III

Mary was a different girl

Had a thing for astronauts

Mary was the type of girl

She always liked to play a lot

30 seconds to Mars

В середине июня открывать дверь по утрам стало настолько тяжело, что я начала испытывать приливы внезапного желания остаться дома. Они приходили ко мне словно из параллельной вселенной, внезапно захлёстывая волной усталости тело и сознание. Проходили несколько секунд, и этот поток схлынывал так же внезапно, как и приходил, но игнорировать само его существование, вычёркивая эти ощущения за границы осознанности, становилось всё сложнее и сложнее.

Но всё же это получалось. Когда я привычно стучала каблуками по ступенькам, тело уже было наполнено утренней энергией, на языке ещё стоял привкус кофе, а сознание было полностью захвачено ритмом музыки. Заходя в метро, я уже забывала о том, каким острым и отчаянным было желание сдаться, не толкать дверь, сесть на пол и положить голову на колени. После пересадки на кольцо сама мысль о том, что я вообще могу испытывать подобные чувства, начинала казаться странной, а после перехода на голубую ветку я и вовсе уже ни о чём не помнила, готовясь погрузиться в мир пластиковых жалюзи, люминесцентных ламп и вечно чересчур холодящих воздух кондиционеров.

Время от времени мысли о двери флешбеком настигали меня в обеденный перерыв, где-то после второго глотка кофе из купленного в Старбаксе стаканчика. Я отщипывала кусочек шоколадного маффина и закидывала его в рот, сладкая пористая плоть впитывала в себя горечь мыслей. Сахар волшебно глушит голову. Ещё несколько глотков кофе с карамельным сиропом, и я готова продолжать работу, окунувшись в выверенный и отлаженный строй повторяющихся по кругу мыслеобразов, перетекающих друг в друга, как разноцветные кристаллики в калейдоскопе.

IV

Om Shanti Shanti Shanti Om

Мантра покоя

По-моему, планировку в моём доме разрабатывал параноик. Сейчас, когда я мысленно преодолеваю путь от квартиры до метро, мне становится страшно от количества дверей и замков. От чего они должны меня защищать?

Я закрываю глаза и представляю, что вместо клетчатых спортивных штанов на мне снова аккуратная тёмная юбка, вместо безразмерной серой майки – пиджак и блузка, чуть приоткрывающая приподнятую пушап-лифчиком грудь. Ноги закованы в полупрозрачную броню колготок, увенчанную чёрными туфлями на высоком каблуке. Я изо всех сил толкаю бедром дверь и быстро проворачиваю ключ. Она послушно распахивается. Я оказываюсь в небольшом закутке – общем на две квартиры пространстве, которое мои соседи заняли двумя остовами детских колясок и одиноким и, похоже, отвергнутым велотренажёром.

Я прохожу несколько шагов, привычно уворачиваюсь от торчащей ручки коляски и оказываюсь перед второй дверью. Если приглядеться, в её лакированной деревянной поверхности можно разглядеть собственное отражение. Я прокручиваю замок, и она мягко открывается, выпуская меня в тусклый полутёмный закуток – общее на четыре квартиры пространство. Ещё одна дверь, на этот раз тонкая и дешёвая. Роль ручки здесь выполняет острое колёсико, оставляющее на руках запах металла. Я проворачиваю его, выхожу наружу, захлопываю дверь за собой и оказываюсь у лифтов.

Вниз я всегда спускаюсь пешком – так быстрее. Я прохожу к неприметной деревянной двери, выкрашенной белой краской. На ней есть замок, но она никогда не бывает заперта. За дверью скрывается бесконечная череда лестничных пролётов. Я привычно сбегаю вниз. Стук каблуков отдаётся от стен и потолка. Мимо мелькают одинаковые белые двери, за которыми повторяется всё тот же путь – лифты, пустые пространства и квартиры.

Наконец, я на первом этаже. Прохожу мимо скрывшейся за занавеской в своём крохотном закутке консьержки, краем уха ощущаю бессмысленный поток доносящихся оттуда телевизионных звуков. Впереди – ещё две двери, самые большие и внушительные. Внутренняя всегда открыта, она ведёт в небольшой предбанник, в котором поместилась застеклённая доска с объявлениями и стенд, заваленный бесплатными газетами. Ещё несколько шагов, и я около самой тяжёлой и толстой двери. Нажимаю тугую кнопку, и под немелодичный электронный скрежет, доносящийся из динамика, магнитный замок на секунду размыкается, чтобы выпустить меня наружу.

Я открываю глаза и снова оказываюсь в кресле. В последнее время я часто проделываю этот путь в своей голове. Чем больше я его представляю, тем более сложным и абсурдным он мне кажется. Словно гора камней на вершине скалы, которая дожидается малейшей вибрации, чтобы обрушиться на чью-то голову.

Я выглядываю в окно и окидываю взглядом дома, окружающие мой двор. Они точно такие же, как тот, в котором я живу. Тут у нас целый квартал домовблизнецов. Время от времени мокрые люди входят в подъезды и выходят из них, преодолевая в реальности тот путь, который я с таким трудом раз за разом проигрываю в своём воображении. Я немного завидую им и в то же время испытываю жалость. Бесконечные двери дают людям иллюзию защищённости, заставляют их чувствовать себя скованными. Также ребёнок перестаёт плакать после того, как мама крепко запеленает его в кокон из простыней. А я голая.

V

Did you think that I would laugh

When you said I was small?

Did you think that that would pass

As if nothing at all?

You say a lot of funny things, my

little bunny

And I almost always laugh

But that’s not really funny.

Eels

Я помню, что совсем не удивилась в то утро. В 8.15 я по обыкновению в последний раз поправила волосы, прощупала карманы штанов, чтобы убедиться, что взяла карточку на метро, и уже ставшим привычным движением толкнула дверь бедром, а после – дёрнула ручку. Сила удара словно канула в пустоту, игнорируя закон сохранения энергии. Ещё до того, как я попробовала толкнуть дверь во второй раз, какая-то бессильная часть меня уже ясно понимала, что она не выпустит – не откроется.

Моё неосознанное «Я», давно вытесненное на задворки сознания, понимало это очень хорошо, ведь очевидно, что, на самом деле, это я сама отказывалась открывать дверь, непроизвольно проворачивая ручку не в тот момент и неправильно прикладывая удар. Но моё поверхностное сознание, та субстанция, которая чаще всего подразумевается под бессмысленным словом «я», ещё не открыло для себя этой истины.

Между моей пружиной – рябью на поверхности озера – и тёмными глубинами моей внутренней личности существовала крепкая прослойка льда, в которой не было ни одной лунки. Вот почему я раз за разом толкала дверь бедром, не обращая внимания на боль, а затем, оттолкнувшись ногами, врезалась в неё всем телом с разбега. От очередного удара из лёгких выдуло воздух, а в глазах на секунду потемнело. Даже не попытавшись провернуть ручку, я села на грязный коврик у входной двери и сбросила с плеча сумку.

Я ощутила всеобъемлющий прилив усталости, который захлестнул меня так естественно и так глубоко, что на несколько мгновений вытеснил из головы все мысли, эмоции и чувства. Я осталась в полной тишине. Стука снизу спины тоже не было слышно. Хотя это, конечно, всего лишь метафора.

Я сняла с ног туфли и отбросила их от себя. Со брав всю волю в одно большое усилие, я встала на ноги. Плитка коридора показалась невероятно холодной.

VI

Будь то дом, звезда

или пустыня – самое

прекрасное в них то,

чего не увидишь глазами.

«Маленький принц»

Парк казался загадочным оттого, что холодный синий свет фонарей смешивался с блёклым серым светом звёзд. Я стояла на узкой заасфальтированной дорожке, уходящей вперёд и теряющейся где-то в темноте. Асфальт был мокрым, босым ногам было холодно. На мне было надето белое ситцевое платье. Совсем как на советских девочках из старых фильмов.

Дорога завораживала меня. Идеально ровная освещённая линия, проходящая через темноту и ведущая туда же. Я не могла заставить себя сделать шаг вперёд. Я чувствовала себя совершенно беззащитной. Лес словно бы обладал собственной волей, злобным чужеродным сознанием. Он наблюдал за мной.

Я собралась с силами и сделала первый шаг по холодному асфальту. Потом ещё один и ещё один. Было беспросветно тихо и очень холодно. Деревья обступали меня со всех сторон, тянули ко мне свои разлапистые ветви, неестественно резко очерченные в синем свете фонарей. Почему-то пахло не хвоей, а сыростью и землёй.

Взгляд злой лесной воли жжёт меня морозом между лопаток, проникает всё глубже, растворяется в крови. Чем дальше я иду, тем меньше становятся ареалы света вокруг фонарей. Мне хочется взять кого-то за руку, сжать изо всех сил, вцепиться когтями в ладонь и почувствовать, как под пальцами пульсирует тепло. Этот агрессивный образ, навязанный страхом, стоит перед глазами очень ярко.

Небо заполнено звёздами. Их, наверное, миллионы или миллиарды. Я никогда в жизни не видела столько звёзд. Они мерцают, не освещая ничего на земле, словно бы отделённые от меня невидимым стеклом. Но я не позволяю себе любоваться ими, страх гонит меня вперёд.

Я иду всё быстрее и быстрее в надежде хоть немного согреться, но мороз проникает всё глубже под кожу. Деревья вокруг начинают покрываться льдом, асфальт под ногами обледенел и обжигает холодом ступни, отдаваясь спазмами где-то в мочевом пузыре. Я оглядываюсь вокруг – со всех сторон только замёрзший лес. Он больше не покачивается на невидимом ветру, парализованный слоем льда. Ощущение взгляда, буравящего мои лопатки, поблёкло.

Ноги уже совсем онемели, но мне ничего не остаётся, кроме как продолжать шагать вперёд по скользкому и острому асфальту. Надо мной простирается застывшее небо без луны, нависают ветви замёрзших деревьев, скованные коркой льда.

Один из фонарей ещё издалека показался мне ярче остальных. Словно полярная звезда, он выделялся из массы тусклых огоньков. Я шла к нему, но он не приближался. Ну же, зачем ты так мучаешь меня?

Я ускорила шаг, но он, кажется, стал только ещё дальше. Лишь когда я уже потеряла всякую надежду, он неожиданно появился совсем рядом. Свет нещадно бил мне в глаза, ослепляя, но я чувствовала себя намного спокойнее. Холод отступил.

Свет отделился от столба, словно какое-то диковинное насекомое вспорхнуло с травинки, он поплыл вперёд. Неужели это для меня?

Сгусток света быстро несётся над дорогой. Я не хочу остаться в темноте и потому бегу за ним изо всех сил. Наверное, мои ступни в кровь сдираются об асфальт, но сейчас я этого не чувствую. Я бегу за светящимся шаром, который словно выгравировал свой контур на сетчатке моего глаза.

Он становится всё ярче. Внутри шара переливаются какие-то смутные тени. Кого-то из них я даже, кажется, узнаю. Мне вдруг становится тепло и приятно. Свет входит в меня. Откуда-то из живота по всему телу распространяется волна оргазмического блаженства. Словно бы меня ударили по голове, и удар высветлил каждую клеточку тела.

Я скучала по вам

Светящийся шар потух, я беззащитно рухнула, полностью ослеплённая наступившей тьмой и пронизанная сосущим ощущением незавершённости. Сердце всё ещё быстро бьётся. Оно стучит в висках, пульсирует на шее и на сгибе локтя. Каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу отпечатавшееся на сетчатке яркое пятно.

Проходит ещё несколько минут, прежде чем я вновь начинаю различать окружающий мир. Лес вокруг меня теперь сделан из железа. Стволы металлических деревьев покрывает толстый слой ржавчины. Я чувствую резкий запах плесени и гнилого металла. Я представляю, сколько здесь ядовитых грибков. Сейчас я вдыхаю их споры, они прорастут в моих лёгких. Я стараюсь не думать об этом. Мне ничего не остаётся, кроме как идти вперёд.

Дорога всё такая же идеально прямая. Тёмные участки сменяются пятнами фонарей. Каждый следующий блёклее предыдущего. С каждой минутой разглядеть что-то становится всё сложнее и сложнее. Дорога теряется в полумраке, и я следую ей скорее на ощупь, переходя от одного едва тлеющего огонька к другому. Их энергии едва хватает на то, чтобы быть видимыми.

Наконец дорога обрывается. Передо мной – чёрная вода. Может быть, маленький пруд, а может, целое озеро или даже море. Всё теряется во мраке. От воды веет влагой и холодом.

Я вижу, как бесконечное разнообразие звёзд на застывшем чёрном небе удваивается в отражении воды. А ещё в воде я вижу луну. Она колыхается от крохотных волн, дрожит, словно желе на тарелке. Как такое возможно? Луны нет на небе, но её отражение живёт в водной глади. Такая яркая и безжизненная.

Асфальт уходит прямо под воду. Дальше дороги нет. Я смотрю назад, фонари погасли. В них закончилась вся энергия. Неужели мне придётся плыть дальше? Меньше всего мне хочется касаться этой чёрной воды.

Мне кажется, что, если я поплыву, откуда-то из глубины поднимется существо. Оно схватит меня за руки и ноги, – и вот я уже задыхаюсь, глотаю холодную воду. Я трясу головой, отгоняя зародившийся образ. Чтобы преодолеть внезапно показавший себя страх, я пробую ногой воду. Но мои пальцы так и не достигают чёрной глади. Вода под ногой превратилась в лёд. Надо же. Я медленно поставила рядом вторую ступню. Я стою на воде.

Я медленно шагаю вперёд, морщась от прикосновений острого и холодного льда, впивающегося в ступни. Откуда-то из-под воды исходит мягкий лунный свет. Мне кажется, что я вижу свою тень на небе, словно оно – всего лишь низкая хрустальная сфера.

Шаг за шагом, шаг за шагом. Шаг. Потом ещё шаг. И вот я уже одна посередине тёмной бесконечности. Не ясно, правильно ли я иду. Не помню, откуда я пришла. Надо мной звёзды. Подо мной – их отражения. А может быть, и наоборот. Мне остаётся только каждый раз надеяться, что при следующем шаге кромка льда всё же появится и я не провалюсь в воду. Я делаю шаг, а потом ещё один. Я иду без определённого направления.

Впереди островок. Совсем крохотный. Я увидела его где-то на горизонте поля зрения. Просто маленькое возвышение над чёрной водой. Я почти что бегу к нему, забыв обо всём. Больше всего мне хочется оказаться на твёрдой земле. Вот она, уже совсем рядом. Я прыгаю и цепляюсь ногами за пронизанную засохшими корнями каких-то растений глину. Моё платье тут же покрывается грязью. Я не обращаю на это внимания. Нужно просто подтянуться. Ну же. Получилось.

Я поднимаюсь с коленок и делаю глубокий вдох, впуская в свои сжатые от напряжения лёгкие поток холодного воздуха. Это даже не остров – просто клочок земли в несколько метров шириной. Травы под ногами нет – только глина и корни. И большой каменный колодец.

Зачем он нужен на крохотном островке посередине озера? Это пугающе бессмысленно. Я подхожу к колодцу, не решаясь заглянуть внутрь. Воздух пронизывает странный электрический запах. Моё сердце испуганно бьётся.

Я делаю ещё несколько вдохов и заглядываю. Внутри – только вязкая, упругая, почти одухотворённая темнота. Наверное, именно такой темнотой была окутана Вселенная до того, как прогремел Большой взрыв. Я чувствую, что она словно бы слегка вибрирует, отдаётся всполохами внутри моей груди.