Цитаты из книги «Зажги меня»

Я пью его каждый день. Хотя лично сам п-предпочитаю… – С сахаром и сливками, – заканчивает за него Уорнер и сухо улыбается. Глаза его в этот момент просто-таки смеются, как будто Уорнер только что весьма удачно сострил. – Именно так. Но я сахар бы не стал класть, мне кажется, что особая его прелесть как раз и заключается в горчинке. – Он внимательно смотрит на меня и добавляет: – Выбор остается за тобой.

Я дергаюсь, вырываюсь, я ненавижу свое тело за такие неловкие движения. Суставы у меня становятся какими-то хрупкими, ноги словно забыли о том, что внутри них есть кости. Мне срочно требуется кислород, и еще мозг, но сначала нужно срочно что-то делать с легкими… – Ты заслуживаешь гораздо большего, чем просто жалость, – говорит он, и я вижу, как взволнованно вздымается его грудь. – Ты заслуживаешь права жить. Ты заслуживаешь права быть живой. – Он смотрит на меня, не мигая. – Возвращайся к жизни, любовь моя. Я приду сюда, когда ты проснешься.

– Ты трусиха, – шепчет Уорнер. – Ты хочешь быть со мной, и тебя это пугает. Тебе становится стыдно, а стыдно оттого, что ты вообще можешь мечтать о таком человеке, как я. Угадал? – Он смотрит куда-то вниз, и наши носы соприкасаются. Теперь я могу сосчитать миллиметры между нашими губами. Я пытаюсь сосредоточиться и хочу вспомнить о том, как сильно сержусь на него. Но только его губы так близко, и мой мозг не в состоянии придумать, каким образом можно увеличить это расстояние. – Ты хочешь меня, – нежно произносит он, поглаживая меня по спине, – и это буквально убивает тебя.

– Ты прекрасно понимаешь, что ответ тут один: «Да, я знаю». – Он протянул ко мне указательный палец, словно в чем-то обвиняя. – Могу спорить, на что угодно, да хоть на собственную жизнь, что он и понятия не имеет о том, какая ты на самом деле. А ты ходишь на цыпочках вокруг его чувств и притворяешься его маленькой подружкой, да? Тебе страшно от одной мысли, что ты можешь спугнуть его. Ты боишься рассказать ему что-то лишнее… – Да ты ничего не знаешь! – Нет, знаю. – Он бросается вперед. – И все прекрасно понимаю. Ему понравилась твоя тихая спокойная скорлупа. Ему нравилась ты такой, какой была раньше. Он не имеет ни малейшего представления о том, на что ты можешь быть способна и можешь совершить, если будет надо.

– Это никакая не жалость! – взрываюсь я. – Он заботился обо мне – и мне тоже далеко не все равно, что происходит с ним! – Я просто ушам своим не верю! – кричу я и резко вскакиваю на ноги, о чем тут же горько сожалею. Надо было на всякий случай ухватиться за что-нибудь, чтобы сохранять равновесие. – И вообще, мои отношения с Адамом – это не твое дело!

– Это же просто невероятно, – говорит он, смотря в сторону двери, запустив одну ладонь себе в волосы. – Меня занимал этот вопрос последние несколько дней. Я отчаянно пытался понять, почему ты так легко доверяешься мне только для того, чтобы в последний момент окончательно разбить мое сердце и заменить меня другим. Как это банально! И я все равно ничего не смог понять. Я-то решил, что на это должна быть какая-то грандиозная причина, нечто такое, что постоянно ускользает от моего внимания, нечто такое, что мне не дано понять. – Он пристально смотрит на меня, словно вознамерился просверлить меня взглядом насквозь. – Я уже был готов принять это как неизбежное. Я решил, что нельзя ничего изменить, потому что твои причины слишком глубоки и находятся далеко за пределами моего понимания. Я уже был готов отпустить тебя, раз уж ты нашла такого невероятного человека. Такого, который понимает тебя лучше, чем я, потому что для меня все это просто непостижимо. Потому что ты, безусловно, заслуживаешь все это. Я сказал сам себе, что ты заслуживаешь гораздо больше, чем я способен тебе предложить. – Он трясет головой, руки его безвольно падают по бокам. – Но это? – Глаза его полны ужаса. – Но твои слова?! И это объяснение?! Ты выбрала его, потому что он был добр к тебе?! Потому что он сумел вовремя предложить тебе элементарную жалость?!

– Не надо этого делать, – говорит он. – Не задавай мне вопросов, ответы на которые ты сама прекрасно знаешь. Дважды я открывался перед тобой полностью, но взамен заработал пулю и разбитое сердце. Не мучай меня. – Он снова смотрит мне в глаза. – Это очень жестоко, даже по отношению к такому типу, как я.

– А какая разница? – спрашивает он. Пусть люди думают все, что им хочется. И я вовсе не мечтаю услышать их оценку. – Значит, тебе все равно, как судят тебя все вокруг? – Мне не на кого производить впечатление, – отвечает Уорнер. – Всем наплевать, что вообще происходит со мной. Мне незачем заниматься подбором новых друзей, любовь моя. Мое дело – возглавлять армию, и в этом я преуспел. Пожалуй, ничего другого я толком-то и делать-то не умею. Никто не стал бы гордиться всем тем, чего я успел достичь и что уже совершил. Моя мать меня вообще уже не узнает. Отец считает меня жалким слабаком. Мои солдаты мечтают увидеть меня убитым. Мир катится ко всем чертям. Кстати, эти наши беседы – самые длинные их всех тех, которые я вел за всю свою жизнь.

– Ты позволяешь всему миру считать себя бессердечным убийцей, – произношу я. – А ведь это не так. Он смеется, приподнимая брови в изумлении. – Действительно, – кивает он. – Мне кажется, что я самый обыкновенный убийца, ничего особенного.

За такой короткий промежуток времени он стал для меня таким близким и одновременно совершенно чужим. Я ожидала его увидеть именно таким и абсолютно дургим.