Глава вторая

Далли дожидался нас с Джонни под фонарем на углу Пикетт и Саттон-стрит, ну и раз уж мы пришли рано, у нас осталось время, чтоб пошататься по торговому центру. Мы купили кока-колу, поплевались бумажными обертками от соломинок в официантку, а потом просто болтались в магазине, приглядывались к вещам, которые так и просились в руки, пока продавец не просек в чем дело и не предложил нам пройти на выход. Опомнился он правда поздновато: Далли прошел на выход с двумя пачками «Кула»^[1] за пазухой.

Потом мы перешли дорогу и пошли по Саттон до «Динго». У нас в городе куча мест, где можно смотреть кино из машины, – вобов всегда много «У Расти» или на «Съезде», а грязеры ходят в «Динго» и к «Джею». В «Динго» народ собирается горячий: как туда ни придешь, там вечно драка, а однажды там даже девчонку подстрелили. Мы там походили, поболтали со всеми грязерами, со всеми парнями – просовываясь в окна машин, запрыгивая на задние сиденья, – разузнали все о том, кто в бегах, а кто в тюрьме, кто с кем гуляет, а кто с кем чего не поделил, кто что своровал, и когда, и зачем. Мы там все про всех знали. Пока мы там были, один здоровенный двадцатитрехлетний грязер и автостопер из Мексики успели неплохо так подраться. Мы свалили, когда они повытаскивали ножи, потому что так скоро и копы подтянутся, а кому в своем уме охота легавым на глаза попадаться.

Мы перешли Саттон, срезали путь за «Скидками от Спенсера», магазином, где все продавалось задешево, потом пару минут гоняли по полю двух младшеклассников, ну а когда порядком стемнело, перелезли через забор и пробрались в «Двойной сеанс». Это был самый большой в городе открытый кинотеатр, по вечерам там показывали по два фильма подряд, а по выходным – четыре, можно было сказать, что идешь в «Двойной сеанс», и за это время хоть весь город обойти.

Деньги на проход у нас были – если ты не на машине, билет стоит всего четвертак, – но Далли терпеть не может делать все по закону. Он любит показывать, будто ему наплевать, мол, есть он, этот закон, или нет его. Только и искал, где б закон нарушить. Мы уселись прямо напротив стойки с едой. Тут никого не было, только в переднем ряду сидели две девчонки. Далли невозмутимо их оглядел, а потом прошел до конца ряда и уселся прямо за ними. У меня появилось нехорошее чувство, что Далли и тут решил взяться за старое, и я оказался прав. Он начал разговаривать – довольно громко, чтобы девчонки слышали. И начал-то с гадостей, а потом и вовсе разошелся. Даллас, если захочет, может быть жутким пошляком, ну и, похоже, тогда ему как раз захотелось. У меня полыхали уши. Смешинка, Стив, да даже Газ, ему подпели бы, просто ради того, чтобы девчонок смутить, но я таких шуток не понимаю. У меня как будто язык отнялся, а Джонни вскочил и сбежал за кока-колой.

Если б девчонки были из наших, из грязерш, я б не так растерялся – и, как знать, может даже помог бы старине Далласу. Но эти двое были не из наших. Выглядели они кайфово – модно одетые и прямо симпатичные. Лет им на вид было шестнадцать-семнадцать. Одна – брюнетка с короткими волосами, у второй волосы были длинные и рыжие. Рыжая то ли злилась, то ли боялась. Она вся вытянулась в струнку на стуле и яростно жевала жвачку. Другая делала вид, будто не слышит Далли. Далли потихоньку закипал. Он закинул ноги на спинку стула рыжей девчонки, подмигнул мне и побил свой собственный рекорд по пошлым высказываниям. Девчонка обернулась и холодно на него взглянула.

– Убери ноги и рот закрой.

Черт, до чего же она была красивая. Я ее знал, чирлидерша из нашей школы. Мне всегда казалось, что она задавака.

Далли только взглянул на нее, но ноги не убрал.

– Ну и кто меня заставит?

Вторая, надувшись, разглядывала нас.

– Это тот грязер, который у Слэш Джей^[2] иногда жокеем подрабатывает, – сказала она, как будто мы рядом не сидели и ее не слышали.

Этот тон я миллион раз слышал. «Грязер… грязер… грязер». О да, слишком часто этот тон приходилось слышать. А они-то что делают в автокинотеатре без машины, подумал я, а Даллас сказал:

– Я вас знаю. Видал вас на родео.

– Ты бы так на быке держался, как набычиваешься, – холодно сказала рыжая и отвернулась.

Далли и глазом не моргнул.

– А вы, значит, вокруг бочек скачете?^[3]

– Отстань, – огрызнулась рыжая, – не то колов позову.

– Ой-ой-ой, – со скучающим видом отозвался Далли, – ты прямо до смерти меня напугала.

Крошка, тебе стоит мой список судимостей на досуге полистать. – Он лукаво ухмыльнулся. – Догадайся, за что я сидел?

– Пожалуйста, отстань, – сказала она. – Отстань, будь паинькой.

Далли лихо хохотнул.

– А я не паинька. Кока-колу хочешь?

Тут она уже порядком завелась.

– Да помирай я от жажды в пустыне, и то не стала бы ее пить. Отвали, придурок!

Далли только плечами пожал и вразвалочку ушел.

Девчонка посмотрела на меня. Меня она слегка пугала. Я вообще слегка побаиваюсь таких вот приличных девчонок, особенно которые из вобов.

– Ну что, теперь ты к нам привяжешься?

Я вытаращил глаза, помотал головой:

– Не-а.

Она неожиданно улыбнулась. Блин, какая же она была красивая.

– Да ты и не из таких, похоже. Как тебя зовут?

Эх, лучше бы она не спрашивала. Терпеть не могу, когда приходится впервые говорить, как меня зовут.

– Понибой Кертис.

Я думал, она скажет: «Да ладно?!», или «Что, тебя правда так зовут?» или еще что-нибудь в этом роде, что мне обычно говорят. Меня правда зовут Понибой и лично мне мое имя нравится.

Но рыжая только улыбнулась.

– Красивое, необычное имя.

– Мой отец был необычным человеком, – сказал я. – У меня есть брат, которого зовут Газировка, в свидетельстве о рождении прямо так и записано.

– А меня зовут Шерри, но все называют меня Черри, как помидорку, – из-за волос. Черри Баланс.

– Я знаю, – сказал я. – Ты чирлидерша. Мы с тобой в одной школе учимся.

– Ты наш ровесник? А по виду и не скажешь, – заметила брюнетка.

– Не ровесник. Я перескочил через класс.

Черри глядела на меня.

– Такой приличный и смышленый парень, а водишься с такими отбросами. Зачем?

Я напрягся.

– Я тоже грязер, как и Далли. Он мой приятель.

– Извини, Понибой, – мягко сказала она. И поспешно сменила тему: – А твой брат, Газировка, работает на заправке, верно? На «Ди-Икс», по-моему.

– Ага.

– Чувак, брат у тебя прямо модель. Могла бы, кстати, догадаться, что вы с ним братья – вы похожи.

Я разулыбался от гордости – на Газа я ни капли не похож, но ведь не каждый день вобы тебе говорят, что у тебя брат – модель.

– А он ведь тоже раньше выступал на родео? С седлом на необъезженной лошади?

– Да. Папа ему запретил выступать, когда он сухожилие порвал. Но мы по-прежнему на родео часто бываем. Я видел, как вы вдвоем вокруг бочек скачете. У вас здорово получается.

– Спасибо, – сказала Черри, а вторая девчонка, которую звали Марсия, сказала:

– Что же тогда твоего брата в школе не видно? Ему же лет шестнадцать-семнадцать, не больше.

Это меня царапнуло. Говорю же, для меня хуже нет, что Газ недоучился.

– Он бросил школу, – грубо ответил я.

Когда говоришь «бросил школу», представляешь себе какого-нибудь нищего тупого хулигана, который слоняется по улицам и бьет стекла в фонарях, – этот образ совсем не вяжется с моим весельчаком-братом. Далли в него прекрасно вписывается, но вот про Газа такого никогда не скажешь.

Тут вернулся Джонни, сел рядом. Огляделся в поисках Далли, застеснявшись девчонок, еле-еле выдавил «Привет» и уставился на экран. Но вообще он нервничал. В незнакомой компании Джонни всегда нервничает. Черри поглядела на него – оценивающе, как на меня. Потом она тепло улыбнулась, и я понял, что оценила она его как надо.

Вернулся Далли, в руках у него было несколько банок с колой. Он вручил девчонкам по банке и уселся рядом с Черри.

– На, поостынь.

Она изумленно глянула на него и как плеснет колой ему в лицо.

– Поостынь и ты, грязер! А когда рот вымоешь и научишься прилично себя вести и с людьми общаться, может, и я поостыну.

Далли вытер лицо рукавом и опасно улыбнулся. Был бы я на месте Черри, уже улепетывал бы отсюда. Эту улыбку я уже видел.

– Злючка, значит? Такие мне и нравятся.

Он хотел было ее приобнять, но Джонни перехватил его руку.

– Отстань от нее, Далли.

– Что?

Далли растерялся. Он озадаченно уставился на Джонни. Джонни у нас обычно тише воды. Джонни сглотнул и, слегка побледнев, сказал:

– Что слышал. Отстань от нее.

Даллас помрачнел. Скажи такое я, Смешинка, Газ или Стив, да кто угодно, кроме Джонни, Далли бы его раскатал и глазом не моргнув. Никто не указывает Далли Уинстону, что ему делать. Однажды в магазине «Все по десять центов» он стоял возле полки со сладостями и какой-то парень попросил его подвинуться. Далли развернулся и врезал парню так, что зуб ему выбил. Просто незнакомому человеку врезал. Но Джонни в банде был всеобщим любимцем, и Далли не мог его ударить. Далли ведь его тоже любил. Далли вскочил, сунул кулаки в карманы и, нахмурившись, ушел. И больше не возвращался.

Черри вздохнула с облегчением.

– Спасибо. Он до смерти меня напугал.

Джонни даже удалось восхищенно улыбнуться.

– А по тебе и не сказать было. С Далли так никто не разговаривает.

Она улыбнулась.

– Кроме тебя, как я посмотрю.

У Джонни заполыхали уши. Я все таращился на него. Джонни ведь не просто храбрости набрался, чтоб такое Далли сказать, – Джонни готов был землю целовать, по которой Далли ходит, я в жизни не слышал, чтоб Джонни кому-нибудь хоть слово поперек сказал, а уж тем более – своему кумиру.

Марсия рассмеялась. Она была чуть пониже Черри. Миленькая, конечно, но куда там до Черри Баланс.

– Садитесь с нами. Будете нас защищать.

Мы с Джонни переглянулись. Он вдруг широко улыбнулся, вскинув брови, так что они уползли под челку. В глазах у него явно читалось – будет что парням рассказать! Мы склеили двух девчонок, и шикарных, не каких-нибудь там. Нет, девах-грязерш нам не надо, нам подавай высшее общество. Газ очумеет, когда я ему расскажу.

– Ладно, – небрежно ответил я, – можем и пересесть.

Я сел между ними, а Джонни сел рядом с Черри.

– А лет вам сколько? – спросил Марсия.

– Четырнадцать, – сказал я.

– Шестнадцать, – сказал Джонни.

– Надо же, – сказала Марсия, – а я думала, вам обоим по…

– Шестнадцать, – договорила за нее Черри.

За это я был ей очень признателен. Джонни знал, что ему на вид больше четырнадцати не дашь, и здорово переживал из-за этого.

Джонни засмеялся.

– А чего это вы нас не боитесь, Далли же вы испугались.

Черри вздохнула.

– Вы слишком милые, вас не испугаешься. Ну, во-первых, ты молчал, когда Даллас говорил пошлости, а ты заставил его от нас отвязаться. А когда мы предложили вам пересесть к нам, вы не стали вести себя так, будто мы вам предлагаем провести с нами вечер. Кроме того, я наслышана о Далласе Уинстоне, и вживую он выглядит раза в два злее и страшнее. А у вас вид не злобный.

– Ну да, – устало отозвался я, – мы юные и невинные.

– Нет, – медленно сказала Черри, внимательно глядя на меня, – не невинные. Слишком много вы всего повидали. Просто вы не… пошлые.

– Далли нормальный, – заступился за него Джонни, и я кивнул.

За друзей надо горой стоять, что бы они ни сделали. Мы банда, а в банде все друг за друга. Если за своих не стоять, вместе не держаться, не быть братьями, то это, считай, и не банда. Это уже свора. Рычащая, подозрительная, вечно грызущаяся свора, вроде вобов в их высшем обществе или нью-йоркских уличных банд, или волков в лесу.

– Он злой, конечно, но парень классный.

– Он отстал бы, если б вас знал, – сказал я, и это была правда.

Когда к Стиву приезжала погостить двоюродная сестра из Канзаса, Далли вел себя с ней прилично и при ней старался не выражаться. Мы все себя так вели с такими вот двоюродными девчонками. Не знаю, как и объяснить – мы все стараемся себя прилично вести с девчонками, которых видим время от времени, с двоюродными сестрами, например, или одноклассницами, но стоит какой-нибудь симпатичной девчонке пройти мимо нас по улице, как мы все равно провожаем ее взглядами и говорим всякие гадости. Не спрашивайте, почему так. Сам не знаю.

– Что ж, – решительно сказала Марсия, – тогда я рада, что он нас не знает.

– Я им, пожалуй, восхищаюсь, – тихонько сказала Черри, так что только я ее услышал, и мы стали смотреть фильм.

Да, и мы узнали, почему они были без машины. Они приехали со своими парнями, но бросили их, когда выяснилось, что парни запаслись алкоголем. Парни разозлились и укатили.

– Да и пусть катятся, мне все равно, – раздраженно сказала Черри. – Сидеть в машине и смотреть, как кто-то напивается? Такие развлечения не по мне.

Она так это сказала, что сразу понимаешь, по ней, наверное, только какие-нибудь изысканные развлечения и, наверное, недешевые. В общем, они все равно решили посмотреть фильм, раз уж приехали. Фильм был какой-то пляжный – ни сюжета, ни актерской игры, толпа девушек в бикини и развеселые песни, так что мы ничего не потеряли. Мы молча сидели там вчетвером, как вдруг одна крепкая рука ухватила за плечо Джонни, вторая – меня, и раздался грубый голос:

– Ну все, грязеры, вы доигрались.

Я чуть из штанов не выпрыгнул. Все равно как если б на тебя кто-нибудь из-за двери выскочил с криком: «Бу-у!»

Я испуганно оглянулся – за спиной у меня стоял Смешинка, скалясь как Чеширский Кот.

– Господи, Смешинка, ты нас до смерти напугал!