– Иди же, ведь мы по-прежнему друзья.

За минуту до этого я наткнулся на полупереваренные останки своих помощников возле одной из гигантских нор.

Берт шагнул в сторону, и я медленно поплелся мимо него в желтый туман, считая про себя шаги, каждый из которых мог стать последним. Однако Берт не выстрелил.

Когда я выбрался из тумана, то стало понятно, почему учитель сохранил мне жизнь. Он хотел, чтобы перед смертью я понял, частью какой игры невольно стал. Поле вокруг и лес за ним были словно вспороты исполинским плугом, а воздух наполняли раздраженные крики тысяч птиц, обескураженных произошедшими переменами. Несколько червей поблизости инстинктивно пытались уйти под землю, однако почвенный покров был слишком тонок, чтобы вместить их тела, поэтому они неслись по поверхности, оставляя за собой гигантские траншеи с полужидким перегноем.

Один из исполинских червей устремился в мою сторону, выбрасывая вперед переднюю половину тела и подтягивая налитый кровью хвост. В несколько прыжков я добрался до Бьюика и укрылся в нем. Гигантская туша с шумом пронеслась всего в нескольких метрах от машины.

Я вылез из машины, перебрался через проложенную червем борозду и побежал назад в сторону лаборатории – все равно идти было больше некуда. Наконец меня накрыл спасительный туман. Возле клавиатуры было необыкновенно тихо – мгла словно изолировала это место от внешнего мира. Берт сидел на клавише ENTER с ноутбуком на коленях и сосредоточенно глядел в экран монитора. Рядом лежал радиоприемник, по которому передавали новости CNN.

– Это ваша новая игра? – спросил я.

– Эта игра стара как мир, – задумчиво произнес Берт, более никак не отреагировав на мое появление.

– Почему вы не убили меня?

– Я дал тебе шанс, – ответил Берт и посмотрел мне в глаза. – Ты им воспользовался и вернулся ко мне. А теперь садись рядом, – добавил он. Я послушно сел.

– Смотри в монитор. Мои воины уже разрушили города и коммуникации в четырех штатах, а правительство еще ничего не поняло. Когда они поймут, что есть только один эффективный способ убить гигантского червя – это применить напалм, – тут Берт рассмеялся.

– Ты помнишь лысого старину Фрэда из Монтаны, который содержал пансион? Так вот, его склады, заводы и прочее хозяйство пошли прахом в первую очередь. Но там, – Берт указал пальцем вверх, – баксы – это просто фантики с портретами мертвецов, и вряд ли он купит на них индульгенцию.

Со стороны казалось, что Берт играет в обычную стратегию. Все типы объектов на экране монитора имели свои обозначения. Черви были отмечены красными крестиками. Ими можно было управлять, выделяя головной крестик, а затем щелкая по пункту назначения.

– Через пару недель бόльшая часть континента превратится в распаханное и хорошо удобренное поле, после чего мои воины размножатся и отправятся в небольшое путешествие через океан. Конечно, люди будут пытаться укрыться в горах и полярных районах, но я припас для них еще один сюрприз…

Внезапно учитель прервал свою речь и замер, а его глаза покрылись знакомой мне поволокой. Он впал в транс, который, как я понял только сейчас, был физическим проявлением его безумия.

Не сомневаясь в своих действиях, я вытащил пистолет из кобуры Берта и, приставив ободок ствола к виску учителя, попытался разрядить его. Однако к моему удивлению, которое сменилось разочарованием, пистолет оказался разряженным. Тогда, прыгая с клавиши на клавишу, я ввел пароль, затем перетащил Берта на подъемник, который начал медленно опускаться вниз. Стоя на краю над шахтой подъемника, я крепко ухватил волосы учителя обеими руками. Когда подъемник ушел вниз, то Берт повис, удерживаемый мною так, чтобы его шея находилась на уровне люка. Механизм закрытия входа в лабораторию пришел в действие, и металлический круг тяжело сдвинулся с места. Берт начал приходить в себя. Не предпринимая физических попыток освободиться, он только тихо произнес:

– Что ты делаешь? Я ведь дал тебе шанс и разделил эту игру с тобой. Неужели ты не понимаешь, насколько это важно…

Мне было невыносимо больно слышать его слова, но решение было принято. Берт захрипел, под давлением металла его плоть начала издавать чавкающие звуки, и вскоре все закончилось. Я отшвырнул окровавленную голову в туман, пересел на клавишу ESCAPE и положил на колени его ноутбук.

Учитель совершил стратегическую ошибку, которую я должен был немедленно исправить. Мировой опыт говорит о том, что нельзя разжимать кулаки и воевать сразу против всех. Поэтому я задал червям только три направления: Нью-Йорк, Вашингтон и Чикаго. Если будут разрушены эти города, то Америка оцепенеет и в глухом отчаянии падет предо мной на колени.

Я был согласен с учителем в том, что рано или поздно жизнь, какой мы ее знаем, будет уничтожена в термоядерном пекле или череде техногенных катастроф, но, в отличие от Берта, я не отказывал человеку в праве на дальнейшее существование, совсем нет. В конце концов, Homo sapiens – любимая, хоть и самая рисковая игрушка эволюции. Его главная проблема – это непомерная гордыня, за которую он был не единожды покаран, но еще более усердствовал во грехе. Новый Прометей окажет человечеству услугу и вернет ему единый язык, культуру и религию, утраченные во времена вавилонского столпотворения. На пепелище старого мира из последней искры – тысячи выживших героев-прародителей – вспыхнет новая цивилизация, лишенная атавизмов границ, рас, рабства, культурных и языковых барьеров.

Так началась моя игра.

Моя Хатико

Когда меня мучила бессонница, то, чтобы уснуть, мне нужно было словить чувство кайфа без всякой дряни. Для этого я выпускал погулять свою тень. Сперва она бесшумно выскальзывала из окна спальни на улицу, затем проползала под кустами сирени к шоссе и там забавлялась, пугая полусонных дальнобойщиков.

Так, тень частенько врывалась в свет их лупоглазых фур бесформенным клубком тьмы, внутри которого, как желток на канатиках, болталось тускло люминесцирующее око, проецирующее происходящее прямиком в мое сознание. Не раз я видел, как гримаса ужаса искажала лицо водилы за секунду до того, как фура врезалась в эпицентр густого сумрака. Через мгновение тень оказывалась внутри кабины, где обволакивала и ослепляла огорошенного работягу. Однако развлекаться на дорогах было не в моих правилах, а поскольку я всю жизнь строго придерживался определенных принципов, то еще до беды отгонял тень от водилы, и тот, отчаянно газуя, уносил фуру прочь, не замечая ни машин, ни светофоров, ни ментов, которые махали ему вслед полосатыми палками.

А в это время моя великолепная тень бесшумно перебиралась на другую сторону шоссе, и, распластавшись на захарканном и забычкованном асфальте автобусной остановки, проползала под ногами у матерящихся шлюх и растворялась в уютной тишине городского парка. Там я как заботливый хозяин ненадолго спускал ее с телепатического поводка, и она мило шалила в густых кронах дубов и тополей, гоняя юрких белок и погружая птичьи гнезда в мертвенный холод своей потусторонней сущности.

Но когда я наконец желал уснуть, то направлял тень в один из монолитных домов в центре города, где она выискивала грязных людишек, надрывно храпевших после гнусных утех. У тени был нюх на таких. Обнаружив добычу, тень запечатывала ее рот поцелуем тридахны, а затем парализовала волю и погружала рассудок в пучину первородного ужаса. Она, как дементор, питалась предсмертным отчаянием своих жертв, но иногда могла полакомиться и чем-то более материальным.

Так, изредка кому-то из жертв моей прекрасной тени в припадке безумия удавалось разорвать ее сжимающиеся кольца и дотянуться до мобилы или припрятанной под подушкой пукалкой (ха-ха). Но тень решительно пресекала эти дерзкие выходки, замораживая чересчур шуструю конечность до состояния горного хрусталя. Та откалывалась от хозяина и со звоном ударялась об пол, рассыпаясь на тысячи ледяных осколков, по которым, как улитка, скользила тень, слизывая вкусняшки.

Глядя на агонию подлецов и негодяев, которые днем поливали таких воспитанных мальчиков и девочек, как ты и я, грязью из-под колес своих черных телег, а ночью трепыхались, окутанные тенью, и пучили глаза, как барбусы на дне разбитого аквариума, мое беспокойное и немного гордое сердце наполнялось наконец сладкой дремотной негой, и я засыпал, не забыв прежде призвать тень к себе. Услышав мой призыв, она молнией проносилась сквозь спящий город и бесшумно прокрадывалась в спальню, послушно и мягко занимая свое место рядом с хозяином. Я чувствовал, что тень была предана мне, как Хатико.

Возможно, с вашей точки зрения я немного перебарщивал с грязными людишками, но, во-первых, каждый сам выбирает свою планиду, а во-вторых, я по кусочкам вырывал наше с тобой будущее из их цепкой бульдожьей хватки, а это, поверь мне, стоило их никчемных жизней. Меня вполне устраивало быть невидимым санитаром города – повелителем инфернальной Хатико. Я очень дорожил ей и боялся потерять, остаться беззащитным и беспомощным, таким же, как ты.

Однажды тень случайно нашла его в одной из квартир рыжего дома с часами на центральном проспекте. Мальчик спал в своей комнате и не проснулся, даже когда его отец издал рык, пузыря кровью из рта, опутанный кольцами моей веселящейся тени.

Нога мальчика выбилась из-под одеяла и подрагивала, а глаза непрерывно бегали под веками. Наверное, в этот момент он охотился в гвинейских джунглях или отважно сражался с флибустьерами под знойным карибским солнцем. Из его носа на подушку медленно сочилась кровь. Иногда это бывает у натур тонких и впечатлительных. Тень остановила ее ток своим ледяным дуновением.

Я сразу почувствовал, что тень мальчика сродни моей. Она дрожала и колыхалась волнами, пытаясь оторваться от маленького хозяина. Его тень была очень голодна и отчаянно рвалась на свободу, но пока еще не умела проникать в мысли хозяина. Мне стало понятно, почему мальчик спал тревожным сном – его беспокойство было отражением страданий, невольно причиняемых голодной тенью.

Глядя на ребенка, я вспомнил, как сам впервые отпустил погулять свою тень. Тогда я был старше его на несколько лет, и моя тень тоже мучила меня по ночам, пытаясь сбежать на волю. В один из дней своего сложного взросления я подрался с одноклассником, которого считал товарищем, и заработал фингал. Мне было так обидно, что ночью я никак не мог заснуть, придумывая самые изощренные способы мести.