Я готовилась ко сну. В прострации расчесывала волосы, конечно, далеко не сто раз, как положено воспитанным сирам, любовалась кружевом ночной сорочки – все-таки мирийский шелк это нечто, снова и снова прокручивала в голове базовые стойки, которые сегодня начал показывать мне мастер Ликас. Подача материала в корне отличалась от того, что в свое время нам давали в академии.
Сзади негромко хлопнула дверь – Нэнс должна была принести немного свежего успокаивающего чайного сбора на ночь. И я так и не разобралась с тем мешочком, который Квинт передал Айше. Это вызывало тревогу. Я каждый день проверяла всю еду несколькими артефактами и парой не особо заковыристых чар, но пока ничегошеньки не обнаружила. Решили не спешить? Ждут чего-то?
Ожидание меня напрягало. И никогда не было моей сильной стороной. Видимо, когда Великий раздавал терпение, дочь Блау стояла в очереди за чем-то еще.
– Нэнс, скажи мне, часто ли в последнее время на кухне вертится Ливия, горничная Айши? – Я повернулась на мягком пуфике – Нэнс расставляла чашки и маленький, исходящий белесым паром заварник на чайном столике.
Аларийка обернулась; если бы я не знала свою Нэнс, то решила бы, что она собирается в последний бой: спина выпрямлена, глаза горят, на щеках лихорадочный румянец, поднос держит перед собой, как щит, смуглые пальцы побелели от напряжения.
– Нэнс… – Я не понимала, что происходит, и поэтому приближалась медленно и очень плавно, чтобы не спугнуть. Обогнула столик и осторожно нацедила себе пиалу чая. Напиток вышел чудесным. С терпкими осенними нотками можжевельника, желтых махровых цветков зорянки и мяты.
– Нэнс… – позвала я еще раз.
Моя верная боевая служанка зажмурилась и осенила себя знамением на аларийский манер, а после этого началась самая настоящая драма. Поднос взлетел, мелькнули широкие рукава ханьфу.
Удар металлическим подносом пришелся мне в плечо по касательной. Было бы странно ожидать от Нэнс прицельной точности с закрытыми глазами, но все равно было больно. Чай расплескался, пиала закатилась под чайный столик. Нэнс выгибалась на ковре в мучительных судорогах.
Она бледнела, хрипела и скребла ковер скрюченными, начавшими чернеть пальцами. Если я правильно помню, следующая и последняя стадия – когда почернеют губы. Процесс станет необратимым, если наказание дойдет до сердца.
Нэнс закатывала глаза и тянула ко мне руки: «Госпожа… мисси…»
Знать бы еще, кто из них додумался до такой оригинальной идеи.
– Отменить наказание! – Я села рядом и коснулась кончиками пальцев лба Нэнс.
Аларийка сразу затихла. Дернулась несколько раз и затихла. Дыхание приходило в норму. Двигаться она не могла, в больших темных глазах, полных ужаса, стояли непролитые слезы.
Нэнс. Нэнс…
– Проверила? Клятва работает? – Мне даже не пришлось делать голос строгим, меня саму потряхивало. Эти аларийские выскочки, высокомерные в своем невежестве… Неужели никто не сообразил, что теперь, с малой печатью, наказание будет в несколько раз больше. Благо на месте не прибило.
Додумались – поднять руку на госпожу, проверить родовую клятву.
– Ликас тоже участвовал? Маги? Нэнс, в чью светлую голову пришла эта идея? Давай закроем этот вопрос сразу. Ты можешь ударить меня еще раз и получить наказание. Ты имела право на некоторые сомнения, но чтобы это был первый и последний раз, когда ты сомневаешься в своей госпоже… и ее праве. – Я вложила в голос немного силы. – Нэнс, – я потрясла у нее перед носом родовым перстнем, – неужели никому не пришло в голову, что это значит? Неужели ты думаешь, Старший рода пропустил бы что-то, что смогли увидеть вы? Поразительное невежество.
– Мисси, простите, мисси! – Нэнс подползла на коленях и вцепилась в подол сорочки. – Мы думали… сказали, наша мисси изменилась… нужно проверить… как чужая… Простите меня, мисси, простите, простите меня…
Аларийцы в поместье представляли собой отдельную касту. Касту среди слуг. Приехавшие вместе с Аурелией Хэсау, они остались служить ее маленькой дочери. Нет, клятву рода Блау приносили все, но именно аларийцы умудрялись как-то так трактовать приказы, чтобы игнорировать отдельные распоряжения и служить сообразно своему странному аларийскому разумению. Следили друг за другом, держались все вместе и до дрожи обожали свою маленькую мисси.
Поэтому проверка была ожидаема. Я, правда, думала, что их коллективный аларийский разум отправит Ликаса, но они бросили на передовую Нэнс.
Клятва крови сработала четко. Причинение вреда – наказание, соразмерное поступку, но эти деятели не учли, что дядя оставил мне малую печать Блау. Или тоже не сочли это важным?
Идиоты. Я вздохнула – последствия нарушения клятвы всегда очень неприятны. Нэнс захлебывалась плачем, продолжала целовать руки, края ночной рубашки, счастливо улыбалась сквозь слезы и говорила, говорила, говорила…
Рассказывала о том, как для поисков собрали всех охотников поместья, охрану и свободных солдат.
Как испугалась сира Кастуса, который вылетел из алтарного подземелья и, даже не вдев ноги в стремя, рванул на райхарце в сторону шахт.
Как мастер Вирт, наставник-целитель, целую луну пытался привести госпожу в чувство и как она потом собрала и вымела несколько разбитых у стены флаконов из-под лечебных зелий.
Как кухарка Маги напугала ее старыми аларийскими преданиями о неупокоенных духах, которые занимают место живых; что-то говорила про райхарца, старика и охрану; как больно она ударилась о дверь, когда мисси очнулась и не узнала их сразу; как сильно изменилась их девочка, ведь Нэнс-то видит все, все чувствует…
– А как же родовой перстень? – Я вздохнула. Аларийские предрассудки неистребимы. Хоть они и стали верить в Великого, но на поверку из всех щелей лезут дремучие суеверия.
Нэнс отерла сопли передником и громко, трубно высморкалась.
– Это ваши господские заморочки, мы люди простые, к вашим правилам не приученные. А то, что наставник ваш да дядя на вас косо смотрют, это уж все заметили. Всё смотрют и смотрют… И мастеру Ликасу наказали во все глаза смотреть, значится. Наше дело простое – теперь вот никто не скажет, что не наша мисси из шахт вернулась…
Ох, Нэнс! Я протянула руку, чтобы потрепать ее по голове, но вместо этого приобняла, как в детстве. Моя старая, добрая, верная Нэнс.
– Теперь, ежели что, – она воинственно вскинула крепкий кулак, – вот они у меня где, если кто еще будет про мисси язык распускать!
– А кто говорит, Нэнс?
– Так Ливия и говорит, мисси. У-у-у, змеюка… Как придет на кухню, так и чешет своим поганым языком, так и чешет!
– Нэнс, а что еще говорит Ливия… и другие слуги, которых тетя привезла с собой из менора?
В сон клонило неимоверно. После разговора с Нэнс я спешно меняла планы и в полночь собрала в верхней библиотеке малый домашний Совет.
За круглым столом среди бесконечных книжных стеллажей сидели наставник Вирт, мастер Ликас, начальник внешнего периметра, который начинал служить еще при моем деде, управляющий поместьем и старый дед-казначей Луций, который в далекой юности развлекался тем, что отлавливал умертвий, потом с нижних чинов дослужился до трибуна и, покинув легион следом за моим отцом, осел здесь, в поместье Блау.
Все эти люди, кроме наставника, отличались тем, что помимо традиционной клятвы роду приносили еще отдельную вассальную клятву каждому последнему Блау – мне, дяде и Акселю. Это значило, что между интересами клана и моими они всегда выберут мои, потому что я для них и есть олицетворение Блау. Мне нравилась эта незатейливая формула: сначала эта конкретная Блау – потом весь клан.
Члены малого Совета были, мягко сказать, удивлены. Щурились, улыбаясь, смотрели снисходительно. Ликас и дед-казначей явились в свободных ночных рубахах под плотными вечерними халатами-ханьфу, вот уж никогда бы не подумала, что мой наставник по боевке спит в классических рубашках. Вирт был одет с иголочки, и только слегка мятая с одной стороны светлая шевелюра выдавала, что наставник уже планировал прилечь. Начальник охраны и управляющий еще не ложились.
Напротив этих больших суровых дядек сидела маленькая я, в домашнем теплом халате, откуда выглядывало кружево ночной сорочки, в мягких пушистых тапочках и с заплетенными в простую косу на ночь волосами.
Я заставила Нэнс трижды переодевать халат, пока не добилась нужного мне эффекта – воплощенной невинной глупости.
Мне нужен был максимально жесткий контраст. Я и дядя. Я и Аксель.
Все они должны здесь и сейчас понять, что Блау бывают разные, и наличие мягких пушистых тапочек совершенно не отменяет того факта, что я имею право. И мое право выше, чем у них всех вместе взятых.
Я молча выложила малую печать перед собой на стол. Кругляш звякнул, и герб Блау запульсировал светом в такт сиянию родового перстня.
Дедок-казначей улыбался, Ликас хмурился, начальник охраны сохранял каменное выражение лица, и только наставник порывался что-то сказать.
– Наставник, пожалуйста, заглушку на библиотеку. – Я махнула рукой Виртасу.
Он закатил глаза, но скастовал чары.
– Пожалуйста, мастер, полную версию защитного круга.
– Вайю, полночь на дворе, что за детские игры в Совет? Ты могла бы собрать нас завтра. – Вирт неохотно сделал, что просила.
Наставник, прости, но пока по-другому нельзя. Не доросла.
Я прикрыла глаза и обратилась к своей сути. Я потянулась вниз – туда, где пока еще спал алтарь. Я почувствовала, как глубоко внизу ожил и заворочался источник. Чувствовала, как проснулся каждый из артефактов хранилища, чувствовала каждую башню поместья и каждый шпиль, устремленный в ночное небо. Я была землей, и я была ветром на земле Блау, я была птицами, которые кружат над сигнальными башнями на нашей границе, я видела, как светятся сигнальные костры и как сверкают глаза солдата, который стоит сегодня на страже.
Я была ветром, который летел к Хэсау, и видела дядю, который сжигал умертвия. Дядя обернулся и ошеломленно прошептал: «Вайю…» Я видела Данда, который танцевал с мечами там же, на правом фланге, и длинные барханы пустыни. Я была воздухом, которым дышал спящий в серой военной палатке брат – видимо, Корпус на сборах. Брат заворочался во сне и нежно улыбнулся мне.
Вайю, Вайю, Вайю… – пел источник. Вайю – вторил ветер. Вайю – шептали камни на нашей земле…
Руки запекло, браслеты взбунтовались, и я почувствовала, как их жадные острые шипы прошили кожу запястий, добираясь до свежей крови. Нажраться. Остановить. Закрыть поток.
Я расхохоталась. Это невозможно остановить. Я и есть Блау. Я и есть сила. Я и есть кровь от крови и плоть от плоти. Я есмь Блау, а не Арритидес – смиритесь. Светлая сила, но Темная кровь.
Когда я открыла глаза, никто из членов малого Совета не улыбался. Я видела искорки молний, которые пробегали по моим волосам, спускались на кругляш печати, перепрыгивали на руки и браслеты. Родовой перстень Блау сиял ослепительным светом.
– Я бы хотела… – Мне пришлось помолчать, смиряя силу, звучавшую в голосе, она гнула головы и плечи к столу.
– Есть ли у кого-то сомнения в моем праве? – Я прямо посмотрела в виноватые глаза Виртаса. – Хорошо. Чтобы мы могли говорить дальше, мастер-наставник, я хотела бы услышать клятву. Малую вассальную. Ограничения – нахождение на территориях Блау.
Вирт резко вскинулся, попытавшись возразить, но родовая сила взъярилась и практически впечатала его в столешницу. Да, над контролем мне еще нужно поработать.
– Мастер?
Вирт попытался кивнуть.
Рубленые слова короткой клятвы на древнем он произнес, распластавшись на столе. Капля крови на малую печать… и его отпустило.
– За-ме-ча-тель-но! Теперь мы можем приступить к тому, ради чего мы здесь, собственно, и собрались. – Я неслышно вздохнула с облегчением и отпустила силу. Все-таки это огромное напряжение, не сейчас и не с моим вторым кругом проводить подобные эксперименты. Еще несколько мгновений, и, если бы наставник промедлил, Вайю Блау оконфузилась бы.
Да, это был огромный риск. Я могла позвать, а сила не откликнуться. Я могла не удержать поток или повредить энергетические каналы, но, слава Великому, я рассчитала верно. Моя удача сегодня была со мной.
Это был единственный доступный мне сейчас способ, чтобы ко мне сразу отнеслись серьезно. Да, завтра будет утро, ночь забудется, но они не забудут силу, которая сегодня заставила их склонить головы. Не моя сила – сила Блау.
– Здесь несколько интересных моментов. – Я подвинула маленькую пирамидку-артефакт к центру стола. Наставник удивленно дернул бровью. – Да, наставник, сама.
Я широко улыбнулась. Над одноразовым артефактом воспроизведения мы бились всю весну и лето. У «той» меня никак не выходили даже простейшие действия. Силы хватало, не хватало навыков и терпения по чуть-чуть направлять поток воспоминаний, постоянно удерживая одинаковую скорость и ширину канала.
До сих пор испорченные в ходе обучения пирамидки неровной горкой были свалены в дальнем углу лаборатории Виртаса, прямо за стеллажами с ингредиентами.
Конечно, раньше такой объем мыслеобразов я бы паковала в два, а то и в три раза быстрее. И это была не первая, а вторая пирамидка, первую я все-таки испортила и залила кровью, хлынувшей из носа от перенапряжения, но вторая мне удалась. Если в академии меня попрут с целительского, я всегда смогу подрабатывать подмастерьем в лавке, буду клепать артефакты с образами на заказ.
Артефакт тихо зажужжал, выстраивая над столом трехмерную проекцию. Изображение было узнаваемым, но все равно шло легкой рябью – над качеством заливки надо будет еще поработать.
О проекте
О подписке