь то дождь или палящие лучи солнца. Часто возясь в грязи, без еды и воды, он забывал о себе, о желании провести лишнюю минуту с семьей. Усердию Потапа мог позавидовать любой опер.

Ближе к рассвету, Потап шагал нордическим шагом к дому, каблуки гулко стучали об асфальт, дождь давно прекратился, наступила гробовая тишина, мир прощался с безгрешной душой. Чёрные глазницы пятиэтажек скорбели о девочке, жертве убийцы.

Криминалист ушел с головой в детали преступления, и чуть не прошел мимо родного дома. Очнувшись, он свернул в проулок с мыслями, что пару часов подремлет и вернётся в родимый кабинет устанавливать справедливость.

Кусок пластмассы, изъятый из рук малышки, будто осколок от пули, застрял в голове пытливого сыщика. Мысль о нем, словно заезженная виниловая пластинка, будет кружиться в закоулках памяти, в поисках ответа на вопрос: «Что за предмет?», до тех пор, пока эксперт не решит уравнение с двумя неизвестными членами.

Опухшая от дум голова коснулась подушки, и Потап провалился в черную бездну Морфея.

Голосистый будильник разбудил стража порядка. Словно по команде: «Подъем!», он вскочил и с благодарностью подумал: «Доброе утро! Без снов…»

Работая уже десяток лет в родном городе, Потап приобрел огромный опыт и уважение коллег, что позволяло участвовать в расследовании значимых уголовных дел не только в качестве эксперта-криминалиста.

К его версиям о преступлении прислушивались, приглашали на допросы, как компетентного офицера. Некоторые побаивались его острого словца.

Единственный в районе криминалист был по уши загружен работой. Уйти в отпуск стало главной проблемой незаменимого труженика. Сколько раз он просил начальство дать помощника, но с кадрами была напряженка. Нехватка времени на отдых все же выбивала его из колеи и он, бывало, отсыпался сутки, если удавалось.

После очередного отпуска бумажная работа накапливалась, и он разгребал все сам. Никто не мог заменить эксперта, ведь для работы требовались специальные знания и опыт.

Целый день Потап упорядочивал улики, писал заключения, оформлял бумаги, давал задания следователям, выдвигал предположения. Определялись возможные преступники. В подозреваемых числились пару десятков лиц, опрашивали соседей, знакомых и родственников.

Убийство расследовали по нескольким направлениям.

В поле зрения попали не те лица, и дело застопорилось.

Установленное судмедэкспертом время смерти ребёнка могло облегчить поиск свидетелей, но их так и не нашли.

Благо у эксперта были единомышленники.

Судебный медик, уважаемый друг Потапа, приложил немало усилий, поддержав его в разработке методики по расследованию убийств с особой жестокостью. Они обоюдно решили привлечь к сложному делу врача психиатрической лечебницы, который помог составить психологический портрет хищника и привычки психопата.

Дело по убийству ребенка оказалось трудным и запутанным, не поддавалось никакой логике.

По мнению честного детектива, истинность преступления должна быть признана, когда доказана полностью. Презумпцию невиновности никто не отменял.

Вещдоки эксперт сверял по правилам криминалистики. Он считал аксиомой правило, что, только установив мотив, можно доказать виновность. Мотив в деле убийства был неясен.

Потап знал, что при обвинении обязательно нужно использовать не только судебные ритуальные формы, изъятые при задержании вещественные доказательства: предметы, следы, микроследы, жидкости, орудие, но и человеческий разум. Требовалось исключить самооговор и ошибку следствия.

Вне работы старший лейтенант беспрерывно думал о совершенном преступлении, копался в мелких деталях нераскрытого дела. Аналитический склад ума не мог оставить разорванной цепь событий при совершении убийства. Недостающее звено, – кусок пластмассы, в деле о маньяке помогло бы раскрыть суть преступления, но Потап не находил ответа.