Совершенно не удивительно, что после прочтения я ухватилась за старые альбомы с фотографиями. Дальние и близкие, родные и лишь краем прошедшие, молодые и с лицами на которых морщины, как отголоски прожитого...Мне хотелось вспомнить каждое имя и коснуться пальцами.
Чтобы мнемончики для каждого отсыпались щедро, чтобы кошель на шее весомо потяжелел, а слоники на салфеточке все так же бодро и крепко направлялись куда-то по своим слоновьим делам.
Память ведь зыбкая, как оказалось. Чуть и нихиль, сплошной нихиль.
Очень страшная оказалась история, не спас меня оптимистичный атеизм, такой же как и у Ильи Ильича. Уж лучше резко и без продолжения, без мучительных встреч с давно ушедшими, без призрачного силуэта в шинели на окраине, без голоса из-за двери и виновато-благодарного взгляда через плечо. И жизнь, на первый взгляд, не так уж и отличается. А во многом и удобнее даже. Только зыбкий нихиль во всем, не только под ногами. Сына пристроил - сердце успокоил. А пустота гложущая так и осталась, куда же ей деться если каждая монетка, большая ли, мелкая ли, привет с того света. Через пару десятков лет только фамилия на гранитном памятнике приносит доход.
Мир, созданный автором, оказался для меня новеньким, как с иголочки. О памятливости и о том что живут наши родные пока мы храним их образы - да. О том, как после "ленты-бантики" может выстроится целый мир , со своими законами и каждому не по справедливости, а по памяти - нет. Про предприимчивость и Цитадели, про Феденьку, тирольского человека, оказавшегося единственным, про унылые кварталы Отработки и безысходность. По бедолагу Гоголя, наконец, и про отсутствующего Христа.
Про свет в окошке, с ним вот непросто - маячок, путеводная звёздочка. Для того кто поставил тоже цель, чтобы не рассыпаться...
Трудно, наверное, создать такой посмертный мир. Особенно когда зацепиться за веру нет возможности, а мысль о том, что там ничегошеньки нет - пугает. Щелк, щелк...как выключатель. И все?