Цитаты из книги «Голодные игры. И вспыхнет пламя. Сойка-пересмешница (сборник)»

Отсюда разговор естественным образом переходит к тем опасностям, которые нас поджидали на арене: огненным шарам, осам-убийцам, переродкам, ранам. И тут Цезарь спрашивает Пита, как ему нравится его «новая нога». – Новая нога? – кричу я, совсем забыв про камеры, и задираю штанину на брюках Пита. – О нет! Вместо живой кожи я вижу сложное устройство из металла и пластика. – Тебе не сказали? – негромко спрашивает Цезарь.

Я смотрю ему в глаза: – Найду такое место, где ты будешь в полной безопасности. И когда он меня целует, по залу проносится вздох.

– Э-э, трудно сказать… Я улыбаюсь и в отчаянии смотрю на свои руки. Помоги! – Что до меня, я точно знаю, когда меня осенило. В тот самый момент, когда ты, сидя на дереве, закричала его имя. Спасибо, Цезарь! Я ухватываюсь за подсказку. – Да, думаю, тогда это и случилось. Просто… честно говоря, до этого я старалась не думать о своих чувствах. Я бы только запуталась, и мне стало бы гораздо тяжелее, если бы я поняла это раньше… Но тогда, на дереве, все изменилось. – Как думаешь, почему это произошло? – спрашивает Цезарь. – Возможно… потому что тогда… у меня впервые появилась надежда, что я его не потеряю, что он будет со мной.

– А ты, Китнисс, сколько времени потребовалось тебе? Когда ты впервые поняла, что любишь Пита?

– Да, с того самого момента, как я ее увидел.

– Пит, ты уже говорил в пещере, что влюбился в Китнисс, когда тебе было… пять лет?

– Не стесняйся, прижмись к нему ближе, если хочешь, вы очень мило смотритесь вместе. Я снова забрасываю ноги на диван, и Пит притягивает меня к себе.

Появляется Пит, очень красивый в своем красно-белом костюме, и отводит меня в сторону: – Я почти тебя не вижу. Хеймитч ни в какую не хочет подпускать нас друг к другу. – Да, в последнее время он стал очень ответственным, – говорю я, понимая, что на самом деле Хеймитч изо всех сил старается спасти нам жизнь. – Что ж, еще немного, и мы поедем домой. Там он не сможет следить за нами все время.

Затем Цинна выпроваживает их за дверь и надевает на меня белое тонкое платье и розовые туфли. Сам делает мне макияж так, что я словно начинаю излучать теплый розовый свет.

Пусть Хеймитч делает, что хочет, но с Питом я увижусь. Покрутившись пару часов в постели, я выскальзываю в коридор. Первым делом проверяю крышу. Никого. Даже улицы внизу совершенно безлюдны после ночных гуляний. Возвращаюсь в кровать. Через некоторое время снова не выдерживаю и решаю пойти прямо в комнату Пита. Когда я пробую повернуть ручку, оказывается, что дверь заперта снаружи. Хеймитч! Или хуже – за мной следят, чтобы не сбежала от уготованного мне наказания. Конечно, я ни разу не была свободна с начала Игр, однако теперь это воспринимается совсем по-другому. Будто меня арестовали за преступление и скоро объявят приговор. Ложусь в кровать и делаю вид, что сплю, пока не раздается: «Подъем, подъем! Нас ждет важный-преважный день!»