Цитаты из книги «Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница (сборник)»

Меня вдруг осеняет не слишком приятная мысль: – Единственным нашим соседом будет Хеймитч!

Наши губы едва касаются, когда глухой звук снаружи пещеры заставляет нас вздрогнуть от испуга. Я хватаю лук, но уже все затихло. Пит смотрит сквозь щель между камнями и радостно вскрикивает. В следующую минуту он уже стоит под дождем и протягивает мне какой-то предмет. Серебряный парашют с корзиной! Внутри – мы даже не мечтали о таком – свежие булочки, козий сыр, яблоки и, самое главное, большая миска той бесподобной тушеной баранины с диким рисом. То самое блюдо, которое я назвала Цезарю Фликермену моим самым большим впечатлением в Капитолии.

Пит вползает обратно в пещеру, его лицо сияет как солнце. – Наверное, Хеймитчу надоело смотреть, как мы умираем с голоду. – Наверное, – соглашаюсь я. В голове у меня звучит довольный, хотя и несколько усталый голос Хеймитча: «Да, да, вот что мне нужно, солнышко».

Наши губы едва касаются, когда глухой звук снаружи пещеры заставляет нас вздрогнуть от испуга. Я хватаю лук, но уже все затихло. Пит смотрит сквозь щель между камнями и

– Ну, здесь-то у меня мало конкурентов. Мне снова хочется невозможного: спрятаться ото всех, закрыть ставни. Под ухом прямо-таки слышу шипение Хеймитча: «Скажи это! Скажи!» Я сглатываю комок в горле и произношу: – У тебя везде мало конкурентов. В этот раз я наклоняюсь к Питу первой.

голодный день. Если сходится так много, то… может быть, и остальное правда?

Пит смотрит на меня с тревогой: – Что с тобой? Очень больно?

Впервые мы целуемся по-настоящему. Никто из нас не мучается от боли, не обессилен и не лежит без сознания; наши губы не горят от лихорадки и не немеют от холода. Впервые поцелуй пробуждает у меня в груди какое-то особенное чувство, теплое и захватывающее.

подчиняться. Пить воду, будить меня, когда я скажу, и съешь весь суп, каким бы противным он ни был! – рявкаю я

– Ты с этой ногой и десяти шагов не сделаешь. – Тогда буду ползти. Если идешь ты, я иду тоже.