Это я могу. Почему бы и не поговорить, когда тебя насильно куда-то притащили и заперли? Да и голос мой был твердым:

– Соколова Ольга Сергеевна, ваш благородие. Живу в Москве, студентка третьего курса международно-финансового, профорг факультета, уроженка Томска…

– Чего уроженка?

– Томска, ваш благородие, Томска. Того, который в Томской области. Номер паспорта надо? Кем и когда выдан…

К счастью, его глаза теперь тоже округлились, и это приносило заметное моральное удовлетворение. Он даже со своими подопечными говорил без прежней иронии:

– Совершенно точно не гака… И не ведьма. Как ты сказала, тебя зовут?

– Оля. Но ты можешь звать меня Соколова Ольга Сергеевна.

– Ребят… – он теперь не отрывал от меня взгляда. – Я ошибся. Вы не просто идиоты… я даже сравнение не могу подобрать, соответствующее вашему умственному развитию… А у меня богатый словарный запас, уж поверьте…

– Что происходит, Эльрик? – завизжало за его спиной.

– Вы не ту вернули. Не вашу Тайишку…

– А кого? – ничего не понимали главные ничего не понимающие в комнате. – Асура? Ёки? Другого демона?

Эльрик показательно тяжело вздохнул:

– Да вы точно идиоты… Это же вообще другие штаммы демонизма. Асурами не становятся, асурами рождаются. А это… просто чужестранка из какой-то Омской Территории…

– Томской! – я не могла промолчать. – Области! А Омская область находится рядом!

– Слыхали? – он снова смеялся. – Рядом находится, а мы и не знали! В общем, она скорее всего тоже сегодня померла, да вы ее случайно заклинанием и зацепили, вместо своей Тайишки.

Я хотела поправить «вместе со своей Тайишкой», но осеклась. И голос внутри меня предостерегающе зашипел. Да и в самом деле, откуда же мне знать, от какой информации нам обеим станет хуже? Но против другого я возражала точно:

– Я не померла! Они сами меня сюда… всосали.

Он снова заинтересованно глянул на меня, а потом будто поймал новую мысль:

– Ребят, а зеркало у вас есть? Тащите зеркало!

Ему тут же притаранили небольшой кусок темноватого отражающего стекла, позволив Эльрику направить его на меня.

– Смотри-ка, чужестранка, это теперь ты.

Хоть изображение и оставляло желать лучшего, но я с удивлением вглядывалась все пристальнее. Так это и была я. Всегдашняя я. Немного потрепанная, сильно лохматая, глаза подозрительно опухшие, но дайте мне полчаса в душе и привычный арсенал косметики – и я снова стану собой. Только волосы длиннее. Где-то на уровне интуиции по затылку било осознание – вот тут и есть разгадка. Тайишка эта как две капли воды похожа на меня! И, быть может, именно потому меня в нее и всосало. Но эти рассуждения имели бы смысл только в том случае, если все происходящее реально, а не затянувшийся кошмар…

Эльрик смеялся над моим удивлением – видимо, полагал, что я так новому образу изумляюсь. На фоне стен мерцали трясущиеся неудачники. А я все смотрела и смотрела, пытаясь собрать хоть какую-то мысль воедино. Но зеркало от моего лица убрали, после чего Эльрик бодро подскочил на ноги:

– Все, моя миссия на этом закончена. Счастливо оставаться, молодежь, в ваших неприятностях.

В него сразу вцепились три пары рук, не позволяя уйти.

– Подожди! Эльрик! Любимый кузен! Что нам делать?

Он через плечо еще раз глянул на меня, потом уставился на Ридди:

– А что тут делать? Убейте, расчлените и по кускам в лес вынесите. Если повезет, то ее сожрут волки или гаки. На том ваше приключение можно будет считать оконченным. А я молчу, пока вы мне платите по пятьдесят процентов от стипендии.

Теперь они втроем пялились на меня, но и Эльрика из рук не выпускали.

– Как же убить?.. – мямлил прыщавый. – Это же Тайишка!

– Это не Тайишка, придурок, – Эльрик, кажется, начал раздражаться. – А если так сильно нравится, то очень тихо развлекитесь с ней, потом убейте, расчлените и по кускам…

– Помоги! – Ридди вдруг обхватил родственника поперек туловища и уткнулся носом тому в живот. – Помоги, благодетель!

– Самому, что ль, убить? – не понял Эльрик, пытаясь стряхнуть с себя неприятную ношу.

– Сам убей! – Ридди после короткой паузы заговорил настолько уверенно, что даже его друзья опешили. А уж я и подавно. Ишь какие молодцы! Сами оживили, а убивать какого-то левака пригласили? – Или что хочешь с ней делай! Только уведи и нас спаси.

Эльрик долго думал, поглядывая на меня, щурился и почесывал светлый затылок. Потом выдал:

– Ладно. Сам убью. Пусть до ночи у вас посидит, потом я ее заберу. Но тогда семьдесят процентов вашей стипендии до конца обучения! И не развлекаться с ней.

– А почему же тогда не развлекаться? – я так и не поняла, прыщавый уже настроился или тоже уловил какую-то несостыковку.

– И не задавать вопросов! – отрезал Эльрик. – Идет?

Как будто у шалопаев был хоть какой-то выбор.

***

Через пару часов я научилась отчетливо произносить слова мысленно. Особенно когда надоело слушать нытье моей подселенки:

– Меня убьют! Этот жуткий тип меня убьет!

– Милая моя, ты уже померла. Неужели новости не слыхала?

– И что с того? Думаешь, что два раза намного приятнее, чем один?

– Да я вообще ничего не думаю… Все жду и жду, когда проснусь.

– Куда проснешься?

– Домой.

Помолчали. Попытались друг друга понять. Соседка даже поддержку оказывала:

– Твой этот… Костя… он уже разбудил бы тебя, если б мог… Ты, Оль, вряд ли теперь домой вернешься. Видала же, ты моя точная копия. Родственная душа из другого мира, не иначе… Они меня призывали-призывали, и тебя заодно призвали.

– Это ты моя точная копия, а не я твоя. И то как-то стыдно, что моя копия такой мямлей уродилась. Хоть бы слово от себя сказала! Да как так можно? Они тут, между прочим, твое тельце обсуждали – то ли гулям своим выкинуть, то ли сначала по кругу пустить, а ты молчишь, как партизан.

– Как кто?

– Забудь. Сравнение с партизаном было неуместно. Любой партизан на меня в суд мог бы подать за такое обидное сравнение.

Она, похоже, обиделась. Я будто бы чувствовала, как она насупилась и отвернулась. Хотя, если не ошибаюсь, то до сих пор любым нашим движением управляла именно я. Вот, шевелю пальцами, вот, вытягиваю связанные ноги. Клинические кретины запоздало так перепугались, что и все конечности мне перетянули. Возможно, подселенка еще в своем теле не адаптировалась, или я сразу перехватила бразды правления – неудивительно, если нашу с ней силу воли сравнить.

От скуки стало немного неловко. В конце концов девица ведь тоже не виновата, что со мной в этот кошмарный обморок вляпалась. И потому я попыталась быть вежливой:

– Ты это, Танюх, не злись. Давай с тобой жить дружно… ну, пока еще живем.

– Давай, – она словно шмыгнула несуществующим носом. – И ведь права ты в чем-то… я всегда слишком тихая была. А ты вон, боевая! Жалко, что до утра не доживешь.

– Это мне тебя жаль. Я-то после нашей с тобой смерти наверняка домой вернусь. Там меня мое тело дожидается. И телевизор.

– Не думаю… Разве сознание не умирает вместе с телом? Его опосля воскресить можно, но вначале оно умирает!

– Много ты знаешь о некромантии!

Она фыркнула:

– Зато кое-что знаю о смерти, – потом добавила примирительно: – Я не могу быть уверенной, Оль, но есть вероятность, что жить нам с тобой теперь вместе. И очень недолго.

В мыслях наступил такой раздрай, что в висках заломило. Но я всеми силами пыталась не впадать в истерику.

– Тогда придется выживать, Танюх. И ты со мной. Потом вернемся и прибьем этих отморозков! Оторвем им все, чтобы нечем больше было некромантить!

Она как будто хихикнула, но потом рассуждать принялась:

– Зря ты так. Если тебя и сможет кто домой вернуть, то только некромант. Настоящий, опытный. А не вот это вот… они ж ученики просто. И похоже, не самые прилежные.

– Ну все, план утвержден. Выживаем, потом ловим первого попавшегося опытного некроманта и заставляем его нас расселять. Хотя судя по предыдущему опыту, очнуться мы можем в какой-нибудь свинье или табуретке… Эдакая неудачная реинкарнация.

– Зря ты так! – повторила подселенка. – Некроманты хорошими бывают. И очень сильными, – я не могла ни опровергнуть, ни согласиться, потому слушала дальше. – Меня в детстве некромант спас! Я сейчас тебе расскажу… все равно до нашей гибели делать нечего. Мне года два было, и заболела я сладкой болезнью. Это такая напасть – неизвестно откуда появляется и лекарствам не поддается. От нее сначала в туалет часто бегают, потом сильно худеют. Человек ест, ест, а все равно худеет. Если у старика случится, то он и годами так жить может, а когда у ребенка или молодого – все, пиши пропало. Ничего не поможет.

– Ты сейчас диабет описала. Первого типа. И лечится он инсулином.

– Магией он лечится! Но на ведьму такого уровня у маманьки денег не было. Она мне уже и рубашку сшила, в которой хоронить, и ревела, ревела… И тут в нашу деревню некромант столичный пожаловал. Сам в дом постучал, ночлега попросил. Матери к тому моменту было все равно, а он ей и говорит, что может меня излечить. И гляди-ка, излечил. Я уже через пару дней с соседской ребятней скакала. Мать в ноги ему кланялась, все барахло из дома собрала… ну, хоть чем-то заплатить. А он не взял ничего и заявил, что я сама в будущем ему долг верну. Вот такой добрый человек!

– Танюх, у тебя приоритеты сбиты. Он тебя в должницы записал, герой дня без галстука.

– Не надо так, Оля! Ведь с того дня ни о каких долгах и речи не шло. Жила я своей жизнью преспокойно… а два года назад маманька померла. Я тогда собрала пожитки да в столицу пошла. Устроилась в услужение, чтоб с голоду не помереть. Хорошая у меня барыня была, она меня потом во дворец и пристроила. В прошлом месяце я стала прислуживать седьмой принцессе…

Поскольку молчунья моя, которая оказалась очень даже говорливой, вдруг замолчала, я подтолкнула продолжать:

– Принцесса, как я понимаю, уже хорошей не была?

– Да как сказать, – Тайишка тяжело вздохнула. – Не очень умная восьмилетка… избалованная малость. Ее в академию пристроили – может, хоть чему-то здесь научат. Тут иногда детей принимают, если есть подозрение на таланты к колдовству или некромантии. А в принцессе магия вряд ли есть, но взяли, поскольку высокородная особа. И уж больно родственники хотели от нее отдохнуть.

– По блату, значит.

– По блату, – вздохнула Тайишка. – И вздумалось ентой блатной принцессе меня на лошади научить кататься. Как будто оно мне понадобится. А у нас коня никогда дома не было, и у соседей… бедно жили. В общем, я наверх-то залезла, а когда лошадка понеслась, я кувырнулась через ее голову, да в землю и воткнулась. В принципе, это и есть моя краткая история до сего момента.

– Слушай, Танюх, – запоздало удивилась я. – А почему мы с тобой на одном языке думаем? И ты мои слова без объяснений понимаешь!

– Так мы ведь не словами думаем… образами… А может, и словами. Но голова-то моя, мои слова и используем.

Очередной глубоко философский вопрос. Могу ли я, заполучив чужие нейронные сети, мгновенно перенять и чужой язык? Да ну его, вопрос этот. Точно далеко не самый важный.