Окна автобуса были открыты, и с каждым поворотом нарастала свежесть. Лулу объяснила, что это уже ощущается дыхание моря. Ника закрыла глаза, и вся отдалась движению. На какое-то время ей даже показалось, что она парит в душистой невесомости. Девочка стала предполагать, какие ароматы витают в воздухе. В Интернете она прочитала, что в Китае растут всякого рода пальмы, имбирные деревья, многочисленные орхидеи, тот же жасмин и даже раффлезии. Их еще называют трупными лилиями из-за мерзкого запаха разложения, которые источают их крупные и очень красивые венчики. Хорошо, что на склонах скал эти цветы явно не росли, поскольку дышалось легко и с удовольствием. Можно было, конечно, спросить у Лулу, чем так прекрасно пахнет, но Ника неожиданно впала в такое состояние безмятежности и блаженства, что говорить ей было лень. На какое-то время девочка даже задремала. Очнулась тогда, когда Лулу громко призвала всех к вниманию и объявила, что автобус приближается к курорту Ялонг Бэй, что в переводе означает «желтый дракон». Она рассказала, что дракон – это символ императора, а также он символизирует в Китае добро, процветание и мир. Многие китайцы верят в то, что драконы – это их прямые предки, что человек произошел от драконов, которые основали цивилизацию на Земле и были первыми разумными существами. Потом они нашли себе другой мир для жизни, но ушли не сразу. Долгое время драконы оставались на Земле и учили первых людей ремеслам и наукам. В настоящее время все драконы находятся в ином мире и благополучно там существуют, однако они могут появляться в мире людей, если их позвать или если они сами того захотят.

Ника подумала, что если вдруг попадет в какую-нибудь нестандартную или, что еще хуже, опасную ситуацию в Китае, непременно попробует позвать какого-нибудь маленького дракончика. Пусть поможет, раз уж драконы такие замечательные существа.

Когда подъехали к отелю «Золотой бамбук», было уже очень темно. Ника, вздремнувшая в автобусе, опять оказалась бодрее своих спутников.

– Честно говоря, я уже еле передвигаю ноги, – сказал Николай Иванович. – По нашему времени дело уж к утру идет, а толком поспать ни в самолете, ни в автобусе я так и не сумел. Ох уж эти часовые пояса…

– Да, я тоже чуть живой, – согласился Стас.

Ника же изо всех сил крутила головой, но в бархатной темноте толком разглядеть хоть что-то ей не удавалось. В метре от освещенной дорожки уже ничего не было видно.

Двухкомнатный номер отеля был очень просторным, с балконом во всю стену. Возле входа на него стоял изящный плетеный диванчик, похожий на старинную козетку^[2]. На нее тут же плюхнулся Стас и, устало вытянув ноги, заявил:

– Я буду спать здесь! Вы меня больше никуда не сдвинете!

– Брось, Стас! Гляди, какие тут огромные кровати… – Николай Иванович проверил на мягкость матрасы и сделал вывод: – Годится! – и опять обратился к парню: – Ты, конечно, как хочешь, а я ложусь сюда. Обожаю хрустящее постельное белье!

Стас нехотя сполз со своей «козетки», цапнул из вазочки, стоящей на столе, какой-то фрукт, укусил его, скривился, сказал, что этот неопознанный объект слишком кислый для его нежного организма, бросил его обратно в вазу и сообщил:

– Чур я в душ первым, если, конечно, наша дама не возражает!

Ника, которая в это время осматривала вторую комнату, поменьше той, где устраивались отец со Стасом, разрешила ему занять душ. Кровать в этой комнате тоже была такой огромной, что на ней спокойно могли бы уместиться три человека. Выход на лоджию из комнаты также был, и рядом даже стояло плетеное кресло, но обычное, спать в нем было невозможно, да Ника и не собиралась. И ее уже манила чистая, мягкая постель, даже несмотря на то, что, в отличие от своих спутников, большую часть пути из России до самого отеля она проспала.

Утром Нику разбудил отец:

– Вставай, соня! Мы со Стасом давно на ногах! Через полчаса – завтрак в ресторане отеля! Прихорашивайся побыстрей!

Ника надела светлые хлопковые шорты и ярко-оранжевый топик, провела по коротким пышным волосам щеткой и на минуту задумалась: краситься или нет? Вспомнив вчерашнюю духоту на улице, решила не краситься: хороша же она будет, если вдруг косметика потечет. С другой стороны, в отеле, где вовсю работают кондиционеры, прохладно… В конце концов компромиссный вариант был найден. Ника намазала губы гигиенической помадой с перламутровым эффектом и чуть-чуть подкрасила ресницы. Всмотревшись в зеркало, она осталась вполне довольна собой и вышла из комнаты к своим мужчинам со словами:

– Я готова.

Отец чмокнул ее в щеку, а Стас поднял вверх большой палец и сказал:

– А тебе идет этот цвет! Ты как апельсинка!

Парень уже отвернулся от нее и направился к двери, а Ника ошеломленно стояла посреди номера. Она не собиралась производить впечатление на Стаса, совершенно не рассматривая его как возможного романтического героя. А почему, собственно говоря? Разве он не в ее вкусе? Пожалуй, он очень даже неплохо выглядит: высокий, тоже пышноволосый, как она сама, с яркими карими глазами. Он, пожалуй, несколько худоват, ему бы мускулатуру нарастить – и тогда будет полный порядок. Это нетрудно, было бы у него желание… Так, может быть, сама судьба свела их вместе не на какой-нибудь банальной дискотеке или на питерских улицах, а в Китае, в самой Поднебесной? Надо бы приглядеться к Стасу повнимательней, разобраться, что он за человек, и тогда… А что тогда? Да все! Все! Тогда они вернутся из поездки большими друзьями, а может быть, даже…

– Дочь! Ты что там застряла? – до девочки донесся из коридора голос отца.

Когда Ника выскочила из номера, первым делом столкнулась с идущим мимо молодым человеком.

– Осторожней нельзя?! – недовольно буркнул он, а потом изумленно воскликнул: – Томилина? Ты? Вот так встреча!

Ника подняла на парня глаза, и ей показалось, что из-под ног уходит пол отеля. Перед ней в снежно-белой майке и таких же белых шортах стоял Глеб Долинский собственной персоной, загорелый и красивый, как киноактер.

– Не может быть… – проговорила ошеломленная девочка.

– Да! Я и сам не поверил бы, если бы кто рассказал! – воскликнул Глеб. – На питерских улицах не встречаемся, а тут… нате вам…

Подошедшему к ним отцу Ника сказала:

– Папа, познакомься! Это мой одноклассник, Глеб Долинский! Такая удивительная встреча!

Улыбающийся Николай Иванович представился, пожал руку однокласснику дочери и спросил:

– Ты тут, конечно же, с родителями?

– Да! Они уже ушли в ресторан, а я… задержался, в общем…

– А вы давно в Китае?

– Шестой день.

– А надолго приехали?

– На десять дней! А вы?

– А мы только на неделю…

– Это ничего! Тут столько экзотики, что я уже за эти шесть дней дико устал от смены впечатлений! Так что, думаю, вам недели вполне хватит!

– Ну… а в общем и целом тебе здесь как? Нравится?

– А то!

– Тогда, бывалый турист, показывай нам, куда идти на завтрак!

По пути в ресторан Николай Иванович продолжал задавать Глебу вопросы по организации отдыха в отеле, но Ника плохо слушала как вопросы, так и ответы Долинского. Она бросала взгляды на Глеба, и у нее тревожно билось сердце, а губы, только что намазанные увлажняющей гигиенической помадой, почему-то уже опять стали сухими и шершавыми. Она ведь только что решила для себя, что судьба намеренно столкнула ее в Поднебесной со Стасом, чтобы между ними завязались какие-то отношения, а теперь вдруг опять, откуда ни возьмись, взялся Долинский… Что это? Тоже судьба? И что же эта странная судьба хочет? Кто из молодых людей ею предназначен для нее, Вероники Томилиной? Как разобраться? Или никто не предназначен? Может быть, встречи с этими парнями вовсе не рок, а всего лишь результат череды случайных совпадений и ни к чему не приведут?

Ника подняла глаза на идущего бок о бок с ней Стаса. Его ответный взгляд заставил ее занервничать еще больше. Он был явно осуждающим. А за что ее осуждать? Что она такого сделала? Она хотела сказать молодому человеку, чтобы он перестал на нее так странно смотреть, поскольку она перед ним ни в чем не провинилась, но Стас вдруг сказал сам:

– Ты в него влюблена, да?

Чтобы потянуть время, Ника спросила:

– В кого?

– Не надо изображать непонимание! У тебя на лбу написана сумасшедшая любовь к этому… – Он кивнул на впереди идущего Глеба.

Ника хотела опять спросить «к кому?», но подумала, что это уже будет выглядеть совсем глупо, и сказала:

– Тебе-то что за дело?

– Мне тебя жалко – вот и все!

– Жалко? – Ника даже приостановилась в коридоре. – С какой стати?

– А с такой! Этот твой одноклассничек не может не видеть, что ты смотришь на него с диким обожанием. А раз видит и не реагирует, значит, ты для него значишь ровно столько же, сколько, к примеру, я!

– Ты?! – возмутилась Ника. – Да он тебя вообще не знает!

– Вот именно! Ему нет до меня дела, но и до тебя – тоже, хотя тебя он знает!

Ника нервно дернула плечом и поспешила вслед за отцом и Долинским. Мир вокруг нее расплывался от слез, застилающих глаза. Девочка изо всех сил их сдерживала. Во-первых, у нее были накрашены ресницы, и всем будет смешно, если она явится в ресторан с черными разводами на щеках. А во-вторых, она не должна плакать, и все! Зачем доставлять этим радость Стасу? Надо же, какой мерзавец! Второй день знакомы, а он уже считает себя вправе лезть в Никину личную жизнь, делать какие-то выводы, смеяться над ней и жалеть. Ничего у него не выйдет! Она больше не даст ему повода к такого рода издевательствам.

В ресторане Томилины со Стасом заняли столик рядом с Глебом и его родителями. Взявшая себя в руки Ника отметила, что одноклассник здорово похож на свою маму. Она у него очень моложавая, с глянцевыми завитками пшеничных волос и большими серо-голубыми глазами. Взрослые тут же начали разговаривать друг с другом, сначала о своих детях-одноклассниках, потом Николай Иванович начал расспрашивать Долинских, в какие места лучше купить экскурсии, что и где стоит посмотреть в первую очередь. Ника опять слушала плохо, поскольку ее мысли были заняты совсем другим. Она мучительно раздумывала о том, как ей достойно вести себя, когда придется встречаться в отеле с Глебом. Девочка почти не различала вкуса блюд, которые они взяли себе на завтрак. Даже мороженое с экзотическими фруктами показалось ей безвкусной холодной и неприятно жирной массой. Радостно-приподнятого настроения как не бывало. Стоит признать, что Стас кое в чем прав. Она вся дрожит от присутствия рядом одноклассника, а тому хоть бы что: он весел и… равнодушен. Если бы Ника вздумала напомнить Долинскому о том, как он приглашал ее в зимние каникулы кататься на лыжах, а сам не пришел на вокзал, он наверняка посчитал бы, что одноклассница на него клевещет. Разве мог он куда-то приглашать Нику Томилину, которая не вызывает у него никаких эмоций?

После завтрака Николай Иванович предложил в первый день прошвырнуться по территории отеля, чтобы посмотреть, как все устроено, а потом отправиться на пляж. Китайская экзотика подождет. Раз уж приехали к морю, непременно надо искупаться.

– Что такая кислая, дочь? – спросил он, изучающе на нее глядя.

– Так… Как-то мне не по себе… – начала мямлить она, а Стас вдруг сказал:

– Наверно, сказывается разница во времени. Я тоже сегодня чувствую себя точно так же, как однажды в раннем детстве, когда перекатался на карусели. – И он подмигнул Нике.

– Ну вы даете, молодежь! – удивленно воскликнул Николай Иванович. – А мне вот – хоть бы что! Я выспался и готов к покорению морей и… даже гор… если понадобится…

– Мы все равно пойдем изучать отель, папа! И искупаемся обязательно! – Ника постаралась произнести это как можно веселей.

Отель «Золотой бамбук» имел два совершенно одинаковых корпуса, отделанных камнем, деревом и именно бамбуком. За корпусами высились горы. Их вершины тонули в нежно-голубой дымке и казались ненастоящими. Создавалось ощущение декораций, написанных особыми, прозрачными красками.

– Долинские рассказали, что за корпусами находятся чудесный сад и какое-то удивительное озеро, – сообщил Николай Иванович и предложил: – Пойдемте посмотрим? Лулу, кстати, тоже советовала первым делом отправиться туда!

– Лулу? – удивилась Ника. – Когда?

– Как это – когда? Она же приходила в ресторан, когда мы завтракали, и предлагала на сегодня именно такую программу. Ну… чтобы мы отдохнули от перелета, подстроились к новому времени и хоть чуть-чуть загорели.

– Да? – Ника, занятая в ресторане своими горькими мыслями, Лулу даже не заметила. Зато сейчас она чувствовала, как ее настроение стало заметно улучшаться. Она кивнула отцу, Стас тоже согласился:

– Конечно, посмотрим.

От увиденных за отелем красот Ника чуть не задохнулась. Из рационально устроенного места для отдыха они вдруг попали почти в тропические джунгли. С веток деревьев свисали гирлянды цветов немыслимых для европейцев расцветок и величины венчиков.

– Вот это да! – выразил общее восхищение Стас. – Эти цветочки будто кто опрыскал акриловыми красками из баллончиков! Такие яркие!

– Ты посмотри, какие чудесные орхидеи между камнями! – тут же предложила ему Ника, забыв, что собиралась держать его на приличном расстоянии от себя, дабы не лез с ненужными вопросами и еще менее нужными выводами.

– А это именно орхидеи? – спросил Николай Иванович. – Никогда не видел раньше…

– Конечно, орхидеи, папочка! Посмотри! Они будто и не цветы, а… причудливые безделушки из атласа или фарфора! А еще они похожи на сказочных существ, на время принявших облик цветка! Может быть, они по ночам оживают!

– И что делают? – спросил Стас и расхохотался.

Ника сначала смутилась, а потом, глядя ему прямо в глаза, ответила:

– У них своя собственная жизнь, совершенно не похожая на нашу, понятно?

– Чего ж непонятного? Вот эти, сиреневые, наверняка превращаются в бабочек – очень уж на них похожи!

Ника не могла не согласиться:

– Возможно! А вот эти, малиновые, гляди, как дамские туфельки! Может быть, какие-нибудь тропические феи их обувают по ночам и ездят в них на балы!

– А эти будто тигриные глаза, – подхватил Николай Иванович, а потом обратился к дочери: – Погляди-ка, Ника, какие удивительные в той стороне деревья! У них будто серебряные стволы!

– Это баньян, папа! Шагающее дерево!

– Что значит «шагающее»? – тут же встрял Стас.

– Вот посмотрите… – Ника подошла к зарослям, – …от ствола и ветвей отходят воздушные корни, опускаются вниз и укореняются. Со временем они утолщаются, превращаются в новые стволы, у которых одна, общая на всех, крона. Видите? А потом от этого ствола опускается вниз новый корень, и дерево как бы осваивает новую территорию.

– Это ж оно так может «зашагать» всю землю отеля! Как их останавливают-то?

– Я не знаю… – растерялась Ника. – Наверно, просто вырубают…

– А ты откуда знаешь про эти деревья? – продолжал допытываться Стас.

– Я читала… Мне про Китай все интересно…

– Почему вдруг именно про Китай?

Девочка лишь пожала плечами. Не рассказывать же ему, что даже ее увлечение Китаем связано с Глебом Долинским.

– Ну, а вот эти деревья даже я узнаю! – опять начал разговор Стас. – Это пальмы и, похоже, банановые! Вверху вроде даже самые натуральные бананчики! Желтенькие! Спеленькие! Вот бы сбить, а!

– Отставить! – с притворной суровостью отозвался Николай Иванович. – Это тебе не яблоня в чужом дворе! Не позорься! И потом, разве ты не видел, что в номере, в вазе на столе, каких только фруктов нет, в том числе и бананы!

– Так украденные-то самые вкусные!

– Я тебе покажу украденные! – прикрикнул на Стаса Никин отец и тут же вытянул руку вправо. – Глядите, а там прямо водопады!

За пальмами действительно был сооружен целый каскад искусственных водопадов. Тонкие хрустальные струи переливались на солнце, шуршали по камням и звенели, срываясь в чаши у подножья искусственных скал. Прозрачные ручейки, прихотливо извиваясь и втекая друг в друга, составляли на земле сада целый водный лабиринт.

За каскадом сквозь пальмовые деревья виднелась гладь озера. Оно оказалось выгнутым полумесяцем и было голубым от отражающегося в нем безоблачного неба. Вокруг озера в шезлонгах отдыхали люди. Тянуло запахом жареной рыбы. Ника увидела рыбаков, сидящих на изящных мостках, отходящих от берега, и вспомнила, как в автобусе Лулу говорила, что в озере на территории отеля можно ловить рыбу, которую тут же на берегу и приготовят китайские повара.

Все пространство от озера к горам казалось занятым пальмами. Сотни, тысячи, – насколько хватает глаз. Ветви, протянутые в бесконечность, острые, как штыки. Сухие. Обожженные, но будто все равно спешащие к своему божеству – солнцу.

– Жа-а-арко, однако… – протянул Стас. – Может, теперь к морю?

– К морю! – в унисон подхватили Ника и Николай Иванович.

Территория отеля к морю спускалась террасой. Вдоль нее были вырыты пруды, будто неглубокие колодцы с выложенными камнями стенами. На поверхности воды плавали крупные глянцевые листья лотосов и нежно розовели венчики цветов с ярко-желтой, мохнатой от тычинок серединкой.

Когда Ника со своими спутниками прошла последний пруд, им пришлось вздрогнуть от резкого неприятного звука, похожего на те, что извлекаются, если поскрести по стеклу острым предметом.

– Что это? – Ника в испуге оглянулась на своих спутников.

Николай Иванович с удивлением огляделся вокруг, а Стас вернулся к последнему пруду, заглянул внутрь и отпрянул от очередного отвратительного звука. Потом расхохотался и пригласил к прудику Нику и ее отца. Под водой на самом дне сидела огромная пупырчатая лягушка и смотрела на них удивительно красивыми выпуклыми глазами.

– Вот эта, с позволения сказать, царевна и вопит дурным голосом, – доложил Стас, и лягушка, будто в подтверждение его слов, издала очередной препротивный вопль.

– Фу ты! – Николай Иванович покачал головой. – Если ночью такое услышишь, с ума сойдешь!

– Может, они ночью спят, – предположила Ника.

– Днем тоже можно инфаркт заработать от неожиданности. И зачем в отеле эти твари? Отдыхающих пугать?

– Понимаешь, папа, китайцы считают, что лягушки охраняют домашний очаг от злых духов! Поверье у них такое…

– И понятно почему! – Стас опять расхохотался. – У злых духов от этих диких криков тоже случаются инфаркты, и они после этого не в состоянии творить зло!

Ника не могла удержаться тоже и рассмеялась. Разулыбался и Николай Иванович.

Дальше на пляж пришлось идти через узкий участок, засаженный кактусами. По форме они напоминали те, что мы любим выращивать на своих подоконниках, но высотой были со взрослого человека. Никин отец был все же повыше кактусов, а Стас – почти вровень с ними.

– Говорят, что эти штуки красиво цветут, – сказал Стас, разглядывая ветвистые колючие столбы. – Ну и где же их цветики-лютики?

– Они цветут весной, – объяснила Ника. – Вот именно эти виды выпускают огромные, похожие на лилии, тяжелые цветы, желтые, алые и даже темно-синие. Это написано в рекламных брошюрках, что лежат в номере. Вчера перед сном я успела прочитать. Между прочим, в мае вокруг этих кактусов витает необыкновенный тонкий аромат. Не хуже, чем от дорогого французского парфюма. Так и написано, честное слово!

– Да-а-а… – протянул Стас. – А сейчас никакого аромата и… жарища…

На пляже ноги Ники провалились в мягкий и мелкий, как мука, песок. Он и цвета был такого же, почти белого. Из-за этого берег выглядел необычно – в знойный летний день казался заснеженным. По всей протяженности пляжа высились сооружения в виде пагод с крышами из пальмовых листьев, в которых наверняка можно было укрыться от палящего солнца. Ника сразу побежала к морю. Удивительно чистое, прозрачное, оно радовало глаз нежным зеленоватым цветом и походило на жидкий нефрит^[3]. У берега вода была такой теплой, что ноги девочки не почувствовали перехода от воздуха к воде.

– Ника! Иди к нам! – услышала она голос отца и побрела к своим мужчинам нарочно медленно, загребая ногами белый горячий песок и от души наслаждаясь этим.

Отец и Стас уже заняли лежаки возле семейства Глеба, отчего у Ники опять испортилось настроение. Неужели отец не мог пройти мимо Долинских? Неужели обязательно нужно кучковаться возле знакомых? Как будто нельзя с ними в Питере общаться!

Стараясь не смотреть на Глеба, девочка сбросила шорты, топик и опять побежала к морю подальше от Долинского и поближе к прозрачной воде, от которой все же веяло прохладой.

– Стас, не отпускай ее далеко от себя! – услышала она за спиной голос отца, и молодой человек тут же ее догнал.

– Слышала, Николай Иванович тебя мне поручил?! – сказал он.

– Папа сказал это так… для порядка… На самом деле он знает, что я хорошо плаваю – сам учил, – ответила Ника, сразу зашла в воду по пояс и легко поплыла вперед. Она действительно хорошо плавала, да и соленая вода держала отлично.

Ника плыла и наблюдала за сменой оттенков воды. Ее нефритовая прозрачность сменилась нежно-лавандовой, потом добавился синий цвет, который на глубине приобрел густоту гуаши.

– Не страшно так далеко заплывать? – услышала Ника, и рядом с ней неожиданно вынырнул Долинский.

– А она здорово плавает для девчонки, не так ли? – с другой стороны раздались слова Стаса, который все время плыл с ней рядом.