Несмотря на то что, на первый взгляд, цинская и романовская политика пограничного контроля казалась достаточно похожей – обе стороны устанавливали караулы на интервалах примерно в 50 километров, можно отметить как минимум одно важное различие. Китайские караульные посты в Хулун-Буире к концу XIX века все еще были укомплектованы монгольскими знаменными войсками. Посты состояли только из юрт, где проживало и несколько гражданских лиц. Однако на забайкальской стороне караульные посты превратились в обычные казацкие селения, в основном населенные этническими русскими, говорившими на русском языке, крещеными и остававшимися проводниками русской культуры, даже несмотря на некоторое смешение с коренными народами и приспособление к жизни в степи. Граница была практически невидима и слабо соблюдалась, однако фактическое присутствие людей во фронтире явно говорило о российском превосходстве.

Территориальные приобретения на реках Амур и Уссури в 1850-х годах еще сильнее увеличили протяженность и без того обширной российско-китайской сухопутной границы, еще более усложнив контроль фронтира. Очевидная невозможность его полноценного осуществления заставила российское правительство реформировать таможенный надзор на востоке. В 1862 году главное таможенное управление Сибири было перенесено в Иркутск. Весь Дальний Восток (включая Забайкалье) был объявлен зоной свободной торговли. Импортные товары и продукты, произведенные на российском Дальнем Востоке, сейчас могли проходить таможню на озере Байкал. Основным российским приобретением в результате подписания Айгунского и Пекинского договоров стало получение русскими права торговать в цинской империи, что позволило им наконец вступить в конкуренцию с китайцами, в том числе с могущественными чайными компаниями. Русские торговцы в Монголии также могли теперь привозить в Сибирь большие караваны скота, мяса, шерсти и тому подобного. Региональная специфика отразилась в новой системе – обширная территория была малонаселена и экономически малозначима для метрополии. Новый финансовый режим еще сохранял элементы протекционизма, так как российское государство ввело некоторые ограничения на импорт таких товаров, как табак, чай и сахар, на которые существовал налоговый сбор. Импорт алкогольных напитков был вообще запрещен^[80].

Староцурухайтуй – второй официальный торговый пункт во фронтире – обрел значение только после присоединения к России амурских и уссурийских территорий и объявления свободной торговли в регионе. Русские торговцы начали пересекать Хулун-Буир, горы Большого Хингана и Маньчжурскую равнину, больше не ограничивая торговлю с китайцами и монголами лишь приграничными территориями. Староцурухайтуй также превратился в начальный пункт перегонки скота из Забайкалья на амурские и уссурийские территории. Князь Петр Алексеевич Кропоткин – выдающийся русский географ, путешественник и теоретик анархизма – был одним из первых, кто проехал по этому новому маршруту, перегоняя скот через китайскую территорию. Когда его караван достиг Староцурухайтуя в мае 1864 года, монгольские караульные с другого берега реки проверили скот и товары на российской территории и запросили разрешения на проезд у амбаня в Хайларе. Кропоткин описал этот опыт: «Осмотр на китайской границе оказался снисходительнее европейского. Нам на слово поверили, что нет запрещенных товаров, записали число тюков, вписали все с возможною подробностью в наши билеты… и списали для себя копию, которая, как оказалось впоследствии, везде опережала нас по дороге»^[81]. Поголовье домашнего скота, перевозимого из Восточного Забайкалья в Дальневосточные районы России через китайскую территорию, постепенно увеличивалось. Другой русский путешественник во время визита в Староцурухайтуй в последние годы XIX века заметил на берегу реки баржу на сотню пассажиров, два плота вместимостью 20–30 человек и около пятнадцати лодок, каждая из которых была рассчитана примерно на десять человек^[82]. Несмотря на то что торговцы и сопровождающие лошадей и скот люди должны были иметь паспорта и разрешение китайских властей, обычно им позволялось пройти свободно^[83].

Согласно новым правилам свободной торговли, введенным в 1862 году, внутри полосы, простиравшейся на пятьдесят верст вширь от обеих сторон границы, допускалась неофициальная приграничная торговля^[84]. Только товары, вывозимые за пределы этой зоны, должны были регистрироваться на казацких постах. Три казацких селения в верховьях Аргуни составили ядро местной торговли внутри приграничной зоны: Абагайтуй, Староцурухайтуй и Новоцурухайтуй. Однако на деле значительная доля торговли осуществлялась за пределами этих караульных постов. Находящийся за пределами этой зоны маньчжурский гарнизонный город Хайлар был одним из тех мест, где местные русские обменивали скот на различные товары, например крупу и ткани. Оценить объем легально импортируемых товаров не представлялось возможным, так как казаки не предоставляли необходимой для этого документации. Свободная торговая зона, таким образом, создавала лазейку для бесконтрольной перевозки товаров через российско-китайскую границу^[85]. Режим свободной торговли, установленный российским государством на азиатских границах, открыл для местных жителей большие возможности развития экономических сетей и позволил фронтиру жить собственной жизнью.

Существование такой традиционной фронтирной экономики становилось особенно очевидно на Ганьчжурской ярмарке – основном торговом центре кочевников. Ярмарка проводилась в 175 километрах от Хайлара на юго-западе Хулун-Буира, на единственной дороге, ведущей на север в Забайкалье. История ее восходит к началу XIX века, когда караваны китайских торговцев из Пекина и от озера Буйр-Нуур двигались через Внутреннюю Монголию в Хулун-Буир. Двигаясь от озера Буйр-Нуур в Хайлар, они проходили мимо важнейшего ламаистского храма и монастыря в Хулун-Буире. Построенный во время правления императора Цяньлуна в 1784 году Ганьчжурский монастырь постепенно приобретал значимость и, разрастаясь, вскоре мог разместить уже несколько сотен монахов.

Каждый год осенью степь оживала. Монголы оставляли свои летние пастбища и двигались тысячными колоннами по степным дорогам для совершения богослужения в Ганьчжурском монастыре. Духовный центр также стал местом получения прибыли для китайских торговцев. В сентябре в сезон паломничества они устанавливали свои лавки у монастыря – так появлялись оживленные базары. Кажущийся мир без границ позволял караванам из северного Китая и самых отдаленных уголков Монголии, а также Забайкалья, Амура и Приморья стекаться к «монастырю вечного мира» для участия в ярмарке, длящейся от пяти до семи дней. Это место становилось центром торговли между кочевниками из Халхи, Хулун-Буира и территорий восточнее Большого Хингана, и, хоть и в меньшей степени, между русскими и китайскими торговцами. Монастырь к 1870-м годам более не мог вместить все увеличивающееся число торговцев – участников ярмарки. Поэтому ярмарка была перенесена примерно на пять километров в сторону, создав обширный степной лагерь, который занял территорию диаметром до трех километров. Ярмарка была поделена на китайские и русские торговые ряды, включала рынок лошадей и была окружена юртами различных знамен, жильем ярмарочной администрации, столовыми и так далее^[86].

Рост межграничных экономических связей был заметен и на других участках российско-китайского фронтира, например в приаргунских селах примерно в 1900 году торговля осуществлялась во время ежегодных летних ярмарок подобных той, которую Агатон Гиллер описал еще в середине XIX века. Эти базары, как и ярмарка у Ганьчжурского монастыря, были зонами контакта между культурами. Жители Абагайтуя, например, общались с жителями другого берега реки и более отдаленных районов, осуществляя «порядочную торговлю скотом и сырьем с китайцами и дунганами, ежегодно съезжавшимися из Цицикара и Хайлара к русской границе и образовывавшими своими возами, палатками, юртами и шалашами довольно значительный табор-ярмарку»^[87].

Такой оживленный обмен был возможен, потому что порядок перехода границы через такие караульные посты, как Староцурухайтуй, не сильно изменился. Проверка документов и грузов жителей пятидесятиверстной зоны не проводилась. Путешественники издалека, если они вообще встречали караульных, проходили поверхностную проверку, которая при этом могла занимать много времени, как заметил один из путешественников – получение разрешения и назначенных проводников от амбаня в Хайларе потребовало пару дней^[88]. Таким образом, вплоть до ХX века система перехода границы оставалась неповоротливой, бюрократически громоздкой, а иногда и опасной. Пересечение фронтира до его модернизации было возможно только верхом на мулах, верблюдах, лошадях и с использованием других традиционных средств передвижения по грунтовым дорогам, построенным когда-то казаками. Три дороги на китайской территории связывали Хайлар и вели в Староцурухайтуй, Кайластуй и Абагайтуй^[89]. Следующая глава продемонстрирует, как вскоре этот устаревший транспорт и система обмена товарами с наступлением эпохи железных дорог канут в лету.