Глава 1

– Объясняю в последний раз! У меня через пять недель сессия!

– Ира, ты не перестаешь расширять границы своей безответственности! Тетя Маша не простит, Любаша обидится! – с укоризной высказался мой брат.

– Знаю, знаю! Но у меня столько нагрузки, что я не могу точно сказать, смогу ли вырваться, – я задумчиво почесала нос, плечом покрепче прижимая к уху мобильный. – Я все понимаю, свадьба и все такое… но, помимо подготовки к экзаменам, на мне еще и общественная работа. Угораздило же проявить инициативу в первый день учебы!

В прошлом году я поступила на первый курс филфака. Пришлось, как это бывает у выпускников общеобразовательных заведений, собирать свои вещички в чемодан и бежать на электричку. Так, за несколько дней до начала учебы я перебралась из родного городка Новочеркасска в Ростов и поселилась в университетском общежитии. В маленькой комнатке помещались лишь две кровати, письменный стол, допотопный шкаф и два деревянных жестких стула, – вся мебель едва ли не довоенного производства. Соседкой по комнате оказалась веселая и легкая на подъем Марина Рудько – восхитительно экстравагантная девчонка с рыжими крупными кудряшками и голубыми глазами. Как-то сразу стало понятно, что мы с ней уживемся.

Первого сентября мы сидели в аудитории, в окружении таких же, как и мы, семнадцатилетних, веселых, но в глубине души взволнованных одногруппников. Преподаватель психологии опаздывал уже на десять минут. Все сидели, вертясь и переговариваясь между собой, но дальше риторического вопроса «Ну и кто пойдет за преподом?» дело не шло. Я не выдержала первой и молча пошла на кафедру. В спину мне донесся нестройный хор мальчишеских голосов: «А вот и староста!». Вот так меня и угораздило взвалить на свои плечи ответственность за группу, посещаемость, информирование однокурсников и прочее, и прочее.

Вместо того, чтобы сидеть спокойно на перемене между парами и чесать языком, я крутилась по всему корпусу, узнавая расписание, какой пары не будет, кому и что нужно досдать, кому и что нужно отксерить на втором этаже в кабинете информатики. Не скажу, чтобы меня это слишком напрягало, но ведь и беспросветной заучкой я никогда не была. Да и Маринка мне всегда составляла компанию, когда я подкарауливала у кафедры методиста или лаборанта.

Первую зимнюю сессию я сдала с честью, все своими силами, благодаря своей усидчивости, упорству и бессонным ночам над учебниками и конспектами. Отгуляв короткие каникулы в Новочеркасске и справив двадцать третьего января свое восемнадцатилетие, я вернулась к учебе. Сейчас уже конец апреля, практические и курсовые работы уже почти готовы к сдаче – ведь учусь я и впрямь неплохо! – но в июне меня поджидает кошмар любого среднестатистического студента. То есть, целых десять кошмаров: пять зачетов и пять экзаменов. Поэтому-то у меня и идет голова кругом, ведь каждый день после пар я усаживаюсь за книги. Обычно занимаюсь в нашей комнате за письменным столом, но иногда и в библиотеке – засиживаюсь в читальном зале до часу ночи. Но это уже не из любви к книгам. Есть у нас с Маришкой такая договоренность: если одной из нас понадобится комната, ну то есть, чтобы привести к себе парня, – вторая где-нибудь гуляет. Потому-то я и коротаю вечера в библиотеке, где от долгого сидения за столом ломит спину, а не на своей односпалке, где, не смотря на продавленную сетку, все равно несоизмеримо удобнее. А в библиотеке мне приходится отсиживаться раза эдак три в неделю. Иногда я ворчу, что с ее стороны это невиданная наглость, но по-доброму. Какая мне, в конце концов, разница, где читать? А вот с парнем уединиться в библиотеке не дадут: здесь блюдет порядок строгая, но справедливая Ираида Степановна, статная женщина интеллигентного возраста, в элегантных очках, с аккуратной прической и в неизменно строгих старомодных костюмах, – все, как и положено даме этой профессии.

Откровенно говоря, я еще ни разу не воспользовалась своим правом на уединение в нашей общажной комнате. С парнями у меня как-то не клеится. Нет, дело не во внешности: я эффектная блондинка с яркими чертами лица; и фигурой своей я крайне довольна, талия у меня тонкая, а объем у меня имеется только там, где ему полагается быть. Дело, скорее, в том, что я не слишком уверенно общаюсь с парнями, да меня не очень-то и привлекают эти малолетние юноши. Я с ними, можно сказать, дружу и вполне нормально общаюсь, а порой и командую некоторыми лентяями. Но не созрели они еще умом, и поговорить с ними на серьезные темы не так просто.

Маринка только посмеивается надо мной, дразня старой девой, но я не обижаюсь, понимая, что быть девственницей в восемнадцать не зазорно. Не модно, но и не стыдно, – я так считаю.

А в данный момент я сижу на широком подоконнике в коридоре и разговариваю по телефону со своим старшим братом Вовкой. Образование он уже давно получил и работает в компьютерном сервисном центре в Новочеркасске. Он-то и зазывает меня приехать на следующей неделе на выходные, побывать на свадьбе нашей двоюродной сестры Любы. Мы дружим, любим друг друга; и конечно же я с удовольствием навестила бы их в такой день, в такой праздник. Но методист Наталья Павловна по-страшному нагрузила меня кое-какими поручениями, что я как раз и пытаюсь «разжевать» брату.

– Я просто хочу, чтобы ты предупредил Любаню, что нет никакой уверенности в том, что мне удастся вырваться вовремя. Я хочу, но, чтобы ее не обнадеживать зря, так говорю. Если удастся разгрести эту работу к следующим выходным, обязательно приеду. Ну, может припозднюсь на регистрацию… Что непонятного?

– Так бы сразу и сказала, – протянул Вовка.

– Я тебе так и говорила всю прошлую неделю! Ну и зануда! Ладно, Вовчик, я с пары отпросилась выйти, мне уже возвращаться пора!

И я, завершив разговор, пошла в аудиторию.

В пять вечера я побрела в библиотеку, которая стояла отдельным храмом в студгородке. В пятничный вечер здесь было малолюдно: большинство студентов разъехались по домам, а те, кто не торопился увидеться с родными, разбежались по клубам, скверам и пиццериям.

Маришка тоже поскакала в общагу собираться на танцульки, справедливо полагая, что тратить вечер пятницы на сидение над учебниками – ничем не оправданное расточительство своей молодости. Я с ней не была согласна в этом вопросе, быть может, от того, что, в отличие от подружки, у меня нет парня; а может, я просто отличаюсь от своих однокурсников сознательностью и обостренным чувством ответственности. Последний вариант тешил мое самолюбие гораздо больше.

Вместе с этой мыслью пришло воспоминание об обвинении меня в безответственности моим братом. Вовка старше меня на пять лет, но в свои двадцать три он и впрямь вызывает большое уважение. Он заменил мне родителей, и в частности мать, которая четыре года назад познакомилась в интернете с каким-то иностранцем и переехала к нему жить в Амстердам. О детях она благополучно забыла, полностью завертевшись в водовороте новой страсти. Не знаю, как сложились их отношения – весточки о себе она не подала ни разу, даже открыток не присылала на праздники.

Отца своего я и вовсе никогда не видела. Почему? Очень просто: с Вовчиком папы у нас разные. Родители развелись, когда ему было четыре. Мать пустилась во все тяжкие, закрутила роман с одним мужиком, привела его в дом и велела Вовке называть его папой. Однако скоро она забеременела, и отчим, ничего не говоря и не объясняя, собрал свои пожитки, уместившиеся в одной дорожной сумке, и был таков. Аборт делать оказалось уже поздно. Так и появилась на свет я. Не отличавшаяся особым материнским инстинктом мама мало мною занималась, устремив все свои силы и таланты на устройство собственной личной жизни, и «отчимы» сменялись в нашей двушке с завидной регулярностью. Наверное, только благодаря этому мы с Вовкой и сплотились. Когда же сбежала в Нидерланды мама, на нем повисла задача обеспечивать себя – тогда второкурсника на факультете информационных технологий и программирования – и меня – четырнадцатилетнюю сестру-школьницу. День его был забит под завязку: с девяти до пяти – пары, вечером зарабатывал на автомойке в ночную смену, улучая краткие моменты, чтобы выполнять домашние задания. Учился он тогда тоже в Ростове. Я же жила одна в нашей квартире под присмотром тети Маши, моего крестного – дяди Жени и соседки по лестничной клетке Зинаиды Марковны – строгой сухопарой женщины, работницы районного исполкома. Так что, одной мне было в квартире не страшно. В случае чего – всегда могла позвонить родственникам или побежать к ответственной и активной соседке. А вот чтобы не быть обузой для старшего брата, которого я очень любила, жалела и, в какой-то мере, боготворила, я старалась есть как можно меньше, экономила продукты и деньги, которые он мне присылал, никогда не требовала новых нарядов, до последнего донашивала старые свитера и ботинки и никогда не устраивала истерик из-за того, что мы не могли позволить себе покупку новой школьной сумки или красивых дорогих тетрадей.

Оберегая его нервы и финансы, я самостоятельно окончила школу, поступила в университет, получила стипендию. И ныне продолжаю усердно заниматься, чтобы сдавать все сессии, не прибегая к взяткам, хотя сама я, как староста, перед каждым экзаменом регулярно составляла список одногруппников, желающих проплатить сдачу того или иного предмета, собирала с них необходимую сумму и вручала преподавателю. Меня в этом списке не было ни разу.

Вовка, конечно, понимал, что и я стараюсь эти четыре года, поэтому отношения у нас сложились нежно-дружеские.

Я потерла глаза и оглянулась вокруг. В читальном зале никого не было, кроме меня и Ираиды Степановны. Часы на стене показывали полвосьмого. Я поймала на себе взгляд библиотекаши, который словно говорил: «Имей совесть, иди в общагу, отдохни. Пятница. Нормальные люди в это время вовсю тусят, а не маринуют честных библиотекарей на рабочем месте».

Я вздохнула, сгребла в охапку конспекты, учебники и методички и подошла к столу Мурены, – так называли Ираиду Степановну абитуриенты. Наверное, за выжидательное выражение строгих глаз.

Она занесла в мой формуляр названия книжек, я поставила подпись и вышла на улицу, собираясь продолжить работу над ними в нашей с Маринкой комнате. Интересно, она уже ушла? Наверное, да. Посижу спокойно в одиночестве над учебником по психологии за чашечкой кофе и сигареткой. Благодать!

Я пошагала по узкой плиточной дорожке к своему корпусу общежития. В гудящей голове до сих пор вертелись всяческие правила и определения из книжек. Даже в чудесных весенних сумерках уставший мозг не мог расслабиться – сказывались напряженные месяцы беспрерывной зубрежки.

Вот и фонарь над дверью общаги появился в поле моего зрения. Совсем скоро я плюхнусь на свою койку с панцирной сеткой и немного отдохну, прежде чем опять начну штурмовать взятые в библиотеке пособия.

Вдруг слева от меня, словно вырвав из глубин этих раздумий, послышался негромкий стон. Я споткнулась от неожиданности и посмотрела на пышные кусты еще не расцветшего, но уже обзаведшегося зелеными свежими листочками жасмина. Уже было совсем темно, и было трудно что-то разглядеть, но я поняла, что это не какая-то пьяная парочка студентов копошится в кустах. Возни не было. Я напрягла зрение и поняла, что на земле в кустах лежит лишь один человек, черный силуэт которого безошибочно принадлежал мужчине, причем высокого роста. Я сначала испугалась, что это грабитель. Однако человек не шевелился, лежа навзничь на еще промозглой весенней почве. Наверное, пьяница. Но как его занесло в студгородок? Или это кто-то из наших? Чтобы убедиться, я шагнула вглубь кустарника и пригляделась к чертам лица молодого мужчины, который – было понятно даже в темноте – не являлся студентом нашего ВУЗа. На вид ему было около двадцати пяти – двадцати шести лет. И он совершенно не был пьян: одежда оказалась чистой и дорогой, да и запаха алкоголя и близко не было, только едва уловимый аромат мужского парфюма, и еще чего-то смутно знакомого. Казалось, мужчине было плохо. Он лежал на спине, с закрытыми глазами и, похоже, даже не заметил, что рядом с ним кто-то стоит.

– Эй, вам плохо? – негромко окликнула я.

Он резко открыл глаза, но, видимо, с трудом различал, что происходит вокруг.

– Вам плохо? – отшатнувшись от испуга, так же в полголоса повторила я.

Он что-то промычал в ответ, но я не разобрала ни слова. Я присела на корточки, чтобы расслышать его слова:

– Что?

– Помогите… – с трудом прошептал он пересохшими губами.

– Что с вами? Погодите, я сейчас вызову «скорую»!

– Нет! – мужчина, не смотря на слабость, вдруг резко схватил меня горячей рукой за запястье. – Нет, не надо, пожалуйста.

– А что с вами? Чем я могу помочь?

– Воды… попить…

– Вода, вода… – забормотала я, роясь в сумке. – Должна быть… Вот!

Я вытащила маленькую бутылочку минералки без газа, в которой оставалось около половины.

Мужчина с усилием приподнялся на один локоть, и в свете фонаря, пробивавшемся сквозь ветви жасмина, я заметила, как на правом плече его весенней куртки блеснула кровь. Он, скривившись от боли, потянулся травмированной рукой к бутылке.

– Я помогу, – вызвалась я и поднесла горлышко бутылки к его губам.

В считанные мгновения он осушил ее и задышал гораздо свободнее:

– Спасибо.

– Что случилось? – почти требовательно спросила я.

– Небольшой инцидент, – сказал он, посмотрев, наконец, на меня осознанным взглядом. – Нарвался в одиночку на своих недоброжелателей. Один против пяти вооруженных парней – неравный бой, не находите?

– Вас подрезали?! – ахнула я.

– Если бы не удалось убежать, убили бы наверняка… – словно что-то прикидывая в уме, произнес он.

– Убили бы?!

– Совершенно верно. У меня в правой руке две пули. Я потерял уже немало крови, поэтому выбился из сил. Даже не понял, как здесь оказался… А я, кстати, где?

– Это студгородок, – пояснила я, глядя на него широко распахнутыми глазами. – Вам срочно нужна помощь врача…

Парень сел.

– Нельзя мне к врачам. Меня быстро найдут в больнице. И добьют. Мне сначала надо связаться со своими ребятами, а пока нельзя никуда высовываться.

– Но… У вас же ранение… – пробормотала я, лишь где-то в самой глубине подсознания удивляясь тому, что среди бела дня в центре Ростова вообще могли стрелять.

– Точно. И поэтому мне очень повезло, что меня нашла именно ты. Думаю, у тебя как у любой девушке, в сумочке непременно найдется зеркальце и маникюрные ножнички… или щипчики для бровей – тоже сойдут. Я сам вытащу пули.

Меня пробрала дрожь от воображения подобной картины.

– Еще было бы неплохо чем-нибудь перевязать… – продолжал он.

– Вообще-то, нет, – я даже слегка сконфузилась от того, что в моей сумке нет обычных для всех девушек предметов, в том числе зеркала, поскольку смотреться в него и подправлять макияж мне совершенно некогда. – Не ношу с собой подобных вещей. Но у меня все есть в комнате. И бинты тоже есть… Только здесь мы ничего не увидим.

– Верно. Но не садиться же на лавочке под фонарем с таким занятием…

– Угу, – задумчиво протянула я. – Ладно, я тебе помогу, – решительно сказала я, тоже переходя на «ты».

С чего я решила ему помогать, я и сама не знала. Что я о нем знаю? Ничего, кроме того, что он как-то связан с «криминальными» личностями. Недоброжелатели у него, видите ли, есть! И к чему мне эти проблемы? Черт его знает! Но раз сказала «А», говори и «Б»! Взялась помогать – помогай до конца.

– Давай проведу тебя в общагу. Избавишься от пуль, и можешь быть свободен.

– А сможешь?

Я достала телефон и набрала номер Маринки.

– Да? – весело промурлыкала она в трубку.

– Мариш, ты еще в общаге?

– Да, но уже обуваюсь. Сейчас уйду. Меня уже девчонки ждут. А что? Неужели надумала присоединиться?

– Уж этого ты от меня, наверное, никогда не дождешься, – нервно улыбнулась я. – Но мне нужна твоя помощь. Можешь очистить вход ненадолго? Ко мне брат приехал. Он, правда, по работе, но мы давно не виделись, да и денег на гостиницу нет. Хочу его к себе провести. А ты же знаешь нашего коменданта: заставит тест на ДНК проходить!

– О чем разговор! Нет проблем, – весело отозвалась подружка. – Сейчас немного пошумим!

Я спрятала мобильный в сумку.

– Подняться можешь? – спросила я раненного.

– Да. Спасибо, – он поднялся на ноги, поддерживая раненную руку и прижимая ее к телу.

– Ничего. Людям помогать надо, – сказала я, скорее всего, сама себе.

– Даже незнакомым? – спросил он, следуя за мной к общаге.

– Да. Я, конечно, о тебе ничего не знаю, но, думаю, ты не причинишь мне вреда в благодарность за помощь?

– Что ты! – улыбнулся он неожиданно очень красивой и притягательной улыбкой. – Правду говоришь: ты ничего не знаешь обо мне, а я вполне в состоянии материально отблагодарить тебя за человеколюбие.

– Я не только человеколюбива, но и не страдаю жаждой наживы, – хмуро ответила я, не оборачиваясь.

– Извини, не хотел тебя обидеть. Просто и впрямь не так часто встретишь человека, готового помогать незнакомцу. Я лишь имел в виду, что можешь рассчитывать на мою благодарность и ответную помощь в случае чего…

– Стой тут, – оборвала я его и заглянула в вестибюль общежития. Коменданта на месте не было, видимо Маришка уже исполнила обещанное.

Я ухватила мужчину за куртку и быстро потянула за собой по коридору. Откуда-то со второго этажа доносился шум, громкие голоса и невероятная суета. Мы добежали до середины длинного коридора и скрылись в нашей с Мариной комнате.

– Садись, – я легонько подтолкнула его к своей аккуратно заправленной кровати, заметив, что с его появлением комната как будто уменьшилась – гость был высокого роста, широкоплечий, в черной куртке.

Я снова достала мобильный:

– Мариш, спасибо, мы вошли. Что ты там устроила? Такая суматоха!

– Да я замок в Риткиной комнате подожгла, – хихикнула Маринка, имея в виду свою заклятую соперницу и задаваку Маргариту Котову. – Так что можешь даже не считать себя моей должницей! Мне это было в радость!

Я тоже засмеялась.

– Ладно, пока! Увидимся завтра! – завершила она разговор. – Не жди меня! Буду утром, не раньше!

Я бросила взгляд на сидящего на моей кровати молодого мужчину с красивым – при ближайшем рассмотрении – лицом и, вздохнув, принялась вынимать из ящика стола бинт, вату, йод, зеленку – все, что было. Затем положила все это на тумбочку у кровати, из косметички изъяла пинцет.

– Ну что, готов? – деловито спросила я у неожиданного визитера, который с интересом наблюдал за всеми моими движениями.

Я скинула легкий весенний плащ и повесила на вешалку. Переобула тапочки, затем вымыла руки под допотопным краном у двери – единственное и даже эксклюзивное удобство в нашей комнатушке, переделанной из какой-то подсобки, наверное. Душ, туалет, кухня – располагались в конце коридора, и кроме нас с Мариной никто не мог похвастаться даже краном в комнате.

Я приставила к кровати деревянный стул – прямо напротив потерпевшего. Лишь сев и взглянув в неправдоподобно красивое мужское лицо, я внутренне призналась себе, что за всей этой суетой и быстротой моих движений скрывается подспудно разрывающее меня сомнение: зачем я вообще его сюда привела, зачем ввязалась?!

– Готовься, – сухо сказала я, но мои глаза явственно выдавали мой страх перед предстоящей операцией.