Пространство «Гамлета»

Составляя описание спектакля, я использовала разные источники.

Видеоряд и собственно описание спектакля собиралось мною по крупицам из отрывочных записей помощника режиссера, в которых перечислено очень многое, начиная от оформления сцены, развески фонарей, реквизита, мизансцен для актеров и массовки до точных реплик и движений на переходы сцен.

Мне удалось найти цеховые записи – свет, звук, реквизит, движения занавеса. Иногда это было простое перечисление фамилий артистов, иногда удавалось понять движения и некоторые ключевые действия на сцене.

К счастью, существует полная звукозапись спектакля, позволяющая уточнить реплики, собранные из нескольких переводов.

Сохранилась уникальная партитура движений занавеса, расписанная разноцветными чернилами на больших картонных карточках, пожелтевших от времени, с чертежами и рисунками. Они пролежали почти 50 лет, стерлись от многократного использования и буквально рассыпаются в руках – спектакль прошел в общей сложности 220 раз в течение 9 лет.

В сносках я добавила партитуру, которая описывает действия человека^[2], присутствующего на сцене в течение всего спектакля. У него нет текста, кроме одной сцены, в которой он играет роль священника и говорит две фразы. Во всем остальном спектакле это человек, играющий роль никого. Такая роль была в каждом спектакле Любимова. Во всех жизненных коллизиях персонажей всегда присутствовали безмолвные личности. Они вели свою иногда незримую жизнь в каждой сцене, и вместе со светом и звуком создавали особую атмосферу спектакля.

Комментарии к сценам составлены на основе указаний Юрия Любимова артистам, а также по режиссерским экспликациям сцен, сделанных в 1988 году на мастер-классе для артистов в ФРГ. Режиссер как бы ведет нас от сцены к сцене, раскрывая и образно комментируя все коллизии пьесы.

10 минут до начала спектакля. Музыкант ходит по фойе, играя на волынке.

Гамлет садится у задней стены с гитарой.

Исполнитель главной роли Владимир Высоцкий, одетый в тонкий черный вязанный свитер, черные джинсы и мягкие сапоги, перебирает струны гитары, что-то тихонько напевая. Зрители входят в зал, рассаживаются по местам, ожидая начала спектакля.

В центре авансцены, прямо перед зрителем, открытая могила с настоящей землей. Края ямы справа и слева обшиты черной тканью, а часть, обращенная к зрителю, обшита вертикальными досками.

На сцене, на краю могилы, вертикально воткнут большой старый двуручный меч. Он, как крест, стоит над могилой. На нем – траурные повязки из черной ткани. Меч символичен – вокруг этого оружия разворачиваются игры и сражения трагедии. Другой меч лежит слева от могилы острием к зрителю. Между могилой и правым порталом в планшет воткнуты 3 железных прута.

Огромный занавес (9 метров на 5,5 метров), сплетенный как абстрактный шерстяной гобелен из серо-бежевой шерсти, висит сбоку у правого портала, перпендикулярно к авансцене. Он закреплен в середине верхней кран-балки и может двигаться вокруг своей оси и во все стороны, мгновенно преобразуя пространство. Расположенный по диагонали, он создает перспективу, бесконечно расширяя пространство. Отрезая актеров на авансцене, он позволяет играть интимные сцены перед залом, ощущая за занавесом на сцене бесконечное людское море событий.

Начало спектакля.

Фото А. Гаранина

В спектакле занавес все время меняет свои ипостаси – то он как земля, то как небо, то как рок, то вдруг становится простой занавеской, портьерой. Подсвеченный сзади узор местами напоминает огромную паутину, сквозь дыры в нем проходит свет, создавая воздух и особую атмосферу сцены. Но сейчас, перед началом спектакля, он практически незаметен зрителю. Работая вместе с артистами все время спектакля, занавес будет делить сцену на две части, давая возможность прибегать к приему монтажа и параллельного действия. Он необычайно пластически податлив: в его мягкую плоскость можно сесть как на трон, можно вжаться, закутаться Офелии или Гертруде. Под занавес можно подлезть, повиснуть на нем, воткнуть в него разные предметы – траурные ленточки, веточки Офелии, острые шпаги, служащие подлокотниками несуществующих тронов Клавдия и Гертруды. Занавес обладает способностью не только сжимать пространство, но, когда нужно, исчезать со сцены, оставляя актеров на открытой площадке. Именно занавесу предназначено поставить последнюю заключительную точку спектакля: он очищает сцену от персонажей закончившейся трагедии, а затем медленно пересекает пустое пространство, словно переворачивая страницу человеческого бытия.

Д. Боровский. Эскиз авансцены

Свет пробивается из 6 зарешеченных отверстий в полу, заставляя подозревать там подземные казематы. Во время спектакля от этих решеток на занавесе появляются тени квадратиками тюремных решеток, превращая в тюрьму все пространство сцены. Так воплощается основная метафора Гамлета о том, что Дания – тюрьма, стены которой призрачны; здесь все время подслушивают и подглядывают придворные шпионы.

Справа у портала стоит первый гроб (тот, что более корявый). Черной доской он обращен к стене. На этот грубый дощатый гроб в ходе спектакля будут спокойно присаживаться и Полоний, и Гертруда, и Офелия, не ведая о своей близкой смерти.

У второго входа на сцену – кресло и второй гроб. На гробу – саквояж и подушка для Полония (актер Л. Штейнрайх). В глубине сцены, у задней стены в центре на полу – коврик для

Высоцкого. Слева от него – прутик. На рояле – две шпаги.

Белые порталы сцены обшиты старыми потрескавшимися досками, подобно фахверковым домам шекспировской эпохи. Через всю заднюю стену поперек идет доска, создавая огромный крест по центру. На этой длинной горизонтальной доске висят кожаные перчатки, подготовленные для финального боя Гамлета с Лаэртом, а на задней стене сцены прислонены черные мечи.

Сцена освещена слабым синим светом с лож, и только небольшой кружок яркого света выхватывает Гамлета.

Мечи и перчатка

Скоро кончается ночь, и чуть-чуть уже брезжит рассвет. В эти часы беспокойства чаще всего расстаются с жизнью. Это основное настроение спектакля.

В верхнем окне левого портала появляется живой белый петух, которого держат руки в белых перчатках. Он отчаянно хлопает крыльями и призывно кричит «ку-ка-ре-ку!». Его пронзительный крик возвещает начало спектакля.

Пролог от театра

В рассветной полутьме появляются два могильщика с канатами и лопатой, спрыгивают в могилу и роют лопатами, выбрасывая на авансцену комья настоящей земли, закапывают черепа. Могильщики почти не покидают сцену, наблюдая за происходящим из своей ямы. Они то выгребают на авансцену настоящую землю, то переносят с места на место грубо сколоченный гроб – нынче в Дании большой спрос на их работу.^[3]

Появляются актеры, играющие Короля, Королеву, Полония, Офелию, Лаэрта, Розенкранца, Гильденстерна и Горацио. Актеры одеты в шерстяную одежду того же серо-бежевого цвета, что и занавес. Мужчины – в свитера, женщины – в длинные вязанные платья. Только Король и Королева одеты в одежду из белой шерсти. Они выходят парами, каждый по очереди подходит к мечу, берет черную повязку, надевает на левую руку и отходит вглубь сцены. Королева Гертруда и Король Клавдий помогают друг другу завязать повязки.

Кричит петух.

Над подмостками нависает напряженная пауза. Гамлет из глубины с гитарой в руке встает и подходит вперед к краю могилы. У него мертвенно-бледное лицо, он идет медленно, шагает тяжело, вплотную приблизившись к нам и к огромному, воткнутому в пол мечу, крестообразная рукоятка которого бросает тень на лицо актера. Гитарный аккорд начинает песню. Поет.^[4]

Гамлет

Гул затих. Я вышел на подмостки.
Прислонясь к дверному косяку,
Я ловлю в далеком отголоске,
Что случится на моем веку.
На меня направлен сумрак ночи
Тысячью биноклей на оси.
Если только можно, Авва Отче,
Чашу эту мимо пронеси!
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути:
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти!

Спектакль начинается со стихотворения Пастернака «Гамлет». Это стихотворение нужно как эпиграф, как молитва перед началом. Здесь Гамлет ощущает свою миссию так же, как Христос в Нагорной проповеди, а не то, что он жаждет власти и престола. Гамлет ясно видит свое будущее, но не отступает со своего тернистого пути, на котором ждет его гибель.