Я смотрела на своего собеседника. Он, видимо, был довольно симпатичным когда-то, но сейчас глубокие морщины избороздили его лицо. Я поймала себя на мысли, что не привыкла к этому. Видимо, там, откуда я пришла, не было людей с морщинами. Его седина тоже вызывала во мне странное чувство новизны. В седле он держался хорошо, но были видны признаки надвигающихся болезней. По всей видимости, сердце его работало с перебоями, да и печёнка барахлила. Мне стало жаль этого человека.

Пока я изучала его, он, не теряя времени, внимательно разглядывал меня, видимо, тоже делая какие-то выводы на мой счет. Мне очень хотелось, чтобы этот человек забрал меня с собой, но я не могла навязать ему себя. Я всё ещё улыбалась, ожидая что будет дальше. Наконец, мужчина принял решение.

– Там впереди есть дорога, – сказал он мне. – Она ведёт в моё поместье. Идите по ней. Возможно, я подыщу вам какую-либо работу.

– Почему? – спросила я, хотя в голове моей звучал совершенно иной вопрос.

– Я отвечу вам так же, как вы ответили мне: я не знаю! – мужчина ласково улыбнулся мне, немного наклонившись ко мне, как бы желая запомнить моё лицо, затем выпрямился, развернул свою лошадь и уехал, а я опять осталась одна.

Было досадно оттого, что этот мужчина просто не предложил довезти меня до своего дома. Лошадь, наверняка, смогла бы выдержать нас двоих. Мне больше не хотелось брести одной, полуголодной вдоль бесконечной реки, наблюдая её течение и общаясь лишь с дикими животными. Меня так измучило это бесконечное путешествие! Вздохнув, я подумала, что он что-то говорил про дорогу. Я пошла вперёд. Очень скоро я действительно увидела дорогу. Она вела куда-то от реки, или скорее – откуда-то к реке. Моментально забыв о своей обиде на незнакомца, я побежала по указанному им пути. Я бежала все быстрее и быстрее. Мне казалось, что быстрее меня не может бежать ни одно существо этого мира. Но я не учла, что слишком ослабла за время своих блужданий. В конце концов случилось то, что должно было случиться – я упала… Но этого я уже не почувствовала.

***

– Бедная девочка, – какая-то женщина склонилась надо мной. – Она совсем измучена.

– Интересно, откуда она. – На этот раз я слышала голос мужчины прямо из-за моей головы. – Похожа на бродяжку, может быть – попрошайка.

Мне очень хотелось сказать тому человеку, который произнёс эту тираду, что я не попрошайка, но я сама не знала, кем я являюсь. Поэтому я решила промолчать и на этот раз.

– Посмотри на её руки. Разве бывают такие руки у попрошаек? – снова подала голос женщина.

Я взглянула на свои руки – руки как руки. О чём они говорят?

– Тише! Она нас понимает! – Мужчина смотрел на меня, а я на него.

– Да, кажется, очнулась, – женщина ласково улыбнулась мне. – Как тебя зовут, детка?

– Я не знаю, – ответила я просто.

– Каждому при рождении дают имя, – женщина задумчиво посмотрела на меня. – Ты его забыла. Мы будем звать тебя Еленой. Алёнушка. Это хорошее имя.

Я кивнула в знак согласия. Мне понравилось это имя, как будто что-то родное и давно знакомое послышалось мне в тех звуках, которые произнесла сердобольная женщина, пожалевшая и приютившая меня.

– Вот и славно, – сказал мужчина. – Ну, ты тут обустраивайся, а мне пора за дело.

Сев на широкую лавку, на которую меня положили люди, давшие мне имя, я стала осматриваться кругом. Всё было настолько необычно, что я не могла понять, сон это или явь. Я сидела на лавке в деревянной избе, посреди которой стоял стол. Около стены была большущая печка. Такая большая, что, пожалуй, на ней можно было и спать. Окна были заделаны чем-то мутным, и через это что-то просачивался тусклый дневной свет.

– Тебе надо переодеться, – женщина с улыбкой смотрела на меня. – Возьми это. – Она протянула мне старые, но чистые юбку, рубашку и платок. – Там во дворе банька ещё тёплая. Обмойся поначалу. А я за водой покамест выйду до колодца.

Я взяла из её рук предложенную мне одежду и робко улыбнулась:

– А где…

Но не успела я закончить вопрос, как хозяйка, мою нерешительность правильно, сама на него ответила:

– Ой, блаженная! Во дворе баня, сказала же, – она махнула рукой, подзывая меня. – Пошли, доведу!

Я послушно последовала за женщиной. Та довела меня до небольшой избушки, войдя в которою я увидела два больших чана с горячей водой и бочку с холодной. Повертев в руках ковш и решив, что этой посудиной нужно лить на себя воду, я, с удовольствием воспользовалась гостеприимством хозяев. Всю дорогу я могла пользоваться лишь речкой, холодная вода которой не приносила столько наслаждения, сколько я получила, поливая себя из деревянного ковша в этой неказистой с виду избушке.

Помывшись, я быстро натянула на себя рубашку и юбку и вернулась в дом. Одежда была странных грязно-серых тонов. Я смотрела на платок и никак не могла понять, что мне с ним делать. Мне не было холодно, поэтому надевать его как шаль не имело смысла. Я приоткрыла затянутое мутной плёнкой окно и, стараясь оставаться незаметной, выглянула на улицу. Женщины, снующие взад-вперёд по неширокой дороге между домами, носили платок на голове. “Наверное, здесь так принято”, – подумала я и тоже повязала платок. Вошедшая в дом хозяйка удовлетворённо оглядела меня:

– Теперь ты на человека похожа!

Я так не думала, но решила снова промолчать. Моя одежда казалась мне довольно забавной и неудобной. Как же я здесь очутилась?

– На-ка, поешь! – хозяйка поставила на стол какое-то варево в деревянной миске.

Я подошла к столу. Голова всё ещё кружилась. Варево выглядело не очень аппетитно, а пахло и того хуже. Негоже было обижать хозяйку, и я с неохотой взяла в руку ложку. Первую ложку я проглотила с трудом. Но, по всей вероятности, я настолько изголодалась за долгое время пути, что остальное далось мне легко.

Во время моей трапезы хозяйка неотрывно наблюдала за мной. Наконец, когда я съела последнюю ложку, она проговорила:

– Что случилось с тобой, девочка? Как получилось, что ты одна-одинёшенька так долго бродила по лесам?

Я сочла вопрос за риторический, поблагодарила женщину и только встала из-за стола, решив немного пройтись по свежему воздуху, как вдруг услышала её возмущённый голос:

– А кто будет посуду за тобой мыть?

Мыть посуду? Я взглянула на деревянную миску, из которой хлебала поданную мне еду. Подумала, что в будущем нужно быть внимательнее. Эти люди приютили меня. Но они вовсе не обязаны за мной ухаживать. Напротив, это я должна отплатить им за гостеприимство. Виновато улыбнувшись, я спросила у хозяйки, где можно вымыть посуду.

– Ступай к колодцу, – велела она мне, махнув рукой в сторону двери.

Взяв миску с ложкой, я вышла из избы. Когда я бежала по неширокой дороге, я не могла даже представить, куда она меня заведёт. Вокруг стояло множество домов, около которых росли красивые, ухоженные деревья, полные зарождающихся плодов. Аккуратно обработанные участки земли были засажены какими-то неизвестными мне растениями. Возможно, когда-то я что-нибудь знала об этих растениях, но теперь… теперь они не возбуждали во мне абсолютно никаких воспоминаний.

Я оглядела участок земли около того дома, куда занесла меня судьба. Возле изгороди играли ребятишки. Увидев меня, они повисли на заборе, не сводя глаз с доселе неизвестной им женщины. Прямо во дворе находилось деревянное сооружение, на котором стояло ведро. Ведро было привязано верёвкой к цилиндру, приделанному прямо над сооружением. Я подошла ближе. Сооружение было накрыто чем-то вроде деревянной крышки. Взяв её за ручку, я потянула крышку на себя, заглянув под неё. Под крышкой была глубокая яма, наполненная водой. Подумав о том, что если я опущу ведро, привязанное верёвкой, в яму, то наверняка смогу поднять его с помощью рукояти, приделанной к цилиндру, я бросила ведро в яму. Цилиндр завертелся, и ведро потянуло за собой верёвку, накрученную на цилиндр. Испугавшись того, что ведро может не быть привязано к цилиндру, я успела ухватить верёвку прежде, чем она полностью раскрутилась, уронив при этом миску с ложкой на землю. Стоявшая за забором ватага детей, наблюдавших за моими действиями, затряслась от хохота. Наверное, мои безуспешные потуги действительно были очень смешны…

На смех ребятишек из дома выбежала женщина, приютившая меня.

– Ты что, колодца ни разу не видела? – женщина с удивлением смотрела на меня. Уголки губ ее приподнялись. Верно, она тоже готова была рассмеяться надо мной, но, видя мою беспомощность, решила себя сдержать. – Господи, что же с тобой делать? Диковинная ты какая-то!

Она помогла мне вымыть посуду и предложила пройти в дом. Возле крыльца стояла лавочка, и я попросила женщину позволить мне остаться во дворе. Она укоризненно посмотрела на меня и произнесла:

– Ты ещё не нагулялась, деточка? – затем, покачав головой, добавила: – Разве тебе не довольно того, что ты пережила в последние дни? Что же с тобой произошло, дитя?

– Я ничего не помню, – в который раз ответила я на постоянно возникающий у окружающих меня людей вопрос. – Просто мне так хочется побыть на свежем воздухе! Нет желания идти в дом.

Я подняла глаза, постаравшись подкрепить просьбу взглядом, силясь влить в него помимо робости что-то, такое, что смогло бы сподвигнуть мою хозяйку дать мне немного свободы. Видимо, я преуспела, потому что женщина, вздохнув, произнесла:

– Ну что же, посиди, только не выходи за калитку.

– Почему? – вопрос вырвался машинально; мне казалось, что он был довольно резонен.

– Почему?! – возмутилась женщина. – Ты ещё спрашиваешь почему? Горе на мою голову!

Женщина вздохнула и вошла в избу, громко захлопнув за собой дверь.

Взглянув на дверь, за которой скрылась моя хозяйка, я увидела бабочку, сидящую на косяке. Я подошла к двери и протянула руку, ожидая, что бабочка вспорхнёт на неё. Дети во дворе опять заржали. Бабочка взмахнула крыльями и села на тыльную сторону моей руки. Я подошла к лавочке и медленно опустилась на неё, надеясь не спугнуть насекомое. Дети за изгородью затихли. Мне была непонятна их реакция на моё невинное желание разглядеть насекомое поближе. С колодцем вышло действительно смешно, но что смешного в том, что я захотела поближе рассмотреть изумительной красоты рисунок на крыльях этой бабочки? Я внимательно взглянула на насекомое. Чёткий разноцветный рисунок на его крыльях явно что-то напоминал мне, но что… Пока это так и осталось для меня тайной.

Дети всё также с любопытством наблюдали за мной. Я отпустила бабочку и стала изучать людей, проходящих мимо дома, в котором меня приютили. Они осматривали меня как какую-то диковинку. Дети показывали им на меня пальцем и что-то говорили. Я слишком далеко находилась от них и не могла разобрать слов. Но почему-то это меня не смущало. Мне было абсолютно безразлично мнение окружающих. Судя по тому, как со мной здесь обращались, я была моложе многих из них. Сейчас я не помнила, сколько мне лет. Память моя действовала как-то избирательно. Я знала, что такое деревья и цветы, но не узнала сразу лошади. Я могла спонтанно понять суть какой-то вещи, но, если начинала задумываться о чём-то, это что-то уходило от меня с быстротой молнии. Кто же я? И как я здесь очутилась? Я была почти уверена, что никогда не жила ни в этом месте, ни в месте, похожем на это. Я просидела на лавочке до вечера, осматривая прохожих, удивляющихся моей нескромности. Я бы просидела здесь и дольше, но как только пришёл с работы муж моей хозяйки, мне пришлось вернуться в избу. Мужчина был очень зол. Должно быть, ему уже успели донести о том, что я весь день просидела возле его дома под пристальными взглядами односельчан. Во всяком случае, судя по его словам, его сердило именно это. Женщина снова выпроводила меня во двор, а затем долго разговаривала о чём-то со своим супругом. Мне показалось, что хозяйка увещевала его не ругать меня, так как даже если бы я знала местные порядки, я скорее всего их не помнила.

К вечеру похолодало. На деревьях всё ещё весело щебетали птицы. Я чувствовала, что не привыкла ни к таким домам, ни к обилию птиц, ни к вечерней прохладе, ни к колодцам, ни к деревянной посуде. Скорее всего, то место, где обитала я, резко отличалось от этого поселения. Но сейчас мне было хорошо, спокойно и уютно. Мне начали нравиться люди, приютившие меня. Я с благодарностью оглянулась на дом, в котором находились мужчина и женщина, отнёсшиеся с теплом к совершенно незнакомому им человеку, приютившие и обогревшие меня в тот момент, когда я уже начала терять силы от голода и усталости. Неужели в мире всё ещё существуют бескорыстные люди, люди, способные на сопереживание?… Хотя, вполне возможно, что гостеприимство мне было оказано с лёгкой руки того мужчины на лошади, что встретился мне на дороге. В принципе, это не важно. Главное, я нашла кров. И я просто благодарила Бога за то, что он послал мне убежище тогда, когда я даже не знала о его существовании.

Как только вернулся хозяин, ребятня быстро разбежалась от его избы. Видимо, здесь этого мужчину немного побаивались. Прохожих, пришедших поглазеть на меня, тоже больше не было видно. Изредка вдоль забора проходила чья-то коза, бегали куры и петухи. Мне стало немного скучно. Я посмотрела на молодого петушка и мысленно подозвала его к себе. Взяв петушка на руки, я погладила его по холке. В ответ он ухватил клювом мой палец и тихонько потянул его на себя. Мысленно я попросила его подать голос, и он негромко кукарекнул. Мне это понравилось, и я приказывала ему делать это снова и снова…

Внезапно дверь дома открылась.

– Иди в избу спать! Утро вечера мудренее, – сказал вышедший на крыльцо хозяин. – Да отпусти ты этого петуха! Совсем замучила бедную животину! Зови меня Иваном Никонорычем, – добавил он. – А жена моя – Марья Антоновна. Запомнишь, детка?

– Да, Иван Никонорыч! – я благодарно улыбнулась уже казавшемуся таким родным человеку.

– Ну, вот и славненько! – улыбнулся он в ответ. – А теперь – спать.

Я сняла платок и, подложив его под голову, легла на голую деревянную лавку, которая после ночей в лесу показалась мне самой мягкой периной в мире. Это было чудом. Я обрела дом, в котором мне было действительно хорошо, людей, которые как родную приняли меня в этом доме, и мне больше ни о чём не надо было заботиться. Впервые с того времени, как я очнулась под незнакомым небом, мне удалось спокойно уснуть, чувствуя себя в полной безопасности и имея прочную крышу над головой.