Цитаты из книг автора «Сью Клиболд»

Я часто думаю, что куда более поучительно – и страшно – было бы показать то видео, где мы снимали Дилана в день его выпускного бала, за трое суток до бойни, улыбающегося и шутливо бросающего маленькие снежки в отца, держащего камеру. На мой взгляд, демонстрация того, как отчаявшиеся люди могут маскировать свои истинные чувства и намерения – это куда более важная вещь.

Я никогда не видела на лице Дилана выражения такого насмешливого высокомерия. От удивления я открыла рот, когда услышала слова, которые они использовали – отвратительные, мерзкие, расистские, унижающие выражения.

Но стрелки в школах берутся за оружие не потому, что играли в Grand Theft Auto или Doom.

«Дневники [Дилана] отличаются от записей Эрика и по содержанию, и по стилю. Тогда как Эрик полон нарциссического самолюбования и кровавой ярости, Дилан сосредоточен на одиночестве, депрессии, навязчивых припоминаниях и поглощен поисками любви. Эрик рисует изображения оружия, свастики и солдат, Дилан – сердечки. Эрик жаждет секса и фантазирует об изнасилованиях, Дилан тоскует по настоящей любви».

«Суицид – это заболевание мозга», – сказала она мне.

Жестокость любит маскироваться и долго-долго паразитировать, увеличиваясь в объеме и постепенно подчиняя себе человека.

Жестокость любит маскироваться и долго-долго паразитировать, увеличиваясь в объеме и постепенно подчиняя

Дилан действительно всегда был сдержанным и застенчивым, он никогда не любил быть в центре внимания или каким-либо образом выделяться из толпы. Он на самом деле стал более замкнутым, вступив в пору юности, хотя никогда не был затравленным, антисоциальным типом, у которого не было друзей, как его представляли в средствах массовой информации. Всю свою жизнь Дилан умел быстро приобретать хороших, близких друзей, как девочек, так и мальчиков, и поддерживать с ними отношения. За годы его учебы в старшей школе наш телефон разрывался от предложений пойти в боулинг, в кино или сыграть в «воображаемый бейсбол»[8]. Тут же мой мозг начинал приводить аргументы: если средства массовой информации могут ошибаться по поводу социального статуса Дилана, то есть возможность, что и все остальное неправда. То есть репортеры и полиция все перепутали, и Дилан был жертвой, а не преступником. Также сообщали, что Эрик был единственным другом Дилана, что было не совсем правдой. Мы откровенно не поощряли отношения между ними с тех пор, как мальчики вместе попали в неприятности. Мы с Томом были рады, когда заметили, что Дилан держится от Эрика на расстоянии. Ко времени их смерти я бы определенно назвала лучшим другом Дилана Ната. Подобным образом средства массовой информации характеризовали Дилана и Эрика как человеконенавистников, носящих свастику. Это странным образом подняло мой дух: не было просто никакого шанса, чтобы эта часть сообщений была правдой. Я выросла в семье евреев, и наша собственная семья только две недели назад отмечала праздник Песах. Как самый младший Дилан читал на празднике Четыре Фразы. Я работала учителем и адвокатом для людей с ограниченными возможностями, и мы с Томом всю жизнь были сторонниками толерантности и сотрудничества. Никто из нас никогда бы не потерпел никаких человеконенавистнических высказываний или антисемитских образов у нас в доме или на одежде Дилана.

Многие из моих собственных друзей и коллег изменили свое родительское поведение, узнав нашу историю. В некоторых случаях их вмешательство принесло критически важные результаты, как, например, когда бывшая коллега заметила, что ее тринадцатилетняя дочь выглядит немного отстраненной. Помня о Дилане, она давила, и давила, и давила. В конце концов, дочка сломалась и призналась, что ее изнасиловал незнакомец, когда она украдкой ускользнула из дома вместе с подругой. Девочка была в глубокой депрессии, ей было стыдно, она боялась и серьезно думала о том, чтобы покончить с собой.