ГЛАВА ПОЧТИ 666: (УЖЕ БЛИЗКО!)

– Не ожидала, что будешь целый день сидеть в дешевой кафехе и лопать фаст фуд.

– Мне тут норм. Тут многолюдно.

– А номер зачем сменила? – не поняла Сашка.

– Чтобы некоторые не надоедали, – ответила я, закидывая в рот картошку фри.

– Тебе кто-то надоедает? – не поверила Александра.

– А то ты не знаешь кто, – с сарказмом произнесла я.

– Опять?! – вытаращилась Сашуля. – Ну знаешь… если бы Витюша доставал меня, я была бы не против, – молвила Великая.

Леха, как раз ставил поднос с заказом перед нами. Он мужественно стерпел упоминание конкурента, а я попыталась одобряюще улыбнуться.

– Вот что, подруга. Нам нужно с тобой затусить.

– В клубешник не пущу, – подал голос Леха.

– Тебя никто и не спрашивает, – фыркнула Сашка.

– Леша, расслабься! Я не люблю клубешники. Саша тоже…

– Вот именно, чудовище ты мое! Мы с Ленкой возьмем по бутылочке шампанского и засядем у меня.

– Да! Это наш беспредельный субботний кутеж, – ухмыльнулась я.

Всю дорогу до Сашкиного дома я подпевала Басте. Смеялась над шутками Великой, кажись, даже перестаралась. Леха дотащил пакеты, наказал не шалить и пообещал не «бухать с пацанами», чтобы меня транспортировать домой. Я не сильно рассчитывала на это, зная, что парень может сорваться и уйти в отрыв. Просто плюхнулась на стул и уставилась в окно.

– Расскажешь, что с тобой творится? – поинтересовалась вернувшаяся Сашка. – Не заговаривай зубы, что во всем виноват Витюша и весенняя депрессия. Эти сказочки оставь для других. В чем дело?

Я помолчала и созналась:

– Я сейчас должна быть совсем в другом месте.

– В каком?

– На кладбище. Рядом с ним.

– Дура что ли? – воскликнула Сашка.

– Ты не так поняла. Сегодня… годовщина, – тихо сказала я.

Сашка безмолвствовала, я вытаращилась в окно, понимая, что взгляд начинает расплываться. Наконец, по щеке скатилась большая холодная слеза.

– Я не знала. Прости, – ответила Саша и зашелестела пакетами, извлекая из них содержимое. – Хочешь выговориться?

– Нет.

– Ладно, – ответила Сашка и заставила делать бутерброды, чтобы отвлечь.

На планшете играл трек-лист из Кино. Своими песнями Цой соответствовал теперешнему настроению. Мы уныло «кутили», заводя те или иные темы «о главном и вечном». Лишь бы не об Илье…

Где-то в это время написала Вероника.

Потому что дозвониться не смогла:

– У меня новый номер, – сообщила я, перенабрав.

– А че со старым? – переспросила она и тут же перебила: – Короче: у меня две минуты, чтобы рассказать все, что хочу! – решительно заявила Верон.

– А сможешь? – усомнилась я.

– Твои шуточки и подколы сейчас неуместны, – обиделась соседка. – А теперь что-то серьезное: Будь осторожна! В нашей квартире происходит невесть что.

– Что ты имеешь в виду? – насторожилась я.

– Не знаю даже, рассказывать ли?! Ты в последнее время психованая. Орешь…

– Рассказывай!

– В общем… Сегодня ночью мне опять снился странный сон. Козел, который запрыгнул в зеркало… Он по какой-то причине не может из него выбраться.

– В смысле? – не поняла я.

Соседка принялась долго и в красках расписывать «блокбастер».

В предыдущем сне козел запрыгнул в зеркало, и всю прошлую ночь безвылазно сидел в нем, с тоской взирая, на нашу кухню. Вероникины глюки (то есть, Ангелы) прохаживались по квартире. Нечисть отсутствовала. Внезапно остатки амулета на двери вспыхнули и в мгновение ока истлели. Ангелы бросились ко входу, но невиданная сила отшвырнула их. Вероника наблюдала (интересно как?) следующее: прямо через закрытую дверь в нашу квартиру шагнул парень. Он был в черном. Темноволосый, смазливый. Подошел к зеркалу и начал беседовать с козлом, застрявшим с другой стороны серебристой поверхности. Как-то так.

– А о чем они говорили? – спросила я, начиная трезветь.

– Не слышно было. Козел оправдывался, разводил руками, а незваный брюнет на что-то гневался. Это все, что я могу сказать. До меня не донеслось ни звука, хотя они яростно спорили о чем-то…

– Да уж… – протянула я, ощущая, как микроволоски на спине подымаются вверх, а сама спина непонятно холодеет.

Кажется, у меня сейчас перехватит дыхание, как в моем собственном сне про змею.

– В общем: будь осторожна, пока меня не будет. Не забывай питаться! Если что – пиши! Примчусь…

– Ага! – кивнула я, судорожно размышляя.

Я настолько углубилась в мысли – даже забыла, что в гостях.

Стоп.

А странные сны могут сниться двоим?!

Одновременно.

Странные и одинаковые.

Ох… что-то мне не хорошо!

Сашка, выслушав о кошмарах соседки, ответила:

– Неудивительно! Эта твоя Вероника – большая фантазерка! И ты туда же… Сама говоришь: она на протяжении недели байки травит. Вот ты и повелась…

– Cегодня ночью в коридоре я слышала чьи-то голоса. Когда распахнула дверь, никого не было…

– Конечно, не было. Тебе почудилось.

– Мне почудилось, Веронике почудилось… Мы что, идиотки обе?!

– Просто твоя соседка любит сочинять байки. Ее хлебом не корми – дай клювом потрещать. Причем, где правда, а где вымысел, подозреваю, даже она порой не может отличить. Настолько сживается с фантазией, что ей начинает казаться: это происходило в реальности. А это – просто самовнушение! – уверенно заявила Александра.

– То есть?! Намекаешь, что она чокнулась?

– Нет! Как бы лучше объяснить… Допустим, врешь кому-то, что у тебя болит голова. Через некоторое время у тебя действительно начинает болеть голова. Знаешь, как некоторые люди программируют себя? «Ой, я не доживу и до сорока!». И не доживают. У них случается, что угодно: инсульт, обширный инфаркт, их сбивает машина, или они совершают суицид. А все почему?!

– Почему?! – обалдела я.

– Самовнушение! Человек поставил задачу, запрограммировав себя на соответствующие события. Решение отложилось в подсознании. Подсознание само вырабатывает рефлексы, а сознание может даже этого не знать.

Мы пригубили шампанское и я неожиданно созналась:

– Когда мне было двенадцать, я попала под машину.

– И что?!

– Я шла к дороге и думала… о чем размышляет человек, прежде чем умереть?!

– Офигенные мысли у двенадцатилетней девочки! – с сарказмом произнесла Сашка.

– Даже не знаю, почему они возникли в голове. Просто возникли и все.

– И?

– И я открыла глаза. Голова болела, меня обступили люди, спрашивая, слышу ли их. Их было трое: водитель такси и два пассажира. Я лежала на заднем сидении. Дядька на водительском, держал в руках аптечку, из нее все вываливалось. Он и совал мне под нос какую-то дрянь. Одна пассажирка умудрилась залезть в салон и поддерживать мою голову. Вторая – молча взирала на меня с переднего сидения. Потом я лежала в больнице, потом долго выздоравливала… Но не это главное. Главное, что я вообще ничего не помню от промежутка той мысли: «о чем человек думает перед смертью» – и до момента, как я пришла в себя. Или там ничего нет, или кто-то стер мне память. Может, я ничего не запомнила, но меня пугает эта чернота.

– Нет ничего в этом страшного! Ты что, спать боишься? Ты каждую ночь засыпаешь, а с утра просыпаешься, и в голове пусто…

– Нет.

– Что «нет»?

– Я вот четыре года… точнее – пять, вижу сны. С тех пор, как Илья умер. Наверное, это было большое потрясение. Ведь я до сих пор не могу его забыть.

– Ну… а надо!

– Я хочу вернуться в то время…

– Все хотят вернуться в какое-нибудь время. Но… – Сашка вздохнула, подперев щеку, – это невозможно!

Я тоже вздохнула.

– Почему в детстве у нас много друзей? Но мы выросли и стали эгоистами… И где эти друзья?! Все меньше времени начали проводить друг с другом. Стали замкнутыми. Мол, хочешь общаться – угадай мой внутренний мир, – я отхлебнула шампанское и тихо сделала вывод, – все хотят, чтобы их внутренний мир рассмотрели, но сами даже не пытаются заглянуть в душу ближнему. И мир медленно начал состоять из тысячи и тысячи прекрасных и неповторимых одиночек. Мне от этого грустно.

– Это потому, что ты и есть та самая прекрасная одиночка. Которая отчаянно хочет, чтобы к ней в душу заглянули, а сама в то же время не даешь такой возможности.

– Почему это? – надулась я.

– Ты же не хочешь, чтобы тебе в душу заглянул, ну… скажем… Витюша.

– Фу блин, нафиг ты его вспомнила? – скривилась я.

– Тысячи и тысячи одиночек хотят быть понятыми, но так же отчаянно боятся, что их отвергнут. Потому будут защищать свое внутреннее пространство, как дракон принцессу в башне. Другое дело, что они и есть тот самый дракон. Как-то так.

– Тысяча одиноких прекрасных драконов… Одиночество хорошо тем, что можно сесть и подумать, что тебе нужно на самом деле.

– Очень сложно, когда тебя считают красивой! Ты всегда чувствуешь зависть баб и похоть мужиков. Это отравляет, как яд. Заставляет защищаться. Это мой дракон! Но в то же время я хочу искренней любви. Чтобы любили не за внешность…

– Тебе повезло! У тебя есть Леха!

– Могу обменять его на Витюшу. Мы были бы отличной парой…

– Не отдам тебя этому подлецу! Он же скользкий и мерзкий, как слизняк на капусте.

– А может, он тебе нравится?

– Мне нравится только один человек. Но он лежит в могиле!

Сашка заткнулась и мы минуту слушали песни Сиа.

Когда я совсем уж углубилась в свои мысли, Сашка произнесла:

– У меня созрел тост.

– Господи, как напугала! – подскочила я.

– …раньше, на планете жили Андрогиды, – я закатила глаза и простонала. Сашино увлечение мифологией когда-нибудь сведет меня с ума (если раньше это не сделает Вероника). – … мужчина и женщина – единое целое. Но однажды, они прогневали Богов, и те разделили их на две половины. С тех пор половинки ходят по свету в поисках друг друга. В поисках счастья и любви…. Так выпьем же за то, чтобы мы как можно скорее, нашли свою противоположность!

– Неплохо! – кивнула я, пригубив из бокала, и улыбнулась уголками губ.

– Вот увидишь! Все так и будет, – пообещала Сашка, прихлебывая из бокала.

Конечно, будет! У нее!

Моя половинка пять лет как в гробу….

ГЛАВА СЕМОЧНАЯ: С КОТОРОЙ ВСЕ И ЗАРОДИЛОСЬ…

Я ввалилась в квартиру и сама себе шикнула.

Споткнулась об ряд ботинок в коридоре, громко хихикая. Шикнула еще раз. Вспомнила, что дома никого, и включила свет. Прошла на кухню. Щелкнула выключателем. Набрала в чайник воды. Поставила на базу. Кинула в кружку пакетик с заваркой и затупила, всматриваясь в невидимую точку за окном.

Из приятного отупения вывел щелчок чайника. Я мгновенно отвисла и принялась наливать кипяток в кружку. Покупала заварку в кипятке. Все действия настолько привычны, что не замечаешь их, выполняя на автомате.

Неся перед собой кружку, выключила свет на кухне. В коридоре. Прошла к комнате, намереваясь поставить чай на стол, но…

Почему я стою на пороге, опираясь на косяк, и не могу шагнуть в собственную комнату?

Что за?…

На фоне незанавешенного окна четко вырисовывался мужской силуэт, сидящий на письменном столе. Я поначалу разозлилась, решив, что это Витька невероятным образом проник в квартиру.

Но присмотревшись, поняла: нет!

Тип был крупнее и вопреки законам фантастики не исчезал. Очень жаль!

Я сфокусировала взгляд на подозрительном типе, а подозрительный тип разглядывал меня (черт его знает, что он делал в темноте).

– Ну наконец-то. Чего так долго? – услышала я и моргнула.

Появилось нехорошее предчувствие.

Первое: это не Витька. Второе: это незнакомый парень. Во всяком случае, в темноте. Третье: он как-то проник в закрытую квартиру. Четвертое: чай из кружки тонкой струйкой льется на носок и создает дискомфорт.

«Бежать!» – промелькнула в голове ясная мысль.

Вместо этого я отсербнула изрядно помельчавший чай, протянула руку и включила свет.

– Сельвира? – удивленно спросил незнакомец.

– Елена, – осторожно представилась я.

– Обалдеть, какие совпадения! – восхитился он.

Я тоже обалдевала, не понимая, о чем он. Одновременно с этим теплилась надежда, что парень – глюк воображения, разыгравшегося под воздействием алкоголя.

«Я не буду больше пить!» – пообещала себе, отсербывая чай.

Незнакомец сидел в той же позе и усмехался, пока я терялась в догадках и таращилась.

Он не крупный, как оказалось. Обманчивые впечатления от кожаной косухи, делавшей его качком. Ну так… Подкаченный чутка, но до Ильи ему далеко!

Выразительные, неестественно ярко-зеленые глаза под аккуратными бровями (интересно, он их выщипывает?). Прямой нос. Черные волосы. А прикид…

Черная косуха поверх черной атласной рубашки.

Рубашка расстегнута сверху и нахально открывает часть мускулистой загорелой груди (он еще и в солярий ходит). Черные джинсы. Цепи на карманах. Аккуратная бородка. Неопределенный возраст. И черные идеально начищенные лаковые туфли с длинными носами.

Идеально чистые!

На улице слякоть и мерзота. Я от такси до подъезда дошла – сапоги грязнее грязи. А у него идеально чистая обувь?! Что-то здесь не так!

Он, что, по воздуху прилетел?!

Не сводя взгляда с незапланированного гостя, я допила остатки чая из кружки. На настольной лампе покоилась шляпа. В щели между столом и тумбочкой торчала какая-то палка, по всей сути – трость.

Да уж!

Чужое вторжение и наглость поражали до глубины души. Не настолько глубоко (из-за выпитого спиртного), насколько бы хотелось. Было много вопросов: кто он? Как попал в квартиру? Что ему нужно?!

Но все, что смогла вымолвить – это:

– Офигеееть!

Парень спрыгнул со стола с грацией кошки и, бренча цепями, подобрался ко мне. Присел. И неприлично уставился на…

Я перевела взгляд и удивилась:

«Кулон?!»

Талисман в виде меча пару лет назад я купила на фестивале в Судаке. Кулон как кулон… даже не драгоценный, а из латуни…

Парень скривился:

– Да плевать мне на дурацкую побрякушку! – раздраженно отмахнулся он, не сводя взгляда с моей груди.

Наконец, странно улыбнулся и довольно произнес:

– Интересно…

«Извращенец! Ну точно!» – догадалась я.

Парень закатил глаза, выпрямился и…

– Да не извращенец я! – раздосадовано воскликнул он, походя в этот момент на истеричку.

Ох, что-то нехорошо!

Откуда он знает, о чем я думаю?!

Что ему нужно?

– Мне нужно… – хмуро сообщил странный тип.

В ушах от страха зазвенело, и я не правильно расслышала. Недослышанную часть фразы мысленно прибавила, неправильно истолковав. И прыснула со смеха:

– Так ты хочешь в душ? Всего-то?! А я уже нафантазировала…

– Блииин, – протянул он. – Пьяные бабы – хуже нелепого добра! Мне. Нужна. Твоя. Душа… Дуу-шаа!!! Понимаешь?! – пытался втолковать странный псих.

Секунды три я смотрела на него, не мигая, а затем…

– Аха-ха-ха-ха! – разразилась зычным смехом, а парень схватился за голову.

– Что ж мне так не везет всю неделю. Слушай сюда, – старался переговорить незнакомец смех, – я Люсилиус… – важно представился он. Я пуще прежнего зашлась смехом. Байкер разозлился. – Ты прекратишь ржать, или нет?!

Я замолкла.

– Успокоилась? – спросил парень.

Я опять прыснула.

– Прекрати. Прекрати, – пытался он сдержанно меня успокоить, – заткнись! – рявкнул он, не выдержав, наконец.

Мы помолчали, а я брякнула:

– Что тебе надо, Люськин ус?

– Люсилиус! – прикрикнул он.

– Не ори на меня! Я прекрасно тебя слышу! – обиделась я. – Так зачем ты…

– За твоей душой! – нетерпеливо перебил тип в косухе.

– Что значит «душа»? – поинтересовалась я. – Как ты собираешься ее забрать?

Парень вернулся к столу и оперся на него, сложив руки на груди. Взглянул, будто я – надоедливая муха перед носом, и неохотно пояснил:

– Это твоя внутренняя сторона…

– Ты распотрошишь меня? – испугалась я, а парень закатил глаза:

– Не собираюсь я тебя потрошить!

– Тогда как же ты намереваешься забрать мою душу? – задумалась я.

– Ты мне ее отдашь. Или разрешишь, чтобы взял.

– Зачем мне это делать? – удивилась я глупому заявлению.

– Твоя пра-пра-прабабка задолжала нам душу. Мы ей, значит, сверхъестественные способности, а она – всех обманула. И свинтила в Царство Светлых.

– Куда? – не поняла я.

– Ну, вы, смертные, называете это Раем, – пояснил он, скривившись, будто ему подсунули дохлую крысу на золотой тарелочке.

Я помолчала, разглядывая байкера. Осанка говорила о властности, словно парень всегда точно знал, что делать, и добивался цели. Он, вроде, симпатичный…

Как жаль, что в таком молодом возрасте свихнулся!

Кашлянув я отвела взгляд от его мускулистой груди и перевела на нос. Глаза очаровывали.

– Это все очень интересно… но я здесь причем?!

– Ты знаешь, – усмехнулся псих.

– Откуда?!! – удивленно вытаращилась я, а он на это улыбнулся. – Даже если поверить в весь бред, что ты наплел, то у вас были дела с моей пра-пра… вот с нее и спрашивайте, – заявила я.

– А мы и спрашиваем, – пожал он плечами и со значением на меня уставился.

Парень терпеливо ждал, пока до меня дойдет.

– Погоди… хочешь сказать, что я – это…