© Тамара Концевая, 2020

ISBN 978-5-4485-3579-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Введение

Поезд Москва – Астрахань отстукивал монотонный ритм по пожухлым осенним степям, без края раскинувшимся за самый горизонт. Давно остались позади подмосковные пожелтевшие березняки и сосновые боры, саратовские перелески по берегам великой Волги с бесконечным мостом, перекинутым через неё. Перекати-поле легко и быстро катилось вдоль насыпи, подпрыгивая на безжизненных просторах астраханских степей. Вдалеке одинокие верблюды паслись лениво. Отары овец кучно грудились меж пригорков. Всё казалось интересным, манящим.

Мне 28, всего 28! Я должна была многое успеть и увидеть.

***

Я уезжала. Даже бежала из своего родного посёлка в средней полосе России далеко на юг, в жаркий город Астрахань, что в самой дельте реки Волга. Дух авантюристки терзал и мучил, требуя заглянуть за горизонт. Я поняла, пора.

Родители проводили, это же родители! Нет, они не были довольны моим категоричным решением поменять адрес, работу, увлечения и даже жизнь. Мама, с мокрыми от слёз глазами, в сотый раз давала нужные наставления, надеясь в глубине души на скорое возвращение «блудной дочери». Это она дала адрес сестры своей подруги в том далёком городе, чтобы дочь её, непутёвая, на улице не осталась.

Отец, потупившись, молчал. Как часто мы с братом слушали его рассказы о Праге, где для него закончилась Вторая Мировая война, где он встретил Победу. Рассказы отца о работе на севере нашей страны, о жизни на Дону, где песчаные холмы оберегали тайну былых разбойничьих пещер, переживала вместе с ним. О загадочных происшествиях из жизни отец рассказывал упоённо. По его инициативе наша семья из года в год выписывала журнал «Вокруг света». Вечерами все вместе делали разбор очередного номера. Это были сладкие вечера.

Благодаря отцу, я влюбилась в наш мир. Он понимал своё невольное причастие к отъезду дочери, к тому влечению в неизвестность, которое было навеяно им в далёком детстве.

Он знал, что я решила.

У моих родителей имелся надел земли рядом с железной дорогой. Ещё подростком время от времени меня принуждали там работать. Работать мне было не в «жилу». Я с тоской смотрела на пробегавшие мимо поезда. Как я завидовала тем пассажирам! Мама думала, что это пройдёт, списывая всё на мой подростковый возраст. Не прошло.

Мне уже не 28, а мамы 15 лет, как нет рядом, да и отец двумя годами раньше ушёл. А тогда, зажав в руке листок бумаги с нужным адресом, я вышла из поезда на ночные и от того угрюмые улицы южного города.

Азиатский тип лица редких прохожих казался чуждым, совсем непривычным мне, жительнице средней полосы, где только и видела, что белокожих да голубоглазых земляков. Даже сомнение закралось, что русский язык у них здесь в ходу. Осмелилась обратиться к казахам с просьбой подсказать адрес с моего листка. А они ведь сразу всё поняли и активно, наперебой жестикулировали, внятно изъясняясь на русском языке. Тут у меня на душе отлегло. Значит, жить можно!

Я могла уже тогда предположить, что татары, казахи, кавказцы, станут не только моими соседями, а ещё коллегами по работе и даже друзьями. Но догадаться, что именно с этого города начну путешествовать по континентам, я не могла.

В ту ночь быстро нашла нужный мне дом, подъезд, этаж и позвонила. Старческий голос за дверью сонно спросил:

– Кто там?

Быстро залепетала:

– Это я, Тамара из Брянска. Откройте пожалуйста!

Бабушка изо всей моей тирады поняла только название города и сразу открыла дверь. Потом было знакомство на кухне за чашечкой чая. Я сразу все карты раскрыла, заявив, что приехала сюда жить. Бабушка испугалась, но зря. На следующий день, устроившись на работу, о сути которой даже не предполагала, сразу получила койко-место в молодёжном общежитии, освободив бабушку от страшных мыслей.

Конец восьмидесятых. Наше заводское общежитие находилось на территории международного студенческого городка. Место оказалось весёлое! Встречи, знакомства, праздники были интересными, и проходили в актовых залах под присмотром сотрудников ДНД (Добровольная народная дружина).

Иностранные студенты часто наведывались к нам на танцы, где я познакомилась со скромной девушкой из Никарагуа. Предположить, что эта встреча кардинальным образом изменит мою жизнь, закрутит её в торнадо, понесёт с бешеной скоростью по миру, я не могла. Мы с Бирманией просто общались и время от времени посещали друг друга.

Моя подруга рассказывала о своей стране восторженно и упоённо, а я, затаив дыхание, мечтала. Ей нужен был слушатель, а мне рассказчик, ведь 80-ые годы ещё не знали интернета. Живое общение нас сроднило надолго. Я полюбила ту страну безоговорочно. Она мне снилась по ночам. В тех безумных и бредовых снах виделись синие дали, горные пики и кипящие вулканы. Ночами напролёт я летала над бездонными ущельями. Я ожидала чего-то удивительного и нового.

Каждый день приносил свежие эмоции и приятное общение. Благодаря Бирмании, круг знакомства ширился, и не только никарагуанские студенты стали мне друзьями. Латиноамериканцы как-то незаметно наполнили мою жизнь своей искромётной музыкой и танцами.

Иногда мы устраивали собственные праздники по выходным дням. Особенно весело отдыхали в летние каникулы, когда многие иностранные студенты оставались в России за невозможностью съездить к себе домой. Позже я узнала, что для латиноамериканцев конец недели – это, несомненно, праздник с выездом на природу родственников и друзей. Таких же принципов они придерживались и в России.

Тогда нам было совсем неважно у кого состоится следующая вечеринка. Все вместе мы готовили рис по никарагуанскому рецепту, мариновали мясо – благо, студентам полагался ежемесячный паёк в несколько килограммов – а потом жарили его в той посуде, которая была под рукой. Чаще всего, конечно, собирались у меня. Вернее, в нашей семейной секции общежития, где проживали ещё несколько семей, и среди них – казахская.

Мне всегда везло на хороших людей. Соседи не меньше моего ждали конца недели, чтобы собраться вместе и придумать себе развлечение. Мы были молодые, а, значит, весёлые, даже слегка безбашенные!

В общем секционном переходе сдвигались столы, а на них выставлялись «яства», если можно было так назвать скудные припасы из холодильников. Конец 80-ых был трудным периодом времени. Талонная система на жизненно необходимые продукты не была простой. Мало того, что действовали ограничения в распределении продуктов, так ещё приходилось занимать очередь в магазин с пяти утра.

Иностранным студентам было легче. Свой ежемесячный паёк они выкупали хотя бы без ранних очередей.

Общие увеселительные мероприятия сдабривались разливным пивом, которое продавалось из бочек прямо на улицах. И не пьянства ради, а компании. Конечно, инициатива принадлежала парням, а ответственность за доставку напитка, слегка разбавленного водой, возлагалась на никарагуанца Фернандо. Он был крепким и представительным юношей. За пивом тоже была очередь, но Фернандо в ней уважали, благодаря внушительной внешности. Трёхлитровая банка, закрытая пластмассовой крышкой, доставлялась вовремя.

После обеда наступало время музыки и танцев. Помните? Ламбада! Вот это было круто! Танцевали все! К вечеру шумной компанией шли гулять по набережной Волги.

Любимой нашей игрой был «Испорченный телефон», когда каждый участник друг другу быстро шептал на ухо одно и то же слово, а последний играющий произносил его громко. Весёлая игра нам очень нравилась, особенно её любили иностранцы, ведь бог знает, какое слово они услышат из непривычного им произношения? Тут у них был повод поспорить на тему знания русского языка.

Но не только развлекаться мы умели. Я помогала студентам писать рефераты по гуманитарным наукам, проверяла их работы по русскому языку и слушала рассказы о заморских странах. Потом случилось несчастье.

***

Я в тот день с утра и до вечера сидела в клинике под дверью кабинета доктора в ожидании результата биопсии. Наконец-то состоялся разговор с заведующим поликлиникой. Доктор предложил срочную операцию, а я ему не поверила. Он дал мне ночь на размышление. Вышла из клиники в полном непонимании ситуации.

– Нет, это не про меня!

Всё казалось неправдоподобным, кем-то нарочно придуманным. Конец февраля. Шла по городу в звенящей капели и не верила. Решение надо было принять до утра. Солнце слепило сияющим светом, воробьи в лужах распушили крылышки.

– Нет, это ошибка! Этот мир без меня существовать не может! Пальто распахнуло весной, талый снег под ногами шуршал.

– Конечно, ошибка!

Придя домой, уснула в надежде проснуться здоровой. Снова синие дали виделись и колибри, похожие на цветы, а очнувшись утром, позвонила доктору и дала своё согласие.

Две операции одна за одной, реанимация, а потом большая общая палата. Моложе меня никого не было. Взрослые женщины, глядя в мою сторону, тихо шептались, а я с ужасом обозревала соседок в больничных байковых халатах.

Лёжа в постели, готовилась к первому врачебному обходу. Посчитала, что мне очень нужен макияж.

– Что это я с синими губами и бледным лицом?

Забинтованная туго рука, с торчащей из-под бинтов жёлтой резиновой трубкой, оказалась бесполезной. Но вторая же рука свободна! С кисточкой для ресниц застали меня врачи. Мой хирург вынес вердикт:

– Она будет жить!

Не осознавая ту грань между жизнью и смертью, я твердила себе:

– Я же говорила, ошибка! Ошибка! Я буду жить!

В день выписки из больницы состоялась личная встреча с доктором. Он назвал меня чудом в его хирургической практике.

– Точно, ошибка!

Хотелось смеяться и кружить моего старенького доктора. Хотелось обнимать и целовать его морщинистые руки! Хотелось жить, ведь у меня была мечта!

Щурясь от солнца, неуверенно сошла по широким ступеням онкологического центра. От непреходящей эйфории меня слегка покачивало. На улицах города уже отзвенела капель, почки проклюнулись на ветвях, зелёная трава вот-вот укроет газоны. Весенний кураж одолевал, едва сдерживала его порывы.

– С ума сойти, как хорошо! Я живу! Я полечу на край земли!

Это потом закончится действие обезболивающих средств и буду страдать от боли. Это потом, через четыре месяца, меня признает инвалидом уважаемый совет врачей. Это слово будет написано в выданном удостоверении. Но что значило оно в сравнении с моей мечтой? Как оно могло повлиять на чётко сформировавшееся решение?

Синие дали мыслей не отпускали, навязчиво рисуя голубые глаза озёр, водопады в тропических джунглях, где на лианах качались игривые обезьяны.

Реальность была не за горами.

– Инвалид! – твердили мне вслед.

А с меня, как с гуся вода:

– Ну и что? Пусть инвалид. Мне надо увидеть ту землю! Мне надо увидеть тот мир!

В результате несколько лет своей жизни посвятила маленькой стране в Центральной Америке.