3

Дорога от дома до маяка занимала около сорока минут. Тут рукой подать, поговаривали местные, и подобной величиной мерили почти любое расстояние. Тропинка начинала виться сквозь поселок, уходила через поля и рощи, пересекала ручей, а потом бежала по холмам и стремилась все выше, выше. Земля будто бы сморщивалась, собиралась в гармошку, горбилась и превращалась на северо-востоке в острые белые скалы, на которых и красовался маяк. На склонах вили гнезда птицы, а вся бухта виднелась как на ладони. Здесь море и небо сливались вместе в единое и неразделимое «далёко», синее, глубокое и необъятное.

Местами под подошвами чавкала земля, ботинки соскальзывали и съезжали вниз по камням. Ной ходил этими тропами по несколько раз в день, мог бы и с закрытыми глазами, если потребовалось. Он преодолел подъем всего за два рывка, а теперь, сощурившись, следил за маленькой фигуркой сына, суетившейся у подножия. Натан пыхтел и громко сопел, по лбу из-под кепки прямо на раскрасневшиеся щеки струился пот. Был он не самым спортивным, что верно, то верно, но Ной старался не делать ему поблажек без пущей на то необходимости. Аврора порой перегибала палку с контролем, конечно, делала она это из лучших побуждений, из любви, материнское сердце все делает из любви. Но крохотный смешливый мальчуган все больше вытягивался и превращался в тихого задумчивого юношу.

– Молодец! – Ной протянул сыну флягу с водой.

– Нет, не молодец. Слишком долго. Ты из-за меня опоздаешь. – Мальчик жадно прильнул к горлышку.

– Много не пей, тяжело будет идти. Чуть-чуть. И на месте не стой – походи кругами вокруг меня, да, вот так, дыхание восстановишь. Мы все успеем, я с запасом дорогу заложил.

Натан снял кепку, ветер трепал непослушные черные волосы. Он любил бывать здесь с отцом, просто стоять и слушать истории, грустные и веселые, все чаще грустные, суровые, как жизнь рыбаков. Приходить сюда одному было строго запрещено. Высота и скалы. Натан не боялся высоты, да и хищники крупнее лисы сюда не забредали.

– Здесь красиво, но мама говорит, это опасное место. Ты тоже так думаешь?

– Когда есть вода и камни, всякое может случиться. В шторм ветер запросто собьет с ног и повалит на самые скалы.

– В шторм везде опасно, даже дома. У дядюшки Авраама в прошлом году пробило крышу.

– Ты прав, было дело. Бог все сотворил красиво, сынок, но красота обманчива. У природы она дикая, необузданная. Осторожность не будет лишней. – Он снял рюкзак, чтобы не давил на плечи и не мешал жестикулировать. – Я рассказывал тебе, как еще мой прадед рыбачил вот на этом самом месте, в глубине бухты?

– Это когда он поймал рыбу-молот?

– Нет, – Ной рассмеялся, – то был мой отец, твой дед, но с молотом история тоже очень любопытная. Так вот, я своего прадеда никогда не видел, но по острову про него легенды ходили, старожилы их и сейчас помнят. Здоровый он был мужик, плечистый…

– Шире, чем ты?

– Шире, чем я, раза в два! Отважный, ничего не боялся, даже в бурю в море выходил. И вот однажды шторм его закрутил прямо вместе с лодкой, долго его швыряло из стороны в сторону и выбросило в итоге прямо здесь между скал. А когда стихла непогода, он в себя пришел и решил осмотреться. Лодка, конечно, в щепки, на нем самом почти ни царапины. Идет по пляжу и видит – что-то в песке белеет, думал сперва, что просто камня кусок откололся. Стал руками раскапывать, а он все больше и больше становится, и не камень это вовсе, а огромный-преогромный череп! Видать, шторм был такой мощный, что поднял со дна то, что там веками покоилось.

– Насколько огромный? – Мальчик смотрел на отца завороженно, почти не мигая.

– Метра два на два, так мне рассказывали. Глазницы черные и челюсть с зубами. Прадед говаривал, что еще несколько костей нашел, длиннющих, все от одного зверя.

– А что это за зверь такой?

– Кто его знает, может, какое-то морское чудище, динозавр, как их принято называть. А может, дракон, который в небе раньше летал.

Ною показалось, что от восторга сын перестал дышать.

– Где череп теперь?

– В одиночку прадед его даже на миллиметр сдвинуть не сумел, он побежал за подмогой, только вот шторм по новой разыгрался, буря поднялась хуже первой. Потом мужики к вечеру пришли на берег, а там чего только нет, разный хлам прибило, а самого главного – черепа морского зверя – уже не было. Море обратно забрало, лежит сейчас снова где-нибудь на дне. На самых глубоких глубинах ведь никто и не бывал ни разу, не нырял никто. Рыбаки порой из сетей таких чудо-юд достают, что аж мурашки по спине.

Отец с сыном еще несколько минут сидели вместе плечом к плечу и любовались морем, волны ритмично накатывали на берег, оставляя после себя прозрачную пену. Натан верил и в огромный череп, и в других морских чудовищ, и в глубокое-преглубокое дно океана. Да и как было не верить? Отец еще ни разу его не обманывал, даже если правда была не очень приятной. Порой Ной юлил, отмалчивался, но от сына не мог спрятаться даже за всей своей окладистой бородой.

– Руки мерзнут, – Ной закинул рюкзак за спину, – поспешили на маяк, дел много, а вернуться нужно успеть до ужина.

Весь оставшийся путь Натан думал о морских обитателях. В прошлом году из поездки на материк отец привез цветной журнал с глянцевыми страницами, в нем красочные фотографии коралловых рифов, анемонов и медуз чередовались с длинными колонками убористого текста. Он сказал, что ученые сначала проводят исследования, а затем пишут такие вот отчетные статьи о том, что узнали нового о море. В первой же статье Натан прочитал, что вода покрывает примерно две трети планеты, а мировой океан изучен учеными всего на 2—5%. Получается, что никто на самом деле и понятия не имел, что там внизу, под толщами! А ведь может быть совершенно что-угодно. Автор статьи писал, что все дело в очень высоком давлении, сопротивлении воды и ограниченной видимости. Люди еще просто не изобрели таких машин, чтобы свободно передвигаться по дну, брать пробы и наблюдать за его обитателями.

Для себя череп из истории Натан назвал водным драконом и даже слегка поежился, потому что если даешь чему-то имя, оно становится более реальным. Водные драконы и сейчас могли жить рядом с островом, плавать вокруг него кругами, жить в недрах пещер.