ТЫ ЧИТАЕШЬ

Галя с одной из женщин вошла в комнату, которая, как она поняла со слов Антона, предназначена ей как спальня.

– Меня зовут Елена, – представилась незнакомка, – В нашем городе я отвечаю за образование.

– Очень приятно. Галя, – Галя села на кровать, – Вы называете деревню городом?

Елена выглядела лет на тридцать пять. Красивая высокая женщина с большими светлыми глазами и толстенной косой, в которую была вплетена ярко-алая лента. Одета Елена была в цветастый сарафан.

– Знаете, Галя, деревням свойственно разрастаться. Население увеличивается, культура меняется. Еще несколько поколений назад здесь была небольшая деревушка, а сейчас это можно назвать городом. Разрешите, я присяду?

– Конечно, – Галю удивил вопрос, – Все-таки мы у вас в гостях, а не вы.

– Я знаю, что вы не из этих мест. По крайней мере так мне вас отрекомендовали. И я знаю, что вы можете рассказать мне много полезного и интересного. Вы сможете помочь нам и нашему городу стать лучше.

– Ого! Я даже не знаю… – Галю несколько покоробило от слов Елены. Прозвучали они слишком уж пафосно, – Даже не представляю, как. Я обычный человек.

– Расскажите о себе.

Просьба рассказать о себе – одна из самых коварных просьб, придуманных человеком. Можно ли так сразу в рамках одного разговора выложить все и сразу? Каждый человек – это огромный океан, в котором есть свои Марианские впадины, Бермудские треугольники и неоткрытые острова. Просто пересказать биографию, или погрузиться в описание переживаний? Рассказать больше о детстве, или о том, что случилось час или два назад? Человек меняется, и одни и те же события могут меняться в его собственном восприятии, а их связь казаться, то неоспоримой, то надуманной.

– Я блогер из Петербурга.

– Кто вы, простите?

– Вы не знаете этого слова?

– Мы постоянно пополняем язык, но, что такое блогер, я не знаю.

За окном вечерело. Прозрачный воздух словно бы стал тяжелее и плотнее. Звуки, доносящиеся снаружи, тонули в вечернем мареве. Это создавало ощущение, что сейчас нет ничего, кроме маленькой комнаты. Весь мир вокруг будто бы исчез.

– Я рассказываю людям о жизни, рассказываю, что видела, что слышала и что я об этом думаю.

– Вы пишите книги?

– Нет, я не пишу книг, хотя, наверное, стоит начать это делать.

Елена говорила с ней спокойно и как-то убаюкивающе. Может быть, это ощущение появилось у Гали из-за тембра ее голоса. Низкий бархатный голос с едва уловимыми полутонами, обозначающими эмоции.

– Галя, вы умеете писать книги?

– Я думаю, если у меня хватит терпения, то смогу это сделать. А вы хотите, чтобы я написала книгу? – Галя поняла, что начала дерзить, – Про вашу странную деревню, про то, как вы тут с луками войнушки разыгрываете?

– Нет, что вы? – кажется Елена не поняла сарказма, – Вы должны помочь нам самим начать писать и, главное, читать книги.

– Простите, что вы сказали? Как я могу вам в этом помочь?

– Вы пришли к нам из того мира, где знают, что такое книги. Вы имеете к ним непосредственное отношение, и вы можете раскрыть нам секрет грамоты.

– Вы не умеете читать и писать?

– Когда мы узнали об этом мире все, что мы сейчас знаем, то столкнулись с тем, что наших знаний сейчас слишком много, для того, чтобы передавать их из уст в уста. Мы придумали кое-что…

Елена положила на кровать несколько листов бумаги. Галя взяла один из них в руки. Он был изрисованы множеством маленьких значков. Какие-то были похожи на зверей, какие-то на людей, была пара разных звезд и несколько никак не поддающихся идентификации пиктограмм.

– Вы понимаете, что это? – Елена пальцем указала на один из значков.

– На петуха похоже. Вроде бы…

– Нет, этот знак можно читать как «утро». Вы в очередной раз доказали, что наше письмо несовершенно. И мы прекрасно знаем это. Оно невозможно без тех, кто четко помнит, что мы попытались написать. Это одна из проблем. А вторая – мы получили в наследство от прошлых веков огромное количество книг, но только по картинкам мы можем догадываться, о чем они…

– Елена, а, может, вы расскажите, где мы, и что здесь происходит?

– Всему свое время. Об этом вам поведает князь, а пока я хочу заручиться вашей поддержкой. Я хочу, чтобы вы научили меня читать и писать, а я передам это знание всем остальным. Ваше письмо совершенно. Мы пытались его разобрать, но ничего, кроме, как выделить несколько десятков знаков, мы не смогли.

– Я не особо хороший учитель, – Галя на несколько секунд замолчала. – Вернее, я вообще не учитель.

– Мне нужно только одно, чтобы вы прочитали мне вслух несколько текстов. Мы очень быстро учимся.

– Вам сейчас нужно дать ответ?

Елена ничего не ответила. Она молча смотрела в окно. За окном спускались сумерки, а ее глаза вдруг наполнились предательской влагой.

– Вы плачете?

– Галя, это сложно объяснить. Мы ждали вас. Ждали несколько поколений. Ждали и верили, что вы придете и поможете нам быстрее освоить знания тех, кто был здесь до нас… И вот мы сейчас в шаге от этого, и только ваша воля…

– Елена, стоп! Я не отказываюсь же! Просто и вы меня поймите. Мы очнулись здесь, потом бежали от каких-то бандитов, потом оказались в вашем странном поселении. Никто нам не объясняет, что происходит. Теперь вы просите научить вас читать и говорите о наследии предков…

– Это не предки! Те, что были до нас, не наши предки! – Елена посмотрела в глаза Гали, – И мы не хотим, чтобы наш путь повторил их! И для этого нам нужно быстрее узнать об этом мире все, что знали они! Узнать, и не повторить их ошибок!

Гале стало как-то не по себе. У нее в голове стала складываться какая-то картина, но она была настолько на периферии ее сознания, что было сложно описать ее. Сложно передать. Неуловимый образ. Растворяющаяся в пространстве и времени схема.

Это точно не их мир! Они куда-то попали, но не в параллельную реальность, не в будущее, а если и в будущее, то совсем не такое, каким оно должно быть по законам истории или физики.

– Как вы вытащили нас в свой мир? – в лоб спросила Галя.

– Я не могу вам этого объяснить. Я не занимаюсь такими вопросами. Только князь сможет обо всем рассказать в подробностях.

Галя не знала, что ответить. Конечно, можно упереться и отказаться, но кому от этого легче, да и, кто знает, какие здесь методы в чести – растянут на дыбе или руку отрубят.

– Скажите, а что будет после того, как я научу вас?

– Вы останетесь с нами, если захотите.

– А если нет?

– Возможно, вы выберете свой путь и решите покинуть наш город, и мы с благодарностью примем ваше решение. Вы оставите после себя то, что позволит нам сделать огромный скачок вперед. Вы останетесь в памяти нашего народа, как когда-то остался Вечный Ренегат…

– Кто?

– Вам о нем расскажет князь.

– Хорошо, я поняла. Все, что нам нужно знать, нам расскажут позже. Давайте так, если нам все объяснят, я выполню вашу просьбу.

– Конечно! Поймите меня правильно, я знаю лишь то, что вы не из этих мест.

– Но вы откуда-то в курсе, что я имею какое-то отношение к книгам. Не думаю, что вы смотрели мои книжные обзоры.

– Мне сказал князь. Когда пришло время, он позвал меня и указал на вас. Я не могу отвечать за его решения, но, видимо, он откуда-то знает. Секреты княжеского рода хранятся сильнее, чем что-либо в нашем городе. Давайте тогда завтра днем вас отведут в наше книжное хранилище, и вы научите меня тому, что умеете.

– Думаете, за один раз получится? Все-таки в школе этому почти год учат.

Елена промолчала. Она встала с кровати, спрятала листки с пиктограммами куда-то в складки одежды и вышла из комнаты.

Галя сидела и смотрела в противоположную стену. У нее появилось ощущение, что она уже не принадлежит себе. На нее рассчитывают, за нее решили. За нее уже все продумали. Она стала частью какой-то чужой игры. Интересно, что могут дать этим людям Мефодий, Рита и Макс. Странно, что именно ее попросили научить местных грамоте. Как ей казалось, при таком раскладе любой человек мог бы подойти на эту роль. Но выбор пал именно на нее. В чем же причина?

И кто она для этих людей? Пришелец? Чужак? Мессия? Чем больше Галя узнавала, тем больше появлялось вопросов. И все замыкалась на одном человеке – неком таинственном князе.

Почувствовав, что на нее кто-то смотрит, она выглянула в окно:

– Привет!

Гусь ничего не ответил. Он постоял еще несколько секунд посреди двора, глядя на Галю, а потом, переваливаясь с боку на бок, пошел куда-то по своим гусиным делам…

ТЫ ВОЮЕШЬ

Мефодий внимательно разглядывал Олега, представившегося воеводой. Высокий мужик с гладко выбритым лицом и волосами, собранными сзади в хвост. Прическа явно неуставная. Прямо, не военный, а герой мифов и сказаний.

– Что вы так на меня смотрите? – Олег был бывалым воякой, но в плане выдержки явно уступал Мефодию.

Они стояли у окна спальни друг напротив друга. Два бойца разных фронтов.

– Хочу понять, вы действительно солдат, или пытаетесь меня убедить в этом.

– Вы не верите в мой статус? Не знаю, как вас убедить. Могу войско тут под окнами выстроить, могу предложить вам в рукопашную сойтись. Правда, у вас фора есть, поскольку вы нужны живым и здоровым.

– Смешно, – Мефодий улыбнулся, – вы мне тогда ответьте на один очень важный для меня вопрос.

– Спрашивайте.

– Где здесь уборная? – Мефодий специально употребил это слово, поскольку, как ему показалось, вычурного французского toulette в этих краях могли не знать.

– Дверь в туалет справа в прихожей.

– Ого! Тогда я схожу? Не боитесь, что смоюсь?

– Что, простите?

– Ну, что сделаю ноги, слиняю?

– Мефодий, наш язык богат, но эти слова в их значении я не могу понять в сложившейся ситуации.

Было даже как-то неловко осознавать, что Олег сказал это всерьез, но по нему было видно, что он абсолютно искренне невдуплял, что ему пытается затереть Мефодий. Вроде, не сильно вычурный сленг, но тут такая форма языка, видимо, не популярна.

– Я имею в виду, не боитесь, что сбегу?

– Абсолютно нет. Дом под наблюдением. С каждой стороны лучник, да и дальше вы как? Через забор? Ворота закрыты.

– Это я так спросил.

Мефодий вышел в столовую и открыл дверь в прихожую. В туалете он, встав у унитаза, замер. Как-то все это странно: лучники, сарафаны и унитаз. Если они находились внутри какой-то реконструкции, то вряд ли бы те, кто ее устраивал, допустили бы такой наглый ляп.

Вернувшись в комнату, Мефодий спросил:

– Скажите, любезный, а откуда у вас унитаз?

– Что, простите?

– У вас в туалете стоит, э… – сложно объяснить, конечно, что это такое, если это что-то намертво привязано к термину, – ну, емкость, куда мочатся. С бачком. Она унитазом именуется, и, насколько мне известно, смыв клапанного типа был изобретен в 1798 году, кажется. И с луками и всей вашей старообрядщиной он ну никак не вяжется. Вообще, как вода-то туда поступает? У вас водопровода я что-то не наблюдаю.

– Это наследие тех, кто был до нас. Да, мы пока не научились направлять воду из рек, а в бак вода поступает с бочки, закрепленной снаружи. Это гостевой дом, и мы постарались сделать его самым удобным в деревне.

– Допустим. Как я понял из того, что вы мне сказали, я вам нужен для того, чтобы объяснить основные принципы современного боя, тактики и тому подобное?

– Я не знаю, допустимо ли тут слово «современного», – ответил Олег, – понимаете, у нас есть определенные навыки, и они у нас считаются передовыми. Среди городищ мы на лидирующих позициях в этом плане. Но вы можете рассказать нам больше.

– Среди городищ? А что это значит? У вас тут несколько городов?

– Городища – это княжеские деревни и близлежащие территории. Мы сейчас находимся в восточном городище.

– Какая-то странная структура…

Мефодию было интересно говорить с Олегом. Не в том смысле, что интересно было строить хитросплетения диалога, конечно. Мефодию было интересно, насколько наивен его собеседник, выбалтывая все больше важной тактической информации.

– И, что, в каждом городище есть армия? Наверное, большая, да?

– Ну, как вам сказать. Есть войска охраны, есть пограничные заставы на главных дорогах, есть разведка. Но если случается нападение, то все мужчины готовы взять оружие в руки.

– Вот, прямо, все у вас из луков стрелять умеют? – Мефодий изобразил недоумение.

– Да, это искусство передается из поколения в поколение. Равно, как и искусство боя на мечах и саблях. С пушками управляться не все могут, но в этом нет надобности, поскольку пушки используются очень редко. Мы не можем тратить порох, поскольку его крайне мало, и используем их больше для устрашения. Как видите, у нас все довольно организованно, но нет системы. Нет военной науки, я имею в виду. Каждый раз мы ориентируемся по ходу битвы, несем потери. Спасает лишь умение каждого отдельного солдата, а хочется иметь не кучу умельцев, а единую силу.

– И часто у вас воюют?

– Да, приходится. Иногда просто мелкие стычки, типа той, которая случилась на дороге, когда вас отбивали от южан. Иногда бывают крупные сражения. У нас хорошая земля и множество того, чего нет у других. Наш князь выбрал курс на развитие знаний и умений. Мы многого сами добились, а те же южане, например, попросту крадут наши достижения.

– У них, как я посмотрел, оружие-то, посовременнее. Я про арбалеты.

– Это наша разработка на основе чертежей из одной книги. Но мы делали его по наитию, поскольку никаких расчетов не удалось восстановить. Арбалеты оказались менее эффективными. Собственно, во время одного из боев один из них и попал к южанам. Они полностью скопировали его и взяли на вооружение. Мы знаем все слабые места этого вида оружия, прекрасно видим все преимущества луков, и это дает нам превосходство. Вы сами были свидетелем того боя. С нашей стороны была всего одна жертва, да и тот погиб не от рук противника…

– Ну, уж, простите, что я хорошо стреляю, – Мефодий развел руками, – Там как-то было не до того, чтобы выяснять, кто за кого. Может, тогда расскажете, зачем вы нас украли у южан?

– Тут сложно говорить, кто кого украл. Вы оказались в ничейных землях. Их разведка донесла, что мы движемся, чтобы забрать оттуда нечто ценное. Они просто оказались быстрее. Они не знали, кто вы и в чем наш интерес к вам, но знали, что вы ценны. Нам донесли, что за вас они будут просить часть наших земель и достижений. Если бы операция не имела успеха, то нам пришлось бы удовлетворить их требования.

– Да? – Мефодий поднял брови, – мы так ценны, что охраняло нас всего два человека с малоэффективными арбалетами?

– Вдоль всего пути следования в лесах стояли их люди. Нам пришлось изрядно повозиться, чтобы именно на том отрезке, где мы атаковали, их не было. Мы убрали часть из них, переодели своих солдат в их одежды и создали иллюзию того, что все нормально. По ходу повозки мы приветствовали ее, и это позволило внушить возничему, что он в безопасности.

– А вы коварны! А чему вас учить-то? Вон, какие операции проводите! Прямо, по всем правилам! Вы с такими фокусами с переодеваниями вообще отжать их земли сможете, они и не заметят. Подмените всю армию, а мирное население и не заметит.

– Отжать?

– Ну, аннексировать, устроить рейдерский захват, оккупировать. Не знаю, как это еще объяснить, – Мефодий специально подбирал слова, пытаясь понять уровень познаний своего собеседника. Только слова подбирались какие-то газетные и желтушные: надо было меньше телек смотреть.

– Не получилось бы, – кажется Олег понял шутку, – там весь народ военный. Да и, по правде, мы за мирный путь объединения земель. Наши земли так и образовались. Только южане ведут войны, пытаясь присоединить наши или земли западного городища.

– Западенцы?

– Нет, мы не называем их так, это слово не используется. Просто западные земли. Их еще называют речниками или островитянами, поскольку они обосновались в устье реки на островах. У них очень сильно строительство, поскольку очень много строений осталось от прошлых поселенцев. Не все смог уничтожить гром Вечных.

Дискуссия приняла неожиданный оборот. Острова, устья реки, архитектура. Да, черт возьми, это же Петербург. И географически все сходится – город-то на западе. Окно в Европу, мать его! Главное, не показать теперь Олегу, что он выложил просто-напросто кучу полезной информации.

– А что за гром Вечных? Что за Вечные?

– Это высшие существа. Они не вмешиваются в нашу жизнь. По крайней мере, сейчас. И мы стараемся их не беспокоить.

Круто! Значит, у них тут не только местные войнушки присутствуют, но еще есть и какие-то высшие. Одно название их намекало на что-то не вполне адекватное для мира Мефодия. Но здесь, видимо, это было в порядке вещей. Ситуация перестала пугать, а вот любопытство разгоралось с каждой новой подробностью все больше.