– Что это? – Я вложил в голос весь тот холод, что окружал наш экипаж и царил у меня в душе.
– Понимаю, как это звучит, но это не то, что вы подумали, – устало и расстроенно пробормотала моя невестушка.
– То есть это не яд? – Я скрестил руки на груди, зажав пузырёк под мышкой.
– Почему? – удивилась нойлен Берген, превосходно держа лицо. – Яд. Нет, может, и не яд. – Она качнула рукой якобы в неопределённости. – Я точно не уверена.
– Вам его подбросили? – подсказал я.
– Зачем? Нет. Я сама положила его в ридикюль.
– Вам дали его для меня? – давил я.
– Нет, конечно, для меня! – возмутилась Эмили.
– Вы собираетесь отравиться?!
– С ума сошли?!
– Нет, но чувствую, скоро сойду. Откуда у вас этот флакончик?
– Мне его дал бывший жених, – сложив руки на коленях, как положено приличной нойлен, отрапортовала она.
Я не смог сдержать смешок:
– В смысле: «Не доставайся же ты никому?»
– Нет, он хотел, чтобы мы выпили яд вместе. Как Кай и Герда в этой новомодной пьесе! Я считаю, его нужно запретить!
– Яд?!
– Произведение запретить!
– Произведение-то тут при чём? – Я снова потерял нить разговора.
– Её всякие идиоты читают!
– Никто не может запретить идиотам читать, – поделился я.
– …а потом думают, что умереть в знак протеста – это очень красиво!
– Ещё сложнее запретить идиотам интерпретировать прочитанное.
– И что самое обидное, пьеса вообще не об этом! – вспыхнула Эмили.
– А о чём? – стало любопытно мне.
– О том, что какой-то фьорд не должен стоить жизни людей!
– Какая свежая интерпретация!
– А о чём ещё? Они, эти две семьи, двести лет спорили из-за какого-то клочка земли, убивали друг друга и никак не могли достичь мира.
– …А надо было всего лишь убить себя. Выпить яду. Желательно всем. И всё! Полный мир!
Мой дурной характер – это моя ноша. И я её несу. И она. Меня несёт.
– Вы надо мной издеваетесь, – констатировала Эмилия, но, что удивительно, без обиды в голосе. – Я хотела сказать, что только смерть детей заставила их задуматься о том, что семьи можно было просто объединить и владеть фьордом вместе. И никому не пришлось бы поступаться своей гордостью. Все были бы живы и счастливы.
– Эмили, дорогая, вы так юны и простодушны! Это пользоваться чем-то можно вместе, по договорённости. А владеть может только один. Такова природа власти.
– Мне, например, совершенно неинтересно чем-то владеть! – возразила моя горячая невестушка.
– Всё верно! Именно так это и работает. Владеет, в конце концов, тот, кто боролся за свою кость упорнее других. Когда все другие уже сказали, что им она совершенно неинтересна.
– Вам, конечно, виднее, – фыркнула нойлен, как северный олень на несолёный хлебушек. – Вы же её получили!
– Кость? – Я изобразил живейшее удивление.
– Власть!
– Дорогая моя, – это «моя» наполнило рот сладостью и терпкостью дикого мёда, – Эмилия. Должен вас огорчить. Я не обладаю властью. Я, выражаясь вашими словами, Левый Ботинок власти.
Конечно, я слегка утрировал. Властью я обладал. Но вряд ли в том смысле, в каком она представлялась юной нойлен. Или ноффу Броквисту, если он всё же стоит за моей милейшей невестой. Хотелось бы, чтобы нет. Но мир несправедлив, и ему нет никакого дела до наших желаний.
Если ты чего-то хочешь, не жди, что кто-то тебе это подарит.
Возьми сам.
Эмилия задумалась, глядя в окно.
Жаль.
Я надеялся, что вопросы власти и моего места в ней её волнуют меньше.
– То есть в этой истории не могло быть хорошего конца? – неожиданно прервала она молчание.
…Что, правда не волнует?!
– Хорошего конца для кого? – уточнил я. – У каждого своё представление о его хорошести.
– Для Кая и Герды?
– Для Кая или для Герды? Вы уверены, что они хотели одного и того же?
– Но ведь автор хотел же что-то сказать этой трагедией! – в очередной раз вспыхнула Эмилия.
– Автор этой трагедией хотел рассказать трагедию. – Я развёл руками.
– В вас нет романтики! – обвинила меня нойлен Берген, и я всё же рассмеялся.
Отерев глаза от выступивших слёз, я продолжил:
– Ну да. Я бы не стал хранить в память о бывшей бутылочку с ядом, – и вновь чуть не рассмеялся.
– Я и не собиралась хранить!
Вот теперь я её всё же задел, судя по оскорблённым ноткам в голосе.
– А зачем же вы забрали яд с собой?
– А что мне с ним нужно было делать? – вскинулась недовольная девушка.
– Выбросить.
– Чтобы кто-то подобрал?
– Отказаться.
– Чтобы он выпил его, как и грозился, в одиночестве?
– Оставить дома?
– Нэрр Эльдберг, вы что! Это ещё хуже, чем выбросить! И вообще, как вы себе представляете? Я подхожу к нэйре Оде, отдаю пузырёк и проникновенно шепчу: «Храните это для меня!» – На этом месте монолога я неприлично хрюкнул. – Да даже просто «Храните это!» Это же было бы всё! Высший свет содрогнулся бы от скандала!
– Могли бы спрятать.
– Да-да. Просто подумайте, что бы случилось, если бы нойлен Хильда его нашла?
– Ну не выпила бы она его!
– А вот это ещё вопро-о-ос, – протянула Эмили, многозначительно качая указательным пальцем. – Мало ли что тут написано. Вот вы уверены, что внутри яд?
Я помотал головой. Сегодня я потерял всякую уверенность в чём бы то ни было.
Кроме уверенности, что тринадцатый мой брак обещает быть нескучным.
– Вот! А что, если я специально написала это на чём-то очень ценном, лишь бы запутать любезную сестрицу?
– Бред!
– Нэрр-герцог, вы собираетесь жениться в тринадцатый раз, а рассуждаете так, будто первый раз замужем. Ой, женаты, в смысле! В общем, я решила, что лучше взять такой ценный подарок с собой. Вдруг пригодится?
И я снова не мог сдержать смех.
– Вдруг враги, а вы при яде, – подсказал я. – То есть яд при вас, я хотел сказать.
– Зачем сразу «враги»? Может, крысы? У вас, нэрр-герцог, в поместье есть крысы?
– Крысы, нойлен Эмили, есть везде!
Уж кому это знать лучше, нежели Левому Ботинку власти?
– Вот! Я уже во всеоружии! – обрадовалась невеста с видом: «Вот какая я хозяйственная!»
– А если там не яд?
– На крысах и проверим. Если вымрут – значит, яд. Если станут активно размножаться – то приворотное зелье.
И тут сани встали. Незаметно за разговором мы доехали до храма.
Последняя фраза Эмилии крутилась в голове, не желая оттуда вытряхиваться. Это плохо, что она там появилась. О таком даже думать постыдно. Я всё же не стар. Не глуп. И не страшен. А что двенадцать браков за спиной, так зато какой опыт!
Должен же я сам справиться?
Но подлая мыслишка о приворотном зелье продолжала буравить мозг.
Ладно.
Это уж совсем на самый крайний случай.
Который после крайнего.
Экипаж у нэрр-герцога оказался хорош! Тёплый, с удобными мягкими скамейками. Сиденья были широкими, но мой будущий супруг любезно устроился напротив, а не рядом, как любил сидеть ной Олли. Ёнклиф непременно старался удерживать мою ладонь в своих склизких лягушачьих лапках. Хорошо, что мне удалось от него избавиться. Правда, посредством другого брака. Но должна согласиться с отцом: нэрр-герцог не так ужасен, как казался сначала. По крайней мере, на фоне других мужчин, которые проявляли ко мне интерес за последние два года.
И даже хорош.
Ведь что-то заставляло девушек благородного происхождения снова и снова выходить за него замуж? Не у всех же было такое безвыходное положение, как у меня? Значит, они тоже заметили у жениха какие-то достоинства. Мне не показалось.
Я посмотрела в окно. В наступивших сумерках храм Хингвера сиял магическими огнями. Свет чудесным образом рассеивался в падающих с неба снежных хлопьях, а потом оседал на крыше, барельефах, арках, карнизах и наличниках. В белом кружевном убранстве храм казался таким нарядным, словно это он был сегодня невестой.
Сани стояли.
Мы сидели.
И молчали.
Нэрр-герцог смотрел на меня испытующим взглядом.
– Вы готовы, нойлен Эмили? – наконец спросил меня он.
– В смысле?
– Войти в семейную жизнь?
– Если судить по брачному возрасту, я уже пять лет как готова, – вздохнула я. – Вы не решаетесь, потому что вас пугает число?
– Я не решаюсь?! – возмутился нэрр Эльдберг. – Я просто не верю, что всё это действительно происходит со мной, – неожиданно признался он.
– Я тоже. Пойдёмте уже проверим. В храме нам скажут точно.
– Какая вы целеустремлённая! – хмыкнул герцог, открыл дверцу, выбрался и подал мне руку.
– А чего ждать? – Я вложила свою ладонь, и вокруг неё сомкнулись крепкие горячие пальцы.
Он сжимал не больно, но крепко.
Так крепко, что не вырваться, вдруг мелькнула у меня мысль.
Я решила непременно к ней вернуться.
Сразу после церемонии.
Жених обернул мою руку вокруг предплечья и повлёк к входу. И я успокоилась. Я так долго тянула других за собой, что теперь, ощутив, как меня несёт течением чужой воли, могла расслабиться и отдохнуть.
Внутри храм выглядел ещё светлее, чем снаружи.
– Нэрр-герцог, вы решили сделать церемонию совсем закрытой? – уточнил подошедший к нам жрец. Он был в традиционном для служителей Хингвера тёмно-зелёном одеянии в пол, а седые длинные волосы прихвачены золотым обручем с изумрудом. – Мне следует хранить её в тайне?
– Ни в коем случае! – возразил мой будущий супруг, снимая с моих плеч шубу и отдавая её служке. – Непременно сделайте завтра оглашение.
Мы шли к стене, по которой с неторопливым журчанием стекала вода. Перед ней на небольшом возвышении стояла золочёная подставка с огромным фолиантом, украшенным шитьём и камнями.
– Дети мои, – обратился к нам с нэрр-герцогом ходи Магнус. – Сегодня мы собрались, чтобы скрепить ваш союз благословением…
Он продолжал говорить полагающиеся речи. По тону было очевидно, что священные слова стали для него чем-то вроде стишка, что рассказывает гостям маленький ребёнок. Произносит слова, не вдумываясь в их смысл, и зачастую даже не понимает, что они означают.
То есть ходи Магнус, конечно, понимает. Но не задумывается.
Нэрр-герцог, который слушает их в тринадцатый раз только применительно к себе (а ведь он и гостем бывал на свадьбах), тоже вряд ли вслушивается в произносимое. Вместо этого он бросает взгляды на меня и наверняка размышляет о чём-то, очень далёком от церемонии.
И даже я, участвуя во всём этом впервые, совершенно равнодушна к словам жреца, потому что через полгода надеюсь обрести свободу. Не честнее ли было бы нам всем сказать: давайте мы будем считаться мужем и женой, и поехать по домам? Сколько времени бы сэкономили!
Но нет.
Мы рабы уСЛОВностей. Нам важно сказать слова, даже если мы не вкладываем в них никакого смысла.
Будто это что-то меняет.
– Объявляю вас мужем и женой, и да благословит ваш союз божественный пахарь Хингвер! – наконец добрался жрец до главного. – Поцелуйтесь, дети мои!
Я повернулась к своему супругу. Однажды мне уже приходилось целоваться. Ной Олли так вдохновился представлением по новому творению его обожаемого Вилли Сказкаарда, что по дороге из театра полез ко мне со своими лобызаниями. Было слюняво и противно. Меня чуть не вырвало, если честно. Я напомнила ною Ёнклифу, что мы должны быть чисты и целомудренны. К счастью, этого хватило.
Я закрыла глаза и настроилась терпеть. Всё же он – мой муж. Ему теперь можно всё.
Но моего рта лишь коснулись сухие губы герцога.
И всё!
Я открыла глаза и встретилась с насмешливым взглядом нэрра Рауля.
Улыбаясь, он взял мою руку в перчатке, поднёс к губам и коснулся ими моего запястья. На коже остался гореть влажный след его поцелуя. Я невольно задумалась, как это было бы, если бы меня поцеловали так, как сейчас – мою руку.
– Идёмте, дорогая Эмили. Нас ждёт экипаж. – Он будто невзначай провёл по атласной поверхности перчатки, будоража незнакомыми ощущениями.
И я пошла, впервые не зная, чего ждать от будущего.
Моя новоявленная супруга выходила из храма растерянной. За наше непродолжительное знакомство я уже настолько свыкся с решительной Эмилией Берген, что смущённая Эмили Эльдберг была прямо как бальзам на моё израненное за день самолюбие. Теперь это совершенно другой человек, убеждал себя я. Всё, что было в её жизни, включая идиота-жениха и безалаберного папашу, осталось там, в прошлом.
Как и мои двенадцать бывших жён.
Снегопад засыпал белым покрывалом всё былое. Как чистый белый лист, он звал написать совершенно новую историю. Я раскрыл ладонь, сам открываясь этому преображению, и поднял взгляд в синее от огней храма небо.
– Ой, смотрите, у вас семь снежинок на ладони! – восторженно воскликнула Эмилия. – Загадывайте скорее желание, пока они не растаяли!
Я опустил взгляд. На ладони, будто красуясь кристалликами, лежали огромные снежинки. Я дохнул на них холодом, хвастаясь своим магическим даром.
– Так нечестно! – неожиданно расстроилась моя жёнушка.
– Почему? Если ты хочешь, чтобы твоё желание исполнилось, не надейся на удачу. Бери дело в свои руки! – подмигнул я и увлёк её к саням.
Ну что ж, половина дела сделана. Жена у меня есть, и теперь нэйра Эмили так просто от меня не сбежит. Однако до исполнения моего желания нам эту белоснежную целину ещё пахать и пахать…
– Милая моя Эмили, вы, наверное, голодны? – спросил я, когда мы оказались в экипаже. Я так и не рискнул сесть рядом с ней. Или просто ещё не нагляделся.
– Не уверена.
– Вы не знаете, хотите ли есть?
– А это важно?
– Да вы можете просто ответить?!
Что сложного? Простой вопрос. Он требует простого ответа. Либо да, либо нет. Но нет, нэйра насупилась, отвернувшись в окно.
Я выдохнул, успокаиваясь.
– Эмили, я спрашиваю не просто так. Сейчас мы заедем ко мне домой, я возьму то, что необходимо в дорогу, и мы отправимся в Драгаард.
– Но туда же сутки ехать? – Эмили перевела на меня потрясённый взгляд.
– Пользуясь вашими же словами про «начнём», раньше сядем, – я показал рукой на внутреннее убранство экипажа, – раньше выйдем. В моём поместье. У вас есть возражения?
Она помотала головой.
– Нет. Просто… – Она неуверенно огляделась. – Ну… первая брачная ночь…
Я хохотнул:
– Вам так не терпится?
На лице моей супруги (в душе почему-то всё ликовало от этих слов) мелькнуло намерение снова обидеться, но, видимо, любопытство победило.
– А разве вы не для этого женились? – спросила она.
– Не для чего? – Сложно было не подразнить такую благоразумную жёнушку.
– Ну… не ради первой брачной ночи?
– Так она же всего лишь раз, – обратился я к здравому смыслу.
– Не скажите, не скажите… – возразила Эмилия, хитро глядя мне в глаза. – У вас она будет уже тринадцатой.
– Эмили, дорогая, не хотите ли вы сказать, что думаете, будто я женюсь ради самого процесса?
– А что, могут быть какие-то другие причины? – Она задрала бровки домиком. – Я думала, вам разнообразие нравится. А так как вы человек занятой, решаете вопрос самым простым способом…
– Ничего себе «простой способ»! – Я вспомнил, чего мне стоил каждый брак. А потом – его расторжение.
– Я ничего сложного не увидела. – Эмилия развела руками.
Туше! Тут возразить было нечего.
– Поэтому и рассчитывала на развод через полгода, – продолжила она, глядя мне в глаза.
А вот здесь удержать лицо оказалось неожиданно сложно.
– Эмили, мы ещё даже пожениться не успели…
– Успели.
– Ладно, успели, но, так сказать, не до конца… – хмыкнул я, хотя разговор, в общем-то, был совсем невесёлый. Неприятный – точно. – Так вот. Почему вы постоянно возвращаетесь к теме развода? С чего вы взяли, что не сможете стать мне подходящей супругой?
– А что, это обязательное условие? – задумалась она, и это мне совсем не понравилось.
Мне пришлось взять паузу и обдумать всё услышанное с самого начала.
О проекте
О подписке