Иногда она брала такси и ехала в Радли сама. Лауре не хотелось лишний раз подчеркивать тот факт, что она живет в гражданском браке. Официально они с Эдгаром не были женаты и не стремились к этому, учитывая их сущность. Венчаться в церкви оба считали кощунством, а оформлять брак по поддельным документам не имело смысла.

Эдгар не ограничивал Лауру рамками, не требовал, чтобы она ехала из колледжа прямо домой или отчитывалась, где была. Он доверял ей, зная, что его возлюбленная не пьет спиртное в силу своей природы и не замечает других мужчин. Но и Лаура не преступала грань: никого, кроме Эдгара, она не воспринимала как объект сексуального притяжения, только в качестве потенциальной жертвы.

Лаура с жадностью восполняла то, чего ей не хватило в человеческой жизни: в школе подругами она так и не обзавелась. Ей хотелось иногда почувствовать себя обыкновенной студенткой, живой и молодой. При этом Лаура не могла избавиться от некой отстраненности и наблюдала происходящее как спектакль. Со временем она начала разочаровываться в однокурсниках. От скептического взгляда тридцатилетней женщины не ускользнули тщательно скрываемые пороки британской элиты: наркотики, беспорядочные половые связи, эротические маскарады и разнузданные оргии – когда Лаура слышала рассказы об этом, ей становилось противно. Утехи избранных не вызывали у нее иного отклика, кроме отвращения. Она приехала сюда учиться, но не хотела превращаться в синий чулок, становиться книжным червем.

Все это казалось безобидным развлечением, пока однажды на злачной Джордж-стрит Лауру не заметил Грегори Клиффорд Третий. Он курил у паба, когда увидел в смеющейся стайке первокурсниц ту, которая могла бы позировать для рекламного плаката «Образцовая студентка Оксфорда». Лаура не переоделась после занятий, так как проживала не в кампусе, и была в университетской форме: белая блузка, черная юбка-карандаш, на сгибе руки – аккуратно сложенное пальто из твида.

Спустя пару часов Грегори Клиффорд Третий, пошатываясь, выходил из паба в сильном опьянении и не сумел преодолеть тот самый высокий порог, об который спотыкались два поколения его предков. Тут будущего баронета поддержали за локоть женские, однако на удивление сильные руки. Грегори сфокусировал взгляд в попытке рассмотреть свою спасительницу, но увидел только размытый образ светловолосого ангела в распахнутом пальто винного цвета, под которым виднелась форма студентки.

– Кто ты такая? – едва ворочая языком и стараясь удержать рвотный позыв, спросил Грегори.

Его взгляд уцепился за знакомый академический шарф в черно-белую полоску – отличительный знак Магдален-колледжа. Так Грегори узнал, что блондинка учится там же, где и он. Вместо ответа девушка улыбнулась и проскользнула в дверь паба, украшенную рождественским венком и ветками омелы.

На следующий день Грегори прохлаждался во дворе колледжа и пил колу, пытаясь выполоскать из своих аристократических мозгов вату мучительного похмелья. Вдруг он увидел девушку, с которой столкнулся в дверях паба накануне, и застыл, пораженный ее красотой, обостренной его муторным состоянием.

Внешне Лаура старалась соответствовать строгим правилам и вековым традициям Оксфорда: она подкрашивала только брови и ресницы, на губы наносила розовый блеск, волосы убирала в пучок или стягивала в высокий хвост. Тем не менее чопорная университетская форма и незаметный макияж не могли скрыть ее потустороннего очарования. Лаура поневоле притягивала внимание мужчин, как плотоядный экзотический цветок. Ее ярко-голубые глаза таили манящую глубину моря, волосы золотились в рассеянном свете северного солнца, а кожа казалась идеально белой и полупрозрачной, как английский фарфор. Лаура излучала ауру счастливой женщины, обласканной любящим мужчиной. Ее сияющая красота достигла своего зенита.

И случилась катастрофа: будущий баронет Грегори Клиффорд Третий безответно влюбился в незнакомую блондинку с черно-белым полосатым шарфом Магдален-колледжа.

Грег, обладающий атлетическим телосложением благодаря занятиям регби и греблей, считал себя привлекательным парнем. На первый взгляд небрежно, а на деле тщательно растрепанная шевелюра, сшитые у искусного портного брюки, начищенные до блеска ботинки из дорогой кожи, – все свидетельствовало о его принадлежности к сословию избранных. Грег одним из первых прыгал с моста Магдален-бридж в Майский день, положив начало традиции. Он состоял в скандально известном студенческом клубе Буллингдон, о выходках членов которого ходили легенды. Наследники влиятельных семейств Англии не гнушались сжечь купюру в пятьдесят фунтов на глазах у нищего, взять одну проститутку на дюжину человек и довести ее до полусмерти или же разбить в ресторане дорогой сервиз на двести персон, возместив убытки толстой пачкой наличных. У золотых мальчиков хватало средств платить за все хулиганства. Грегори вел беспутный образ жизни и был всеяден, не имея определенных половых предпочтений. Его родители закрывали на это глаза, зная, что отпрыск рано или поздно перебесится, получит диплом Оксфорда, затем место в парламенте и женится на достойной девице из благородного пансиона, чтобы продолжить род Клиффордов. Сейчас его внимание привлекла Лаура – избалованному мальчику захотелось получить ее как очередную игрушку.

– Привет, детка, – произнес Грегори, подойдя к ней, и неаристократично рыгнул. – Спасибо тебе за то, что удержала меня от падения. На улице выпал снег, стало грязно, и это было бы весьма неприятно.

– Не стоит благодарности, – вежливо отозвалась Лаура и собралась уходить, но парень остановил ее.

– Я Грегори Клиффорд Третий, будущий баронет, – с важностью представился он. – И хочу отблагодарить за свое чудесное спасение, пригласив тебя на свидание.

– Снова в паб? – иронично усмехнулась Лаура. – Спасибо, я не пью.

– Вовсе не обязательно идти в паб, я могу позволить себе самый роскошный ресторан или загородный клуб, – не отступал Грегори. – Или ты не ешь?

– Вынуждена отказаться, я замужем, – твердо ответила Лаура, но смягчила свой отказ невольной улыбкой: будущий баронет и не знает, насколько оказался прав.

– Ничего себе! Ты ранняя пташка, – изумился кавалер.

Лаура предпочитала не распространяться, сколько ей лет по документам, но тут решила сказать правду, – возможно, разница в возрасте остудит пыл ее поклонника.

– Мне тридцать один год.

– Вот это да! А ты хорошо сохранилась!

– Тебя послушать, в тридцать лет уже не девушка, а старушка, – оскорбилась Лаура.

– Нет конечно! – воскликнул Грегори, нахально ощупывая ее взглядом. – Но ты выглядишь возмутительно юной… и в то же время какой-то зрелой, опытной. Как давно ты замужем?

– Десять лет, – нехотя ответила Лаура.

– Ты и жизни-то не видела! – возмутился Грегори. – И поступила учиться только сейчас. Муж держал тебя в золотой клетке? У вас есть дети?

– Нет.

– Значит, обычный собственник и тиран, – подытожил Грегори. – Как ты сумела поступить сюда?

– По квоте для иностранных студентов и благодаря выдающемуся уму, – обиженно буркнула Лаура. Видимо, он из тех, кто считает блондинок глуповатыми. – Извини, мне пора на занятия. Пока!

Грегори проводил девушку заинтересованным взглядом, задержавшись на ее крутых бедрах, заметных даже под пальто. «Эта цыпочка будет моей», – решил он.

Лаура и не подозревала, что в лице Клиффорда столкнется с явлениями, процветающими в Оксфорде: снобизмом, шовинизмом и буллингом. Девушкам приходилось учиться не просто блестяще, а лучше мужчин. Век за веком женщины отвоевывали себе равные права, чтобы занять в Оксфорде подобающее место. Первые женские колледжи открылись в конце XIX века, но они страдали от нехватки средств и не могли сравниться со старейшими мужскими колледжами, с их роскошью и эксклюзивностью. В 1920 году, через два года после введения в Англии избирательного права для женщин, Оксфорд предоставил студенткам право на те же ученые степени, что и мужчинам. Тем не менее квоты для приема девушек в колледжи постоянно урезались. Только в семидесятые годы XX века обучение стало смешанным, но случалось, что студенты мужского пола встречали первокурсниц оскорбительными танцами с раздеванием, как в Крайст-Черч-колледже в не таком уж далеком 1981 году. Оксфорд и поныне оставался миром мальчиков из Итона и других закрытых школ, а девушки рассматривались как существа второго сорта. Разумеется, если студентка из аристократической семьи, она вполне годилась в будущие жены, чтобы следить за порядком в поместье, рожать наследников и пить чай в неизменные пять часов с такими же скучающими леди.

Поначалу Грегори Клиффорд Третий заваливал Лауру цветами. Каждое утро в колледже ей передавали свежий букет, один дороже другого: сотня алых роз, изысканная композиция из орхидей, белые, словно восковые, каллы. Лаура отдавала цветы приятельницам и никогда не забирала домой. Но Грегори не терял надежды взять неприступную добычу измором. В ход пошли драгоценности, которые Лаура не принимала. Аристократа бесило, что какая-то янки, выскочка, пренебрегает его высочайшим вниманием. Он рассказал всем, сколько на самом деле лет Лорелии Уэйн, и стал распускать отвратительные сплетни с целью погубить ее репутацию. Но Лаура не сдавалась, хотя ее постоянно преследовали смешки и перешептывания за спиной.

Как-то уже весной Грегори отловил Лауру во дворе колледжа, бесцеремонно схватил за руку и увлек в тень.

– Тебе не надоело меня мучить? – спросил Грег, притиснув девушку к стене, увитой плющом. – Ты вымотала мне душу! Ну что тебе стоит? Хотя бы разок попробовать с другим мужчиной, молодым и красивым жеребцом.

Лаура выслушала его горячечный бред, подняв голову и рассматривая симпатичную горгулью на сточном желобе, – скульптура занимала девушку куда больше, чем обуреваемый страстью Грегори. Он взял ее за подбородок и силой заставил взглянуть на него. Безразличие Лауры выводило баронета из себя.

– Что ты как монашка, право же! В каком веке ты живешь, детка?

– В двадцать первом, – отчеканила Лаура. – Но мне не близки новомодные понятия свободной любви и полиамории.

Грегори склонился к Лауре, его лицо оказалось в опасной близости, а в глазах сверкнула угроза. Лаура рефлекторно сглотнула, его поведение начинало пугать.

– Твое кольцо не похоже на обручальное, – произнес Грег, подчеркивая каждое слово. – Ты лжешь, что замужем. И фамилия у тебя девичья, я узнавал про твою семью. Ты обычная содержанка.

Лаура поневоле взглянула на кольцо – подарок Эдгара в знак вечной любви, которое носила на безымянном пальце. Кольцо не было антикварным, чтобы случайно не навлечь на себя чужое проклятье, но выполнено в стиле винтаж. Круглый рубин в обрамлении мелких бриллиантов, по бокам изогнутые полумесяцы, смотрящие в разные стороны. Глубокий пурпурно-красный цвет камня завораживал, его переливы на свету напоминали сгусток крови. Кольцо символизировало любовь и кровь, связывающие Лауру и Эдгара, и фазы луны, от которых они зависели.

– Уходи от него, – продолжал Грегори, – перебирайся в кампус. Я помогу тебе, денег у меня полно. Обеспечу тебя как королеву, если станешь моей.

«С сумасшедшими лучше не спорить», – промелькнула мысль в голове у Лауры. Она обладала силой свернуть ему шею одним движением или выпить его жизнь за десять минут, но не могла осуществить этого сейчас, чтобы не выдать себя.

– Ты думаешь, это так легко… – протянула Лаура, лишь бы отвязаться от него.

– Решайся, – сказал Грегори и грубо поцеловал, через сопротивление проталкиваясь языком ей в рот.

Хоть Лаура не ответила на этот насильственный поцелуй, она его стерпела, и в душе у нее поднялся мутный, мерзковатый осадок, будто она в чем-то провинилась.