Заимка

«В городе можно прожить, зажав свои израненные сердце и душу в кулаке, но в деревне они должны открыто светиться в твоих глазах».

(Грегори Дэвид Робертс)

– В общем, она как ушла, так мы больше и не общались. Я не звонил и не писал, она тоже… – Андрей сам не знал, почему рассказал историю расставания с Викой Саше. Видимо, адреналин после встречи с местными гопниками зашкаливает. – Вот ты бы как поступил?

– Я бы поконкретнее узнал причину и предложил дать время на исправление ситуации. Но это лишь логически. К сожалению, люди не всегда логичны, – Саша ответил, не поворачиваясь: он сосредоточенно вёл машину.

Впереди блеснула река. Чёрный внедорожник с круглыми фарами въехал на паром.

– Я выйду?

– В пределах парома можно.

– Ну а как иначе? Я плавать не умею, а топиться не собираюсь.

Паром забухтел, завибрировал и оторвался от берега. Андрей, прислонившись спиной к двери автомобиля, снова закурил.

Река была широкой. Так просто не переплывешь. Только на лодке или пароме. Хотя, кто знает! Были же смельчаки, которые переплывали Ла-Манш. Но вряд ли в этих местах водятся такие.

Саша тоже вышел из машины и встал рядом с Андреем.

– Саша, а ты смотрел фильм Рюмина-Поздеева?

– Знаком с его содержанием.

– Ну, что думаешь? Похоже на правду?

– Если говорить о том, что что-то строилось, то да. Остальное – нет. Да вы ведь сами все скоро увидите. Зачем спрашивать?

– Интересно же. Ведь по сути, если бы не этот фильм, то меня бы здесь не было.

Они молча смотрели на торжественные воды, окаймленные с двух сторон полосками лесов. Река текла тысячи, а может, и миллионы лет. Тяжёлая синь с густыми будто из ртути волнами.

Паром, бубня мотором, покачивался из стороны в сторону. Шёл медленно, но уверенно.

– А ты знаешь, почему Рюмина-Поздеева задержали?

– Не из-за фильма, – коротко ответил Саша.

– А из-за чего?

– Андрей Романович, я не являюсь членом группы, расследующей дело этого блогера. Да мне это и не надо: у меня другой функционал и иные обязанности.

– Понятно… – Андрей кинул окурок за борт.

Интересно, что чаще всего слово «понятно» говорят тогда, когда как раз таки ничего не понятно. Вернее, понятно что-то другое. Например, что собеседник о чем-то не хочет рассказывать.

– А почему нас никто не остановил на причале, никто не проверил? Вдруг ты не меня везешь?

– Если бы вы были не вами, а кем-то другим, то это выяснилось бы ещё на перроне. Я знал, как выглядит тот, кого встречал. Всё совпало.

– Ну а вдруг… Я не знаю, вдруг я бы захватил тебя в заложники.

– Об этом узнали бы раньше, чем вы бы осознали, что сделали что-то не то.

Они сели в машину. Андрей достал из сумки мобильник, включил – ни интернета, ни связи.

– Нет смысла здесь в таких телефонах, – Саша в отражении зеркала заднего вида заметил, что сделал Андрей.

– А как же тут связь поддерживают?

– В Черничном ещё ловит, а здесь только спецволна, – Саша повернулся к Андрею. – Тут много необычного. И к некоторым вещам вы сразу не готовы, но в этом и суть…

– Хм… – Андрей улыбнулся. – Учитывая условия договора, как я понимаю, придётся иметь дело с какими-то новыми разработками. Наверняка, и рации у вас тоже какие-нибудь экспериментальные.

Саша не ответил. Паром подплыл к берегу, и внедорожник съехал на асфальт.

Проехав метров сто по дороге, Саша крутанул руль вправо и свернул на широкую тропу. Широкую для человека, но не для автомобиля – ветки с двух сторон застукали и заскребли по кузову.

– А нам не прямо?

– Прямо, – ответил Саша, – но перед этим заедем на заимку.

– Ты же говорил, что минут сорок ехать, а уже около часа прошло.

– Сорок две минуты, это если нигде не останавливаться и никуда не заезжать. А нам надо заехать. Если вы беспокоитесь об оплате работы, то ваше рабочее время началось с момента нашей встречи.

– Не, ну тогда ладно. Просто я как-то иначе все это себе представлял. Типа приехать, какие-то документы подписать…

– Забудь здесь о бумагах. Только цифровая передача данных. Всё уже учтено.

Тропинка кончилась. Внедорожник вынырнул на поляну и замер перед деревянными воротами. Вправо и влево тянулся забор из сетки-рабицы. За забором виднелись штук десять срубов с резными наличниками.

– Выходим, – Саша открыл дверь, вылез наружу и пошёл к воротам.

Андрей, оставив сумку в машине, поспешил следом.

Ворота приоткрылись. В проёме меж створок появился человек лет пятидесяти с всклокоченной бородой, в темных штанах, тканой рубахе и картузе, из-под которого выбивались седые пряди.

– А вот и Андрей Романович! – сказал человек и шире распахнул створки. – Заходите!

Андрей, пройдя через ворота, оказался на засыпанной песком поляне. Дома были метрах в двадцати от ворот. На поляне стояли козлы для распила и лежали сосновые стволы без ветвей.

– Меня Никифором зовут, – человек протянул руку Андрею, – Добро пожаловать к нам.

Саша, развернувшись, пошёл обратно к машине.

– А Саша?

– Ты про этого? – Никифор сплюнул. – Тьфу на него, на нечисть эту, подождёт в машине. А мы пока потчевать тебя будем, баньку истопим.

– Зачем это? – удивился Андрей.

– По обычаю положено. Мы люди простые, но обычаи чтим. Коли сказано нам, что гость дорогой, так со всем радушием и примем.

– Кто вам сказал? – песок попал в кеды, от чего Андрей поморщился.

– Да знамо кто, – уклончиво ответил Никифор. – Знамо кто сказал, а мы, стало быть, исполняем. На все воля Божья, коль путник пришёл, да знамо кто указал на него. Стало быть, и гостеприимство кажем как можем.

Они, преодолев песчаную площадку, подошли к одному из домов.

Рядом с домом стояло несколько телег с тентами, паслись лошади.

– А это что за «Табор уходит в небо»?

– В небо не в небо, но табор. Цыгане. Они тут каждый год останавливаются. А мы и рады. Они хоть люди и мутные, но, как и мы, божьи. И весело с ними. Песни поют, о землях других рассказывают. Крупно не воруют, а мелочёвку за такое развлечение не жалко.

Никифор толкнул дверь. Из избы дохнуло каким-то особым деревенским домашним запахом.

В детстве Андрей часто слышал подобный запах, когда на каникулах отдыхал у бабушки. Так пахли книги на дачном чердаке, так пахла старая швейная машинка на веранде, так пахло беззаботное лето.

– Проходи пока сюда. Сейчас к Марьюшке пойдём. Она стол накрыла и гостей созвала.

– Скажите, а вы эти… Как их? – слово вылетело из головы, – ну… Староверы?

– Кому старо, кому ново, а кому и истинно, – Никифор шагнул в полумрак избы, Андрей последовал за ним.

Первое, что увидел Андрей – два чёрных комбинезона с шевронами Особой Службы Охраны, висящие на крючках в прихожей.

– А это что?

– Это? Никифор дотронулся до одного из комбезов, – это младшего моего одёжа. Он со старшим после ночного обхода спит. А второй, соответственно, старшого. Они в одной смене.

– Нет, я имею в виду… Вы что, из ОСО?

– ОСО не ОСО, но охраняем уже лет десять эти земли. Такое призвание.

Из прихожей они попали в комнату с низкими потолками и небольшими окнами. На дощатом полу лежало несколько цветастых ковров-дорожек, вдоль стен стояли лавки, в углу блестела окладом икона.

Никифор щёлкнул выключателем, и под потолком вспыхнула лампа, залив помещение тёплым желтоватым светом.

– У вас электричество есть? – удивился Андрей.

– А что ему не быть-то? Генератор во дворе стоит. Мы же в двадцать первом веке живём.

– Может у вас и телевизоры с компьютерами есть?

– Вот этих бесовских штук не держим. Коли надо что узнать, то газеты почтальон Антон Спиридонович из Черничного привозит, радио слушаем, или в библиотеке книги берём. А смотреть на кривляния и ужимки людские – это извращение, прости, Господи.

– Это вы про телевизор?

– Да, про телевизор. Я четверть века назад видел его – сплошь все искусственное. Певцы рот под запись открывают, ведущие по бумажке читают, а в фильмах и вовсе каждый момент по десять раз переснят. Разве же это жизнь? Так – симулякр для нищих духом, которые дальше четырёх стен не видят ничего. Зачем смотреть про жизнь в горах, если можно просто в горы поехать? Зачем на певичку безголосую смотреть, коли рядом брат твой петь умеет…

– Да и цыгане те же… – улыбнулся Андрей.

– И цыгане, – не понял сарказма Никифор, – сам услышишь. Сейчас только огурчиков возьму и пойдём. Не рассчитал я малёк время. Так что не серчай, что не сразу ко столу…

А, может, Никифор и прав? Слишком любят люди смотреть на чужую жизнь, но как проверить, реальна ли она, или сплошь театр?

У Андрея одно время был сосед. В свои двадцать пять он нигде особо не работал, жил с мамой. Нельзя сказать, что его семья была бедной, но богатой тоже не казалась. Зато в социальных сетях этот самый сосед выкладывал фото рядом с дорогими машинами в дорогущей одежде, периодически баловал кадрами с полуобнаженными моделями в обнимку, ну и все в таком духе. Машины он арендовал на пару часов, одежду тоже, моделям платил. «Я, – как-то разболтался сосед, – считаю, что нужно уметь себя подавать. Люди следят за тобой в соцсетях, и они знают о твоей успешности лишь тогда, когда им её покажешь. А увидят они, что ты не простой человек, так и предложения какие интересные сделают». Не быть, а казаться – вот девиз нашего времени. Симулякр, а не жизнь, как выразился Никифор.

– Так что насчёт Особой Службы Охраны? Это же государственная организация. Вы на государство работаете?

– Кому государство, а кому и нет, – ответил Никифор. – Мы сами по себе, они сами по себе. А что на бирках написано, так какая разница. Наше дело малое, выполняем его – и хорошо.

Никифор присел и выудил из-под одной из лавок деревянную ёмкость с солёными огурцами. Андрей не помнил, как называется такая посуда. Что-то вроде таза, только не цельного, а как бочка – из досочек. Ушат, что ли?

– А бензин для генератора откуда берёте?

– А что бензин? Привозят нам бензин. И патроны, и продукты какие, коли надобно.

– Кто привозит? – не унимался Андрей.

– Да знамо кто, – Никифор встал, держа посудину в руках, – пойдём лучше обедать, а то с вопросами не уймешься никак. Это ведь так устроено, что голодному всё надобно знать, а поешь, так только удовольствие получать от жизни будешь. Голод – он недовольство всем вызывает, а недовольство причиной нездоровых да ненужных мыслей становится, а мысли язык да нёбо во все стороны дёргают.

– Угу, меньше знаешь – крепче спишь.

– Ну, это-то само собой. На голодный желудок и сон не сон, а так… А наетый спишь глубоко, высыпаешься…

Они вышли из избы. Пройдя метров десять, остановились у другого сруба. На крылечке с трубкой сидел старый цыган в болотно-зелёной рубахе:

– Пришли-таки гости!

– А ты, Нику, будто сомневался. Ни разу не было, что не приходили, коли знамо кто предупреждал, – ответил Никифор.

Нику встал со ступенек и открыл перед Никифором и Андреем дверь. Улыбнулся золотой улыбкой:

– Сейчас Тамаша позову, споёт вам.

Эта изба была больше первой. Всё пространство здесь занимала огромная столовая. Посередине стоял стол с тарелками, кувшинами и прочим. Стол был вытянут, с двух сторон придвинуты лавки, на которых сидели несколько мужчин и женщин средних лет в деревенской одежде: рубахи, шаровары, платки, платья и всё такое.

– А вот и Андрей Романович! – поставив ушат на одну из лавок, представил Никифор Андрея, – А это Никодим, Николай, Ольга и Мария.