Но, как говорится, живой человек всегда найдет выход из положения: в конце концов он вытащил из ящика с инструментами большую отвертку. Когда я вызвался пойти вместе с ним накопать червей, он, словно что-то прикидывая в уме, невзначай обернулся в сторону палатки и тут же напряженно сглотнул. Разодетая в пух и прах, к нам подкрадывалась красотка – наверняка она хотела нас напугать, но в результате напугалась сама и громко вскрикнула. Даже в этом ее крике прозвучали нотки кокетства, и мы оба, естественно, замерли на месте.

– Что это вы там скрытничаете? Наверняка задумали какую-нибудь пакость!

Чжоу Цян поигрывал отверткой. Его и без того непроницаемое лицо, прикрытое длинным козырьком и большими солнечными очками, выражало ноль эмоций. Он принялся с головы до ног оценивать эту кокетливую девчонку.

– Тсс… – произнес он и, загадочно приложив кончик отвертки к своим темным толстым губам, продолжил: – Если тебе так хочется узнать, пойдем со мной. Слабо?

Судя по его высокомерному тону, он нарочито провоцировал ее.

– Хм, ну ты ведь не тигр, чтобы съесть меня, пойдем!

С этими словами девица с задиристо-безразличным видом прикусила ярко-красную пухлую губку. Поведение Чжоу Цяна изменилось еще тогда, когда девица только подсела к нам в машину, а сейчас ему и вовсе словно вожжа под хвост попала. Иной раз его откровенность просто пугала и было непонятно, как вообще реагировать на его поведение. Но раз уж девушка сама охотно приняла его предложение отправиться за червями, то мне пришлось ретироваться.

На самом деле все складывалось прекрасно, мне даже хотелось, чтобы они помирились. В конечном счете, раз уж мы все вместе выбрались отдохнуть, то собачиться друг с другом совсем не резон. К тому же теперь я мог воспользоваться свободной минуткой и сходить за водой, чтобы хорошенько вымыть машину. По дороге о ее лобовое стекло постоянно ударялись мошки и стрекозы, поэтому теперь все оно было усеяно их трупиками, мало того, от них осталась омерзительная желто-зеленая слизь, которую так или иначе следовало отчистить.

Видимо, услышав мои шаги, из палатки лениво высунул свою жирную башку Чжао Цзянь и спросил:

– Чжан Гэ, ты видел нашу красотку? Эта обманщица сказала, что пошла облегчиться, но ее нет уже целую вечность.

Я заметил, что он успел освободиться от рубахи: все его тело, за исключением белоснежных рук, было покрыто нависающими жировыми складками, и выглядело это ужасно.

Я покачал головой, прикидываясь, что не в курсе:

– Даже за своей девицей не в состоянии присмотреть! И не стыдно задавать мне такие вопросы?

Презрительно скривившись, Чжао Цзянь бросил:

– Чжан Гэ, вы сегодня с Чжоу Цяном прямо спелись, верно говорят: кому не перепало полакомиться виноградом, тот считает его кислым!

С этими словами он, словно гималайский медведь, выполз из палатки. Я заметил, что из широко расстегнутой ширинки у него выглядывают трусы цвета фуксии.

Для Чжао Цзяня этот год был так называемым годом судьбы^[1]. Еще во время праздника Весны^[2], когда наша компания собралась на пирушку, он с головы до ног облачился во все красное, исключением не стали даже носки. Чжоу Цян тогда еще над ним подшутил, мол, рано или поздно Чжао Цзяня ждет гибель от женщин. Его страсть к слабому полу была для всех очевидной. Всякий раз, когда мы посещали караоке-залы и подобные заведения, он был первым, кто предлагал заказать девицу. У него даже имелась присказка: если при тебе нет красотки – это все равно что выйти из дома без трусов. Разумеется, у всех мужиков при визитах в подобные места мысли работают одинаково, просто мы, в отличие от него, делали вид, будто нам это неинтересно. Однако всякий раз, когда он начинал хорохориться, мы тут же шли на попятную и соглашались, так что мысли у нас работали в одном направлении.

И все же договариваясь о сегодняшней поездке на водохранилище, мы жаждали не просто оттянуться – более важным было то, что это место хранило у нас прекрасные воспоминания о студенческой молодости. Когда-то давным-давно мы приезжали сюда нашей группой. В те времена никакого понятия о туристическом отдыхе как таковом еще не существовало, все мы были обычными нищими студентами, о поездках за границу тогда никто даже не мечтал, о личных средствах передвижения тоже говорить не приходилось. Поэтому парни нашей группы, вооружившись велосипедами, усадили на багажники девчонок, и все мы – несколько десятков человек – полдня пилили сюда, галдя на все лады, пока наконец не отыскали этот райский уголок. Мы гуляли по горам, купались, готовили в роще еду на огне, потом у нас была вечеринка у костра, сон под открытым небом… Именно в тот раз в нашей компании образовалось сразу несколько любовных парочек, готовых отдаться друг другу без остатка. Мы с Чжоу Цяном тоже обрели тогда подружек. Разумеется, и Чжао Цзянь не остался от этого дела в стороне: скорее собака откажется есть свое дерьмо, чем он останется без подружки. Но только этот парень не был таким дураком, как мы, которые, что называется, сварив из сырого риса кашу, вынуждены глотать ее до сегодняшнего дня, хотя уже давно пресытились ее пресным вкусом. Чжао Цзянь никогда не мог остановить свой выбор на ком-нибудь одном. Помнится, во время выпускного одна девица, с которой он тогда дружил, страдала по нему до полусмерти, а он сказал нам по секрету: «Впереди еще будет куча возможностей, негоже мужику проявлять слабость в такие моменты». Эта его фраза нас тогда очень поразила.

– Что у тебя с этой красоткой? – спросил я его, пользуясь моментом. – Она хотя бы совершеннолетняя?

– А что еще может быть у мужчины и женщины? Будет тебе прикидываться! – ответил Чжао Цзянь.

Заметив, куда обращен мой взгляд, он недовольно застегнул ширинку, после чего сладко потянулся, что еще больше сделало его похожим на огромного медведя.

– Дивная погодка, если ничем таким не заняться, то будет даже обидно.

Говоря это, он пошарил взглядом по сторонам. Сначала я хотел прямо ему сказать, что девица отправилась вместе с Чжоу Цяном добывать червяков, но отчего-то вдруг решил замолчать этот факт. Вместо этого я спросил, не хочет ли он прогуляться со мной к водохранилищу и полюбоваться на окрестности. Он равнодушно ответил:

– Ну уж нет, в свой заслуженный выходной я лучше подремлю в палатке.

Разумеется, я догадывался о его истинных намерениях: сон тут был ни при чем, думал он исключительно о похабных делишках.

Тогда я оставил его в покое, а сам, захватив складное ведро, зашагал прямо к водохранилищу. По большей части вода сюда стекала прямо с гор, а в засушливые годы здесь иной раз проступало дно. В этом году с наступлением лета водохранилище напиталось щедрыми дождями, поэтому разлилось так, что противоположного берега было не видно. У самого склона из воды возвышалась каменная глыба, которая, видимо, скатилась с гор во время какого-нибудь давнишнего землетрясения. Сейчас над водой выступала лишь ее верхушка, которая издалека весьма напоминала голову огромной черепахи.

Я нагнулся и с трудом зачерпнул полведра воды. Тут мое внимание привлекла устроившаяся на глыбе возле самой воды фигура: какой-то человек сидел, по-монашески скрестив ноги и погрузившись в созерцание. Он даже не шелохнулся, слившись с камнем в единое целое. Я невольно изумился: надо же, какой чудак: переться в такую даль, чтобы читать тут свои молитвы и медитировать! Однако со спины он совсем не был похож на кого-нибудь из тех же буддистов или даосов. Я тогда еще подумал, что у каждого свои причуды. Здесь так спокойно и безмятежно. Взять хотя бы нас. Мы специально добирались в такую даль на машине, потому как тоже приехали за спокойствием и безмятежностью.

В свободное время я люблю мыть машину вручную. Некоторые говорят, что физический труд у нынешних городских мужчин ограничивается лишь двумя вещами: сексом и мытьем машины. О первом мы подробно распространяться не будем, а вот машина – все равно что конь, можно сказать, твои вторые ноги, которые целыми днями носят тебя по всяким делам. Но еще важнее то, что машина является лицом хозяина, и, поскольку это касается репутации, выглядеть она должна соответственно.

Только было я смочил тряпку и принялся мыть стекло, как вдруг непонятно откуда раздался пронзительный визг, он прозвучал так резко и неожиданно, что я невольно замер и огляделся по сторонам. Немного погодя перед моим взором возникла та красотка – она напоминала самку оленя, опрометью выскочившую из лесной чащи. От страха она что было сил рассекала руками воздух, ее грудь высоко подскакивала и мотылялась с такой силой, что, казалось, в любой момент может отлететь. Пестрое цветастое платье вздымалось на бегу, напоминая крылья бабочки и обнажая ноги – белоснежные до рези в глазах. Она уже практически выбилась из сил, но тут, похоже, по ее ногам хлестнула ветка. Жалобно вскрикнув и едва не задохнувшись от злости, она наклонилась, чтобы погладить ушибленное место. Ее длинные волосы водопадом свесились вниз, черным тюлем окутав трясущееся от страха тело.

Я метнул взгляд в сторону палатки: Чжао Цзянь, по всей вероятности, и правда заснул, его не разбудил даже недавний пронзительный крик. Немного подумав, я отложил в сторону тряпку и широким шагом направился к сидевшей на корточках девице. По всей видимости, она растянула ногу. Я присел рядом, чтобы разобраться, в чем дело. Едва я прикоснулся к ее левой лодыжке, она заверещала от боли и, словно глупенькая малодушная студентка, повалилась на траву. Когда я спросил, может ли она передвигаться, она отрицательно покачала головой, но по выражению ее лица не было ясно, так ли уж ей больно, или же она просто смущается. На самом деле мне очень хотелось спросить, из-за чего она испустила такой истерический вопль, но вместо этого я лишь помог ей подняться.

– Я хочу вернуться в город, – упрямо сказала она.

– Понимаю, но кому-то придется тащить тебя на спине.

Опершись одной рукой на мое плечо, другой она принялась приводить в порядок растрепавшиеся волосы, от которых повеяло легким ароматом шампуня, скорее всего, «Head & Shoulders».

– Я действительно хочу домой, можешь меня отвезти?

Она высунула из-под распущенных волос бледное как полотно лицо и уставилась на меня своими широко расставленными глазами.

– Прямо сейчас? Но мы ведь даже еще не…