VIII

Из точки «А» в точку «Б»

Вышел юноша бледный

Со взором горящим.

По дороге слегка располнел,

Пропил доспехи,

Женился на прачке.

Oxxxymiron

Я отложила тетрадь, пристально вгляделась в неаккуратные загогулины своего почерка и встала из-за стола. Дождь уже почти прошёл. Молний не было. Меня не смоет, а если и смоет – не страшно. Я не черепаха и могу жить без панциря.

Нужно умыться и просто лечь спать. Закрыть глаза и опуститься в мягкий сон, чтобы не было кошмаров, – только уютная темнота и хоровод добрых лиц. Не откажусь и от эротического сна. Только бы больше не дрожать под дождём.

Я иду на кухню и согреваю себе в микроволновке стакан горячего молока, беру его в руки и подхожу к окну. Окна окрестных домов напоминают мне витрины какого-то причудливого зоомагазина, – люди беззвучно бегают по своим бессмысленным делам за тонкими немытыми стёклами. Всё-таки высокая концентрация населения большого города – это так неестественно. Невольно начинаешь смотреть на других людей, как на бессмысленное скопление зверушек. Может, поэтому большие города так захлёбываются в эгоизме своих жителей?

А, с другой стороны, если подумать, большинство людей и впрямь живут совсем как звери, бесконечно удовлетворяя свои потребности в еде и выполняя только базовые полезные функции, полученные в результате дрессировки в техникумах или институтах. Девяносто процентов окружающих людей не могут нормально справиться с банальными, простейшими вещами, которые им поручены. Сантехники плохо чинят краны, таксисты вечно увозят не туда, куда нужно, врачи назначают не те лекарства. Это общество держится на лени большинства и всеобщем обмане.

Оставшиеся десять процентов людей можно назвать интеллектуальной элитой. Они умеют думать, способны к абстрактному мышлению, нередко ясно осознают сложившееся положение вещей. Вот только у каждого, кто мне встречался, был свой невроз, своя неестественность или негармоничность. Иногда мне кажется, что я – последний адекватный человек на земле. Хотя, наверное, странно это слышать от того, кто сжимается в комочек во время дождя и почти два месяца не выходит из дома.

Я иду в ванную, чищу зубы и брызгаю в лицо тёплой водой. Теперь я готова ко сну. Чтобы не замёрзнуть, я ставлю кондиционер на 25 градусов.

IX

Помните, тишина – иногда самый лучший ответ на вопросы.

Далай Лама XIV

Вокруг меня – паутина из проводов. Они нависают со всех сторон причудливыми связками, опутавшими покосившиеся столбы. Я чувствую высоковольтное гудение. Оно пробирается внутрь меня, заглушая ритмы тела. Это пугает. Бесконечные змеи окутывают город потоком электромагнитных полей. Интересно, это гудят бегущие электроны?

Моё платье развевается под беззвучными порывами ветра, доносящего запах бензина и цветущей яблони. Солнце словно замерло в какой-то омертвелой красноватой фазе, окрашивающей стены домов в амарантовый цвет.

Здания громоздятся вокруг меня. Серые и невыразительные, с одинаковыми холодными и тёмными стёклами, в которых отражается вялое солнце. Нигде нет людей, словно бы я одна в этом городе. Только со стороны автомагистрали время от времени доносится урчание моторов. Оно сливается в резонанс с гулом проводов и усиливает гнетущее ощущение тишины.

Вещи кажутся такими неестественными. Нужно идти вперёд. Я сама себе кажусь ненастоящей. Нужно о чём-то подумать, чтобы перестать так остро ощущать фоновый страх. Но мне не думается, сейчас я – просто взгляд, который воспринимает окружающие предметы. Взгляд, за которым нет сознания. Я вижу предметы такими, какие они есть, а не такими, какими я привыкла их воспринимать. Словно я четырёхлетняя девочка.

Звук моих шагов. Раньше я его не замечала. Он кажется слишком громким, слишком привлекает внимание, разносясь по пустым улицам и отражаясь от стёкол. Он заставляет моё сердце сбиваться с привычного ритма.

Хочется сбежать отсюда. Гул проводов становится всё сильнее. Почему бы и нет? Я бегу, чувствуя, как двигаются под кожей мышцы, как удары подошв отражаются импульсами куда-то в позвоночник.

Тень…

Она лежит посреди дороги на раскрошившемся асфальте, заключённая в своём двухмерном мире, искажающем пропорции. Я остановилась, не чувствуя удивления. После бега я быстро дышу, но в воздухе словно слишком мало кислорода, из-за чего кружится голова. Неясное движущееся пятно на асфальте рождает внутри меня холодное облако страха, расползающееся всё шире и шире.

Тень беззвучно вытягивает руку, она плывёт ко мне по асфальту – неправдоподобно длинная, чёрная и словно бы наэлектризованная. Воздух становится колючим, словно сигаретный дым, и раздражает лёгкие при каждом вдохе. Рука призрака вливается в мою собственную тень, маленькую и блёклую. Теперь меня и чёрное облако связывает прямая линия тьмы. Словно ухватившись за меня, тень начинает подниматься из двухмерного мира. Она встаёт с асфальта, расправляется в три измерения, превращаясь в тёмную мерцающую фигуру. Это силуэт девушки, её волосы колышутся на несуществующем ветру.

Мы стоим друг напротив друга в полной тишине. Наконец тень медленно отодвигается. Она поворачивается и плывёт дальше по улице. Теперь я могу сделать полный вдох.

Отойдя метров на пятьдесят, тень замирает и оборачивается ко мне. У неё нет лица, но я чувствую в этом жесте призыв. Меньше всего мне хочется следовать за ней, но я подчиняюсь и медленно шагаю вслед. Предметы слишком резкие и чёткие. Стена рассеянной концентрации, защищающей меня от мира, рухнула. Я слишком здесь и слишком сейчас.

Мы долго идём вперёд по улице, а после сворачиваем в какие-то глухие дворы, которые выглядят совершенно заброшенными в тусклом свете красного солнца. Мы проходим через тёмные арки, мимо покосившихся детских площадок, засохших деревьев и перевёрнутых мусорных баков.

Наконец мы добрались до свалки строительного мусора. Тень остановилась. Неясная темнота её тела продолжает колыхаться. Я растерянно смотрю на россыпи проржавевших гвоздей, облупившихся ящиков, раскрошившихся кирпичей и разбитых телевизоров.

– Ты что-то хочешь от меня? – спрашиваю я. Тень еле заметно кивает и показывает размытым пальцем куда-то в глубь мусорного наслоения.

– Ты хочешь, чтобы я взяла что-то отсюда? Тень снова кивает.

Я сажусь на корточки и начинаю разгребать руками мокрый и ржавый металл. Под ногти мгновенно забивается грязь, руки желтеют. Я не знаю, что мне стоит искать. Мне попадается безнадёжно погнутый гаечный ключ. Интересно, что с ним случилось?

– Это? – спрашиваю я. Тень качает головой. Я продолжаю поиски.

Удивительно, – как только берёшь что-то в руки, бесформенная масса «мусор» распадается на отдельные предметы с отдельными названиями. То, что было частью свалки, превращается в «гвоздь», «плоскогубцы», «обломок ножниц», «раму от велосипеда».

Все эти предметы тень не интересуют. Она продолжает качать головой. Так продолжается долго, пока, наконец, из пустой кофейной банки не выпадает маленький погнутый ключ. Тень кивает и подплывает ко мне вплотную, я чувствую исходящее от неё электричество, которое заставляет мои волосы колыхаться и потрескивать. Я с удивлением смотрю на крохотный и грязный кусочек железа, лежащий на моей исцарапанной ладони. Ключ – это перспективно.

Тень отодвигается и уплывает куда-то вглубь двора, увлекая меня за собой. Мы медленно бредём квартал за кварталом. Нигде ни одного человека. Только неизвестно откуда взявшийся грязно-рыжий кот перебегает дорогу, не отводя от нас напряжённого взгляда.

Наконец мы приходим к ржавому забору, сделанному из плотной железной сетки. Сверху натянуты куцые кустики колючей проволоки. За забором скрывается обшарпанное одноэтажное здание без окон, разрисованное уродливой вязью бессмысленных граффити. Гул проводов здесь переходит в какой-то натянутый звон на грани слышимости. Тень медленно скользит вдоль решётки, я следую за ней. Вскоре мы находим небольшую дыру в сетке.

Тень толкается в неё своим размытым телом, но пройти у неё не получается. Я чувствую удивление. Хотя, если вдуматься, тени вообще не могут проходить сквозь предметы, это предметы рождают тени. Моя спутница делает ещё несколько попыток, и, сдаётся, мы плывём дальше.

Через несколько минут мы достигаем места, в котором решётка проломлена – целый сегмент забора валяется на земле. Тень призывно оборачивается ко мне и вплывает внутрь. Я аккуратно переступаю колючую проволоку, пробираясь вслед за ней.

Мы медленно идём по растрескавшейся плитке, из которой прорастает жухлая трава. Каждый мой шаг отдаётся пружинистым эхом. На стене дома чьей-то не слишком старательной рукой выведено «Головной трансформатор. Не входить».

Чем ближе мы подходим, тем сильнее становится гул, превращаясь из чуть слышимого звука в мощную вибрацию за гранью слухового восприятия. Он проникает во все точки тела, синхронизируя с собой биение моего сердца, отдаётся в животе. Это электрический центр города. Где – то под землёй сюда ведут километры проводов от ядерной электростанции. Именно отсюда расплывается по городу паутина проводов.

Мы останавливаемся около входа. Прогнившая ржав чиной железная дверь закрыта на большой висячий замок. На двери какая-то надпись, но краска облупилась и ничего не разобрать.

Я стояла и ждала. Заполнивший меня электрический гул не давал сдвинуться с места, в его вибрации растворялись моё самоосознание и сама моя личность. Так продолжалось несколько минут, пока я наконец не поняла, что мне предстоит сделать. Я вставила в замок подобранный на свалке ключ, который я сжимала в руке всё это время. С натугой он вошёл внутрь. Отпереть всё никак не получалось, замок был слишком проржавевшим, а ключ слишком погнутым. Прошло много времени, прежде чем в замке что-то глухо щёлкнуло и он упал у моих ног. Я потянула за холодную и грязную ручку. Пришлось приложить все силы, чтобы тяжёлая дверь со скрипом отворилась. Внутри – только беспросветная темнота.

Тень падает животом на асфальт. Мгновение, – и она снова двухмерная. Тень проскальзывает внутрь и сливается с темнотой внутри трансформаторной. Несколько минут я стою на месте, ожидая, что произойдёт нечто особенное. Но всё, что я слышу, – это гул машин от далёкой автострады и собственное дыхание.

Заходить в затхлую темноту мне не хочется. Я разворачиваюсь назад, пролезаю сквозь проржавевший забор и бесцельно иду куда-то сквозь пустые дворы, полные облезлых домов с чёрными окнами.

Начинало смеркаться. Я не знала точно, куда мне идти, поэтому просто шла куда глаза глядят. Всё вокруг казалось чуждым, но в то же время смутно знакомым. Дома сменялись один за другим, пока я вдруг не поняла, что оказалась в своём дворе. Вот они – пустые громады, которые я вижу из окна каждый день. Деревья стоят полузасохшие, в окнах не горит свет.

Я медленно обхожу дом и иду к своему подъезду. Через минуту передо мной оказывается его дверь. Она проржавела и ощетинилась облупившейся краской. Дисплей домофона разбит, но из его глубин по-прежнему что-то зловеще мигает красным.

Я пытаюсь вспомнить код от двери, я не вводила его уже так давно. Помню, что раньше мои пальцы порхали над кнопками словно бы автоматически. Но теперь они забыли последовательность движений. Я никогда не держала эти цифры в голове, за меня всё делала пружина. Сейчас она лопнула и не может помочь. Что же мне делать?

Я дёргаю дверь изо всех сил, но магнитный замок надёжно удерживает её на месте. Его по-прежнему питает электричество. Я стою ещё несколько минут, нажимая клавиши в случайном порядке, но чуда не происходит. Я вообще не уверена, что замок не сломан.

Идти мне больше некуда. Я сажусь прямо на ступеньки у входа. Неужели получится дождаться, что кто-то войдёт или выйдет? Почему-то в это не верится.

На асфальте у подъезда чьей-то усердной рукой выведены три сложных иероглифа. Белая краска поблёскивает в свете мерцающей приподъездной лампы.

Я вглядываюсь в хитросплетение линий. Взгляд словно окунается внутрь, путается в палочках и крючочках. Они кажутся мне смутно знакомыми. Что-то полузабытое, задавленное в глубине подсознания.

Я подношу пальцы к грязным кнопкам, и набираю, и нажимаю клавишу «ключ». Появляется поле для ввода кода. Я закрываю глаза и позволяю пальцам самим набрать цифры.

520

Нажимаю кнопку «ключ» – раздаётся резкая, немелодичная трель. Тяжёлая дверь поддаётся усилию и с натугой открывается. Я проскальзываю внутрь, окунаясь в запах плесени, сырости и мусоропровода.

Вторая дверь открыта, так что я беспрепятственно прохожу в цоколь. Цветы в горшках завяли, окно консьержки заколочено. Я осторожно ступаю на усеянный осколками стекла и обрывками газет пол, подхожу к лифту и нажимаю кнопку вызова.

К моему удивлению, через секунду двери действительно открываются, обнажая узкую кабину, заполненную тусклым жёлтым светом. Стены изрисованы вязью чёрного маркёра. Кто-то писал слова одно поверх другого снова и снова, так что прочитать ничего не получится. Я шагаю внутрь и чувствую, что мне становится страшно. Зарождается что-то вроде клаустрофобии, но я беру себя в руки и нажимаю на прожжённую кнопку восьмого этажа.

Лифт неспешно закрывается с глухим лязгом, и я оказываюсь заключена в тусклом полумраке крохотной клетушки. Прошло, наверное, секунд пятнадцать, прежде чем лифт всё-таки тронулся – медленно, со скрежетом и глухими стуками.

Наконец кабину резко тряхнуло, лифт замер, тусклая лампочка опасно замерцала. Левая дверца с натугой отодвинулась. Правую, похоже, заклинило, она безвольно дёргается на месте. Я осторожно протискиваюсь наружу и оказываюсь на своём этаже. Внешняя железная дверь снесена с петель, она валяется на полу, открывая проход. Я перешагиваю через неё, аккуратно наступая на груды битого стекла. Почти дома.

Вторая дверь стоит на своём месте. Я дёргаю за ручку – открыто. Остовы детских колясок куда-то подевались, стекло в крохотном тускловатом окошке разбито. Ещё несколько шагов. Вот она, дверь моего дома. Как долго я не видела её снаружи, почти забыла, как она выглядит. Искусственная кожа в нескольких местах порезана ножом и заклеена скотчем. Ручка тускло поблёскивает. Дверь больше не кажется ни могущественной, ни пугающей. Она словно одрябла, сморщилась и постарела.

Я ожидала, что почувствую страх, но ощущаю только опустошённое безразличие. Я кладу ладонь на ручку и проворачиваю. Дверь мягко и безвольно открывается, заполняя коридор полосой тусклого жёлтого света. Вместо запаха плесени и мусоропровода меня окутывает почти уютный запах старой пыли. Я разуваюсь и иду вперёд в полумраке. Тусклый свет доносится с кухни, там кто-то есть.

Моя семья ужинает. Мама, сестра и дядя сидят за столом под крохотной мерцающей лампочкой. Они медленно поглощают пищу, не обращая на меня внимания. Дядя перелистывает газету, сестра набирает кому-то смску одной рукой. Её пальчики с неаккуратно покрашенными в чёрный ногтями быстро бегают по продавленным клавишам чёрно-белой нокии. Мама задумчиво жуёт, глядя на экран выключенного телевизора так, словно по нему показывают какую-то монотонную передачу.

Один из стульев пустует, на столе рядом с ним стоит тарелка. Я огибаю стол и сажусь за него, мама, продолжая смотреть на экран, накладывает в тарелку салат и пододвигает ко мне вилку.

Беззвучие давит, я радуюсь, когда дядя шуршит своей газетой, перелистывая страницы. Чтобы хоть немного рассеять этот сгусток тишины, я стараюсь погромче постукивать вилкой по тарелке, но это только подчёркивает безмолвие. Так проходит несколько невыносимых минут. Я встаю из-за стола и отправляюсь к себе, так ничего и не съев. Ручка двери привычно щёлкает. Я чувствую облегчение, – наконец-то я вернулась. Накатывает усталость, я чувствую, что потратила слишком много энергии.

Выключатель натужно щёлкнул, и люминесцентная лампа, помигав, разгорелась, осветив комнату вялым голубоватым светом. Я сняла грязное платье и кинула его на пол, оставшись в трусиках и лифчике. Плюшевые игрушки на окне неодобрительно смотрят своими чёрными пластиковыми глазами.

Сажусь за стол. Нужно чем-нибудь себя занять. Пузатый монитор компьютера загадочно поблёскивает. Я нащупываю клавишу включения, и процессор загорается оранжевыми огоньками. Клавиатура запылилась. Я провожу по ней рукой, стряхивая слой чёрной грязи, похожий на сигаретный пепел.

Windows неторопливо прогружается, заставляя процессор поскрипывать от натуги. Прошло, наверное, минуты три, прежде чем я увидела рабочий стол. Но система всё никак не хочет работать, вместо курсора бесконечно вращаются на месте пиксельные песочные часы. Они заставляют мою голову кружиться.

Я слишком устала для этого. Протягиваю руку и нажимаю тугую кнопку, чтобы выключить монитор. В отражении я вижу её. Тень замерла в стеклянной поверхности, я чувствую, что она смотрит оттуда на меня.

Что же ты хочешь на этот раз? Кто ты? Я прикладываю к экрану руку и чувствую, как кожу обволакивает колючее статическое поле монитора. Так проходит минута, я ощущаю тень под своей рукой, она пытается мне что-то сказать. Я не слышу, не понимаю. Прикладываю к монитору лоб. Ну же, скажи мне. Я чувствую холодную боль, которая отдаётся в виски, и вот тень уже внутри меня. Ну надо же, мы старые знакомые. Как я могла забыть?

Хватит. Я не хочу больше помнить. Я ложусь на кровать и закрываю глаза. Нужно уснуть, надолго и как можно глубже. Просто ни о чём не думать.