Глава 6
Восстание темных

После случившегося я стала намного усерднее. Ежедневно изучала дао, а в свободное время штудировала старинные труды, оставшиеся от старшего поколения бессмертных. Мое усердие вселяло надежду в Старшего ученика. Каждый раз, когда я овладевала новым приемом, я шла к пещере Мо Юаня и демонстрировала приобретенные навыки. Пусть он этого и не видел, но на душе мне становилось спокойнее.

Однажды, когда я медитировала в персиковом лесу, расположенном на дальней стороне горы, Старший ученик прислал мне журавля. Птица передала мне весть, что я должна поспешить в передний зал: там меня ожидает гость. Перед уходом я обломила одну из веток, поскольку та, что стояла в покоях Мо Юаня, уже начала увядать. Хотя наставник ушел в уединение, я продолжала поддерживать порядок в его покоях, чтобы, когда он вернется, ему было хорошо и уютно.

Сжав в руках ветку, я поспешила в передний зал. Мой путь пролегал через средний двор, где Тринадцатый и Четырнадцатый, расположившись под финиковой пальмой, заключали пари, пытаясь угадать: кем является гость, мужчиной или женщиной? Я предполагала, что, скорее всего, приехал мой четвертый брат Бай Чжэнь, поэтому, вынув из рукава жемчужину, невозмутимо сделала ставку. Войдя в зал, я не поверила своим глазам. Гостем оказался Второй сын Темного владыки Ли Цзин, с которым мы уже так давно не виделись. Принц грациозно восседал в кресле из грушевого дерева и, прикрыв веки, потягивал чай. Увидев меня, юноша замер.

В ту ночь Мо Юань устроил кровавую бойню во дворце Пурпурного света. Неужто Ли Цзин явился сюда, чтобы вернуть старый должок?

Юноша резво подбежал ко мне и, ласково взяв за руки, промолвил:

– А-Инь, я осознал, что желаю провести с тобою всю жизнь!

Ветка персикового дерева упала на пол. Стоявший за дверью Тринадцатый что есть мочи крикнул:

– Отдавай деньги, это девушка!

Я была в полной растерянности. Обдумав слова Ли Цзина, я распахнула полы верхнего одеяния и сказала ему:

– Я ведь парень, а ты так славно проводишь время с девушками в своих покоях. Ли Цзин, ты же не мужеложец!

Конечно, я вовсе не была парнем, у меня под кожей билось лисье сердце, пылкое и одновременно по-женски мягкое и покорное. Совсем не похожее на очерствевшее сердце бравого воина. Но поскольку матушка уже положила начало этой лжи Мо Юаню, мне не остается ничего другого, кроме как ее продолжить и притворяться юношей до того момента, пока не завершу обучение и не покину наставника.

Ли Цзин долго рассматривал мою плоскую грудь, а затем, вытерев внезапно потекшую у него из носа кровь, сказал:

– С того дня, как ты ушел, я много думал об этом. Меня самого порядком испугало это странное влечение. Поэтому я целые дни проводил с наложницами, пытаясь забыться. Сначала это помогало, но после твоего ухода меня днями и ночами мучила ужасная тоска. А-Инь, – низким голосом проговорил он, обнимая меня, – почему бы мне не стать мужеложцем ради тебя?

Рассматривая лежащую на полу ветку, я подумала, что все происходящее вызовет множество вопросов у подслушивающих соучеников. До меня донесся хохот Четырнадцатого:

– Какие деньги? Это кто кому еще должен?

Хотя Ли Цзин и примчался издалека, чтобы раскрыть мне свое сердце, я не испытывала тех же чувств по отношению к нему. Мне ничего не оставалось, кроме как отвергнуть его.

День близился к концу, в темноте путь через горы становился непроходимым, поэтому я собиралась оставить принца на ночь. Однако Старший, узнав, что мужеложец пытался соблазнить меня, выгнал принца вон.

Я восхищалась храбростью Ли Цзина, ведь даже после того, как Старший задал ему хорошую трепку, он не сдался. Время от времени его огненный цилинь приносил мне наполненные печалью стихи. В один день он писал: «На небесах летают птицы парами, и на земле деревьев ветви сплетены…», через три-пять дней я получала другие строки: «Ну почему весь день мечтаю я о встрече, а по ночам сгораю от стыда?», а еще спустя пять дней он признавался: «Одежда стала велика, ведь гложет душу мне любовная тоска».

Бумага, на которой были написаны стихи, прекрасно воспламенялась. Отвечавший за топку Тринадцатый, найдя очередное послание, тут же отправлял его в печь. Я всеми силами старалась уберечь эти стихи, но каждый раз слышала в ответ:

– Ты целыми днями только и делаешь, что бездельничаешь, но при этом хочешь есть досыта. У тебя есть бумага, а ты мелочишься!

Мне нечего было ответить на это. Тогда я была юна и, хоть и проводила целые дни в компании мужчин, все еще продолжала предаваться девичьим грезам. Я не отвечала Ли Цзину, но он был терпелив. Каждый день ко мне являлся огненный цилинь с новым посланием. Ли Цзину удалось затронуть нежные струны моей души.

Как-то раз огненный цилинь принес мне стихи, в которых были следующие строфы:

Много лет небесам, долговечна земля,
$$$$$$$$$$$$но настанет последний их час.
Только эта печаль – бесконечная нить —
$$$$$$$$$$$$никогда не прервется в веках…^[41]

Мною овладел страх, поскольку эти стихи походили на предсмертную записку. Казалось, юноша собирается покончить с собой. В смятении я оседлала огненного цилиня, намереваясь тайком пробраться во дворец Пурпурного света и уговорить Ли Цзина не совершать сей опрометчивый поступок. Цилинь доставил меня прямиком в горную обитель.

Вырубленная в скале пещера была чисто прибрана, а на каменном ложе лежал Ли Цзин. Я не видела, жив он или мертв, только почувствовала себя так, словно Небеса обрушились на землю. Спрыгнув с цилиня, я кинулась к юноше и начала трясти его. Но, сколько я ни старалась, он не приходил в себя. Мне пришлось задействовать магический артефакт. Раздались раскаты грома, и засверкала молния, однако принц по-прежнему оставался бесчувственным. Глядя на мои мучения, цилинь не выдержал и сказал:

– Ваша магия воздействует только на тело, а вот если бы вы воздействовали на душу Его Высочества, он бы сразу же очнулся.

И тогда я произнесла:

– Прошу, очнись, и я отвечу тебе «да»!

Ли Цзин открыл глаза. Несмотря на то что мой шелковый веер порядком измучил его, он широко улыбнулся и сказал:

– А-Инь, сказав «да», ты не можешь взять слово назад. А теперь помоги мне, твой веер изрядно потрепал меня. Кажется, в теле не осталось ни одной целой косточки.

Я начала догадываться, что все это было частью его коварного плана.

Позже старший брат говорил мне, что любовные интриги не подобны интригам обычным, их правильнее назвать забавой. А любовные забавы не вполне забавы, их правильнее назвать интригами. Поскольку мне уже довелось страдать из-за любви, эти слова показались мне разумными. Но в момент нашей встречи с Ли Цзином в пещере я еще не знала об этих вещах.

Наложницы Ли Цзина покинули его покои, и мы остались с ним наедине. Был четвертый месяц, и на горе пышным цветом цвели персиковые деревья. Добившись желаемого, Ли Цзин больше не присылал мне грустные стихи. Старший, решив, что терпение юноши иссякло, был вне себя от радости. Мы все были довольны, поскольку занятий стало меньше.

Ли Цзин все еще помнил трепку, которую ему задал Старший. Хоть он и жил у подножия горы, но больше не осмеливался подниматься на гору. Поэтому каждый день после окончания занятий я отправлялась к пещере Мо Юаня, чтобы отчитаться перед ним, а затем бежала к подножию горы на тайное свидание. В результате я просто валилась с ног от усталости.

Время, проведенное Ли Цзином в борделях, не прошло даром: он знал о слабых местах девушек и умел этим пользоваться. До сих пор помню, как он дарил мне искусно выполненные безделицы: сплетенного из травы сверчка, вырезанную из бамбука флейту. Все эти игрушки он сделал своими руками, и они были очень милыми. Жаль, конечно, что это не стоило ему никаких денег.

Как-то раз он подарил мне цветок огурца. Когда я жила во дворце Пурпурного света, Янь Чжи рассказывала мне, что у ее брата есть особенность: он не различает желтый и фиолетовый цвета, они ему кажутся одним цветом. Никто не знал, какой цвет видел принц вместо желтого и фиолетового. Подарив мне цветок огурца, Ли Цзин думал, что преподнес в дар нечто необычное. Я не стала переубеждать его, ведь в конце концов цветок огурца – такой же цветок, как и все остальные. Высушив цветок, я бережно спрятала его меж книжных страниц. После расставания с принцем я старалась не вспоминать то время, когда нам с ним было так хорошо вдвоем. На самом деле прошло немало лет, и многие мелочи не сохранились в памяти. Поэтому продолжу рассказ с той части, где появляется Сюань Нюй.

Сюань Нюй была младшей сестрой Вэй Шу, жены одного из моих братьев. Когда невестка выходила замуж, Сюань Нюй была еще младенцем.

В первый год замужества Вэй Шу в ее семье произошел несчастный случай. Сюань Нюй взял на воспитание мой брат, и мы часто играли с ней вдвоем. Девушка росла настоящей красавицей, только непонятно почему, но ей очень нравилась моя внешность. Когда мы были детьми, она каждый день говорила, как ей хочется быть похожей на меня. Она без устали твердила об этом сотню лет, и я порядком устала выслушивать ее нытье. Узнав, что Чжэ Янь умеет менять внешность, она в свой день рождения специально пробралась в персиковую рощу. Сюань Нюй удалось упросить Чжэ Яня сделать ее почти точной копией меня. Она так радовалась, когда он исполнил ее желание. Я же была счастлива обрести долгожданное спокойствие. Каждый получил то, что хотел, и остался доволен.

Однако спустя несколько дней выяснилось, что есть один недостаток. Дело не в том, что Чжэ Янь плохо наложил заклинание, – просто, когда перед тобой ежедневно мельтешит лицо, как две капли воды похожее на твое, невольно начинаешь уставать. Постепенно я отдалилась от Сюань Нюй и все время проводила с Четвертым братом.

Позже, когда Сюань Нюй выросла, она вернулась в дом своих родителей. К тому времени мы с ней почти не общались.

Мы с Ли Цзином наслаждались обществом друг друга, когда от жены брата пришло письмо, в котором она сообщала, что ее мать принуждает Сюань Нюй выйти замуж за духа медведя. Чтобы избежать замужества, девушка сбежала, и теперь она на пути в их пещеру. Однако дом брата не был безопасным местом, рано или поздно мать нашла бы там беглянку. Вэй Шу, посовещавшись с мужем, решила, что, пока все не уляжется, Сюань Нюй должна приютить я.

Получив письмо, я сразу взялась прибирать одну из комнат. Написала Старшему, а затем и лично его уведомила, что к нам на гору Куньлунь на несколько дней прибудет бессмертная. В последнее время Старший находился в прекрасном настроении, а узнав, что к нам прибудет девушка, обрадовался еще больше и сразу дал согласие на ее визит.

Спустя три дня Сюань Нюй прилетела на сером облаке в нашу школу. Увидев меня, она остолбенела. В письме невестка упомянула, что не говорила Сюань Нюй, к кому именно она отправляется. Вэй Шу сказала сестре, что та едет к одному знакомому бессмертному.

Теперь Сюань Нюй тоже жила на горе Куньлунь. Она все так же была похожа на меня. Старший частенько говаривал:

– Не верю, что она не твоя младшая сестра, вы же похожи как две капли воды.

В то время у меня был чудесный период в жизни, я пребывала в прекрасном расположении духа. Мое лицо не омрачала тень печали. Однако с приездом Сюань Нюй настроение испортилось, а лицо пожелтело. Размышляя о том, что нужно заботиться о родственниках и помогать им в трудный час, я взяла ее с собой, когда снова пошла к Ли Цзину.

Увидев Сюань Нюй в первый раз, Ли Цзин обомлел. Когда ему наконец удалось прийти в себя, он удивленно произнес:

– Это что, твое женское воплощение?

В ответ на это Сюань Нюй фыркнула и расплылась в улыбке. Заметив, что девушка начала улыбаться, я немного успокоилась и теперь каждый раз, наведываясь к Ли Цзину, брала ее с собой.

Как-то раз я, вскарабкавшись на финиковую пальму, ждала захода солнца, чтобы пойти в обитель Ли Цзина на ужин. Внезапно возле пальмы оказался Старший. Он гневно произнес:

– В прошлый раз я избил того мужеложца, который пытался соблазнить тебя. Ты еще говорил, что я был слишком жесток с ним. Жаль, что я тогда все же не убил его. Ему не удалось соблазнить тебя, но этот наглец смог соблазнить Сюань Нюй.

Тут же оказавшись на земле, я грозно спросила:

– Что ты сказал?

Старший удивился, а затем выдал мне все, что знал:

– Только что у подножия горы я издалека увидел, как Сюань Нюй прогуливалась с этим мужеложцем. Они выглядели как влюбленная пара.

– Что?!

Старший помог мне подняться и продолжил:

– Я понимаю, что Сюань Нюй – настоящая красавица, но он же не увлекается девушками. Как так получилось, что они оказались вместе?

Я стояла будто громом пораженная. Сбросив с себя руки Старшего, я побежала к подножию горы.

Возле пещеры дремал огненный цилинь. Обернувшись мотыльком, я тихонько пробралась внутрь. На каменном ложе моему взору предстали два переплетенных тела. Снизу лежала девушка с таким же лицом, как у меня, и приглушенно стонала. Лежавший сверху юноша с распущенными волосами нежно шептал:

– Сюань Нюй… Сюань Нюй…

Мое сердце было разбито, я не выдержала и, опустившись на пол, обратилась в человека. К счастью, я сумела приземлиться на ноги. Все-таки я не растеряла сноровку, приобретенную на горе Куньлунь.

Парочка повернулась ко мне, на их лицах отразилась паника. Я помню, как хладнокровно подошла к ним и сначала ударила Ли Цзина. Затем я собиралась ударить Сюань Нюй, но юноша успел схватить меня за руку. Сюань Нюй, завернувшись в одеяло, пряталась за его спиной. Лицо Ли Цзина было бледным как полотно. Наша борьба длилась довольно долго, прежде чем он наконец отпустил мою руку и смущенно произнес:

– А-Инь, прости меня, но я понял, что все-таки не являюсь мужеложцем…

В ответ я лишь гневно рассмеялась:

– Какая хорошая отговорка! Значит, ты не мужеложец? Очень хорошо. Ты все для себя решил, а что же делать мне?

Он долго хранил молчание и наконец сказал:

– Виноват прежде всего я!

Сюань Нюй, заливаясь слезами, причитала:

– Высший бессмертный Сы Инь, позвольте нам быть вместе! Я и Ли Цзин так любим друг друга… Вы же оба мужчины, то, что вы вместе, – это неправильно…

Я, собравшись с духом, с холодной усмешкой ответила:

– А позабавиться и выбросить, как надоевшую игрушку, – это, по-вашему, правильно?

С ее лица исчезли все краски, больше она не произнесла ни слова.

Все это ужасно вымотало меня. Вяло взмахнув рукавом, я оставила их. Между мной и Ли Цзином все было кончено. Тогда я была слишком юна и, принимая решения, руководствовалась лишь эмоциями. Бесполезно спорить с ними и что-то доказывать, думала я, только впустую потрачу время. Я не могла понять, как мне быстрее позабыть о них, чтобы на душе стало легче. Узнав, что такое любовь, я впервые испытала страдания и теперь чувствовала себя ужасно. Стоило мне подумать о том, что я сама сосватала их, как мне становилось еще хуже. С одной стороны, я чувствовала, что мое сердце разбито, а с другой – ощущала себя полной дурой. Когда я глядела на те безделицы, что дарил мне Ли Цзин, становилось так горько. Я металась, не зная, что с ними делать. В конце концов я сожгла их дотла, но это не принесло желанного облегчения. Решив, что утопить горе в вине будет более действенным способом, я залезла в погреб на горе Куньлунь и три дня напивалась до беспамятства.

Очнулась я на руках у наставника.

Мо Юань сидел, прислонившись к чану с вином. В правой руке наставник держал наполненную тыкву-горлянку, а левой придерживал мое бренное тело. Заметив, что я пришла в себя, он нахмурился и тихо сказал:

– После такого количества выпитого нужно хорошенько проплакаться, тогда станет легче. Все-таки мое вино – лучшее лекарство от тоски.

Обхватив ногу наставника, я наконец дала волю слезам. Закончив рыдать, я подняла голову и спросила:

– Наставник, вы наконец вернулись… Как ваше самочувствие? Все раны зажили?

Он, посмотрев на меня, тихо рассмеялся.

– Терпимо, можешь не крошить себя на суп.

Мои отношения с Ли Цзином и правда можно назвать тайным романом. Все соученики думали, что я люблю Сюань Нюй и теперь убиваюсь из-за того, что ее соблазнил Ли Цзин. Положение дел было ужасным. Только наставник все понял. Он погладил меня по волосам и туманно изрек:

– Глаза Ли Цзина видят хорошо, но, к сожалению, не дальше его носа.

Вскоре после возвращения Мо Юань получил приглашение от высшего бога зимы Сюань Мина. Тот обитал в Северной пустоши, где в одиночку приглядывал за землями площадью в двенадцать тысяч ли. Сюань Мин извещал о проведении собрания совершенствующихся. Он отправил посланника на гору Куньлунь, чтобы пригласить Мо Юаня прочесть наставления.

Мо Юань, пробежавшись глазами по приглашению, сказал:

– Читать наставления – занятие скучное, а вот посетить гору, где живет высший бог зимы Сюань Мин, – заманчивая идея. Семнадцатый, собирайся, пойдешь со мной!

Услышав эти слова, я очень обрадовалась и побежала собираться. Учитель, последовав за мной, уже у самой двери напомнил:

– Прежде я никогда не принимал эти скучные приглашения, но сейчас, когда ты подавлен, я согласился, чтобы взять тебя с собой и немного развеяться. Семнадцатый, мне известно о твоих страданиях, но у меня много дел, а приходится уделять тебе внимание. Это непросто. Ты уже взрослый и должен научиться вести себя так, чтобы мне не приходилось беспокоиться о тебе. В этом и заключается почтительность ученика к учителю.

Я медленно кивнула в ответ.

Все сорок девять дней, что мы провели в Северной пустоши, в моей душе царило спокойствие и безмятежность. В те дни, когда Мо Юань не читал наставлений, мы странствовали по горам и долинам.

Пока не пришла очередь Мо Юаня, собравшиеся послушать наставления бессмертные либо дремали, либо щелкали тыквенные семечки. Мо Юань, который издавна находил чтение наставлений скучным занятием, оказался весьма красноречив. Бессмертные не могли вступить с ним в спор: Мо Юань мог заткнуть за пояс кого угодно, когда заходила речь о сансаре, нирване или тайнах души. Это вызывало восхищение.