Не только ученики 3 «Б» класса, друзья Любочки и Коли с помощью Геннадия Андреевича пытались разгадать тайну исчезновения пациентки палаты номер семь.

Старший лейтенант Глеб Сидоренко был на дежурстве, когда к нему на прием пришел друг детства Иван Булатов. Доктор считал себя ответственным за свою пациентку.

– Знаешь, Глеб, я к тебе за помощью пришел. У меня пропала старушка при очень странных обстоятельствах. И старушка, надо сказать, не простая, а в прямом смысле Баба-Яга. Да не прикладывай мне палец ко лбу. Со мной все в порядке. Послушай лучше, что произошло.

И доктор Ваня пересказал другу историю появления в городе и таинственного исчезновения Аглаи Константиновны Ноги, как он записал ее в амбулаторной карте, а попросту – Бабы-Яги.

– Я хотел у Ленки Буслаевой (она в этой больнице работает) расспросить про эту странную пациентку, но мне сказали, что Елена Алексеевна две недели назад уехала на курсы повышения квалификации. А всего неделю назад я сам с ней лично разговаривал… Ну, слушай дальше.

– Было у нее в коробейке серебряное блюдечко, – продолжал свой рассказ доктор. – Хотели вызвать Бабу-Ягу по серебряному блюдечку, но ничего не вышло.

– Спиритизмом занимались? – перебил друга Глеб.

– Нет, это как в сказке, помнишь? Серебряное блюдечко с наливным яблочком, что-то вроде сказочного «видика». Не перебивай меня, слушай дальше. В воскресенье я с ребятами и Геннадием Андреевичем ездил за город, проверить, вдруг подальше от города это сказочное блюдо заработает, как положено. Так вот, вместо древней старухи нам блюдечко показало моложавую женщину. Мальчонка, как ее увидел, вскрикнул: «Радогуна!», и тут же изображение пропало. А имя мне это знакомо. Про нее мне моя бабушка в детстве легенду рассказывала. А похожую на Радогуну гражданочку я видел у вас на стенде «Их разыскивает милиция». Вот я и пришел узнать, если это, конечно, не милицейская тайна, что это за особа, которую вы разыскиваете?

– С этой дамой и вправду чертовщина какая-то творится, – потирая лоб, заговорил Глеб. – Ты не обратил внимания, из бегущей строки исчезли объявления об угоне автомобилей! Автомобили угоняют, как и раньше, но Некто их находит, порой быстрее, чем сами хозяева обнаружат пропажу. Между преступными группировками «разборки» пошли.

– Радоваться должны, что бандиты сами вам помогают, – перебил друга Иван.

– А что если это новая, хорошо законспирированная криминальная структура? Мы сами несколько угонов организовали, так на них никто «не клюнул». Об угоне и местонахождении машины всегда сообщала женщина. Причем неделю назад за вознаграждением приходила древняя старуха, а в последний раз появилась моложавая красивая женщина, фоторобот которой ты и видел. Нам о ней ничего не известно, может быть, она просто ясновидящая, а может, член или даже глава банды. Вот и разбирайся, когда ни «вещдоков», ни потерпевших, ни свидетелей. Одни слухи и домыслы. Слушай, а можно мне в ваше волшебное блюдце посмотреть? Ты говоришь, по нему как, по видеотелефону, общаться можно? Вдруг удастся хоть с помощью чуда это дело с мертвой точки сдвинуть? Расскажи мне, что ты помнишь про эту, напомни, как ее зовут?

– Радогуну? Это с бабушкой моей надо очную ставку проводить. Она складно мне в детстве про нее рассказывала. Кстати, у нее в сундуке со старинными вещами раньше хранился вышитый портрет этой Радогуны.

– Давай, Вань, махнем в выходные к твоей бабушке. Мне эти чудеса спать спокойно не дают.

Неперспективная деревня (Рассказ Геннадия Андреевича)

Когда я приехал забрать свои тыквы из подсобки в стоматологической клинике, Иван Петрович кратко обрисовал сложившуюся ситуацию.

Я предложил отправиться в дальнюю деревню на своем Запорожце.

В начале ноября ранним субботним утром у дома Глеба нас ждали двое. Рядом с высоким темно-русым Глебом стояла светловолосая, круглолицая миловидная девушка.

– Машка, сестра моя, – представил спутницу Глеб. – Вы не возражаете, если она с нами поедет? Ей для зачета по этнографии материал надо собрать. Может быть, Ванина бабушка песни старинные или сказки малоизвестные помнит?

– Где трое, там и четвертый не помеха. Грузитесь побыстрее.

Бетонное шоссе то взбегало на холм, то опускалось в низину. Под колесами потрескивал тонкий ледок подмерзших лужиц. За окнами мелькали поля с пожухлой травой, да словно флажками вдогонку махали одинокие красные и желтые, чудом задержавшиеся на ветках, листочки. Мы свернули на большак, а с него заехали в густой сосновый лес. Стало темно, словно в сумерках. Дорога вела то влево, вслед за изгибами лесной речушки, то вправо, по краю крутого оврага. Путь указывали только укатанные колеи, казалось, что высоченные сосны нехотя отступают на обочины. Дорога вела кругами и восьмерками.

Неожиданно лес посветлел. Машина круто свернула на высокий холм, на вершине которого рядом стояли три избушки, по самые ставни вросшие в землю.

Из-за палисадника вышла коза, опустила голову, выставила рога, приняла боевую стойку и угрожающе заблеяла.

– Клавка, ты что, своих не признаешь? – вылезая из Запорожца, обратился к козе Иван Петрович. – Разве так гостей встречают?

Коза подняла голову и словно собака завиляла своим куцым хвостиком. На шум из среднего дома вышли три старые, но статные и очень похожие друг на друга женщины.

– Знакомьтесь, – представил бабушкам своих друзей доктор: – Геннадий Андреевич, Глеб и Маша, а это бабушка моя, Варвара Макаровна, и ее двоюродные сестры – Дарья Семеновна и Анфиса Степановна.

Нас пригласили в дом. Честно говоря, нам всем не терпелось поскорее выложить цель нашего приезда и, быть может, разгадать хоть часть загадки. Глеб переминался с ноги на ногу, решая, как бы приступить к делу, но его упредила Дарья Семеновна.

– Ты, дружок, горячку-то не пори. Вижу, что в такую даль по делу приехали, да у нас тут свой завод. Сейчас в баньке попаритесь, поедите, чайку попьете, а там и беседа ладком пойдет.

Дарья Семеновна все это выговаривала, а сама, словно невзначай, пульт от телевизора в руках держала да кнопочки нажимала. Глеб профессионально осмотрелся по сторонам, я тоже оглядел углы – телевизора не заметил.

Ваня предложил осмотреть усадьбу. Мы вышли во двор. Над трубой бани уже вился дымок. Назначения многих помещений мне, горожанину, были непонятны, да я и не стремился понять их суть. Одно сразу бросалось в глаза: все слажено добротно, основательно, на века. Ни покосившихся заборов, ни висящих на одной петле калиток. Чистота и порядок.

Перед каждым домом ухоженный палисадник, правда, сирень, шиповник, яблонька и черемуха сбросили листья, приготовились к зиме, но грустных мыслей их голые ветки не вызывали.

За хозяйственными постройками небольшой огород и поле. Старушки все выращивают сами: пшеницу, гречку, лен, овощи разные, держат пчел и козу, с которой вы уже знакомы. Под горой, на которой стоят дома, бьют три ключа, образуя небольшую речушку. Она на быстринке не замерзает и зимой. А еще в курятнике живет с десяток кур-несушек. И вокруг лес, полный грибов и ягод, только не ленись.

Женщины принялись хлопотать с угощеньем, мы пошли париться в бане.

Маша с хозяйками времени даром не теряла; как их в институте учили, беседу со сказительницами начала издалека. Как долго живут в этой местности да откуда и когда переселились в эти края? Как давно на пенсии да кем раньше работали? Были ли в семье сказители? Как давно передается в семье предание? Все расспросила и на магнитофон записала.

После дальней дороги да после бани простое деревенское угощение показалось очень вкусным: рассыпчатая вареная картошка с луком и постным маслом, с солеными огурчиками, грибками и капустой. Посреди стола красовался пышный каравай хлеба со сметанной корочкой! Когда-то давно и моя бабушка пекла такой чудесный хлеб.

Чай пили с медом и свежими пирогами с брусникой и земляникой – когда только налепить успели?

Только после угощения Глеб рассказал бабушкам о цели нашего приезда.

Когда открыла Варвара Макаровна сундук с нарядами старинными, полотенцами вышитыми, кружевами украшенными, пожалела Маша, что не прихватила с собой фотоаппарат.

На самом дне отыскали холстинку с портретом вышитым. Красавица с чуть раскосыми темными глазами, прямым носом и небольшим, строго сомкнутым ртом, смело смотрела на окружающих из глубины веков. Глеб достал отпечатанный на ксероксе фоторобот.

– Похожи, – в один голос выдохнули все.

Легенда о Радогуне

«Давно это было. На степных просторах жили воинственные кочевники. То на северных своих соседей нападут: ограбят, пленных возьмут, да еще оброком – «ясак» называется – обложат, то на запад в поход отправятся. Много добычи с разбоев привозили. Пленных для самой тяжелой работы в большом жузе – главном стойбище – держали. Охраняли большой жуз девушки-всадницы. Смелые, стройные, красивые, но и среди самых красивых особенно отличалась Радогуна – «Обгоняющая ветер». С сердцем, не ведающим страха.

Вот однажды взяли степняки в плен могучего богатыря. Сильно он был изранен, с почестями несли его, как воина. Доблесть и отвага и у врагов вызывают восхищение. Вместе с ним пленили его сестер – Красолику и Миловиду. Они и выхаживали его. Девицы были искусные мастерицы. Красолика ткала тонкую, как лунный свет, пряжу, а Миловида сплетала ее в диковинные узоры, при взгляде на которые светлели лица у людей, добрели сердца. Простым крючком плела свои картины, где невиданные деревья сплетались в диковинный узор с теремами, башнями и звездами. Дорого ценились легкие, как перышко, дивные картины. Когда Миловида заканчивала свою работу, не слышно было свиста нагаек в стойбище.

Брат их, Синеок, поправляться стал. Был он не только храбрым воином, был он замечательным кузнецом. Небывалой красоты цветы, птицы и звери украшали серьги, браслеты, шкатулки, сработанные Синеоком. Только оружие отказывался ковать он для своих хозяев. Ханский короткий меч акинак на подковы перековал. И слово дал, что в плену его молот ковать оружие не будет. Затаил хан обиду, но наказывать кузнеца не стал. Уж больно искусный был мастер. Дорого стоили его украшения.

Стали в стойбище замечать, что у красавицы Радогуны часто застежки на браслетах ломаться стали, чаще других конь стал расковываться. То ли девица свои украшения небрежно носила, то ли мастер чинил их кое-как, но с Радогуной встречался Синеок чаще, чем с другими заказчиками.

Повелел однажды хан собрать воинов с ближних и дальних кочевий. Решил войной идти на соседей. Много оружия понадобилось хану. Приказал он угрозами да пытками заставить Синеока ковать оружие. Все мучения выдержал Синеок, но от своего слова не отступился. Велел хан казнить непокорного.

Как узнала о том Радогуна, надумала спасти кузнеца. Праздник устроила Радогуна: лучшей танцовщице среди подруг призом назначила самые красивые украшения, что Синеок ей выковал. Всех, кто был в стойбище, в судьи пригласила, щедрое угощение поставила. Сама же тихонько с праздника ушла, полонянок и Синеока в степь вывела, табун коней пригнала и до границы ханства проводить вызвалась.

Много ли мало времени прошло, только спохватились на празднике: нет лучшей танцовщицы, нет Радогуны. Хватились и пленных с полонянками, в погоню отправились. У самой границы ханства, у лесов дремучих увидали беглецов, а с ними Радогуну. Зазвенела тетива, засвистели стрелы. Одна только стрела нашла цель, ранила Радогуну. Подхватил ее Синеок, на руках унес в чащу лесную. Остальные пленники до того успели в чащобине скрыться.

Сколько плутали беглецы по лесу, нам то неведомо, только набрели они в лесу на избушку, где шаманка жила. Ни еды, ни питья не просили усталые путники, одна лишь просьба была у всех – вылечить Радогуну.

Долго била в свой бубен шаманка, долго кружилась в магическом танце, и открыли ей свои тайны ее непонятные боги.

– Я не знаю, какие духи ее защищают, – сказала шаманка, – а мои боги вот что открыли мне: первая защита человека – рубашка, от начала до конца должна она делаться добрыми руками, не державшими оружия. Нитку надо спрясть непростую: вплести в нее травинки и шерстинки, любовь вплести в нее и благодарность, а главное – пожелание долголетия, кто, сколько дней или лет ей пожелает, столько времени и проживет ваша красавица. Да при этом ни одно грубое слово не должно сорваться с уст ваших, ни одна недобрая мысль не должна прийти в вашу голову.

День и ночь пряли и ткали женщины волшебное полотно. Звери лесные приносили самые мягкие шерстинки, птицы луговые приносили самые красивые травинки для нее. А чтобы мысль нечаянно в голову не пришла горькая, пели песни о своей родной сторонушке, о родных и близких, что остались там. Полотно соткали, рубаху сшили, вышили, кружевами украсили. Надели на Радогуну – ожила она, глаза открыла, есть-пить попросила.

Надо беглецам домой пробираться: если уж не успеют предупредить о нашествии степняков, то хоть помогут отбиться от них. А Радогуна слаба еще, не под силу ей дальняя дорога. Осталась Радогуна у шаманки, а полонянки и пленники в родной край ушли. Обещал Синеок вернуться за любимой, да не судьба, видно, им вместе быть: он смертельно был ранен в бою. А перед смертью просил, чтобы сестры его и друзья-соратники его разыскали в дремучих сибирских лесах Радогуну и поведали ей, что не по своей воле нарушил он слово данное.

Вышили сестры шелками цветными портреты Радогуны, как помнили. И людям хожалым да купцам отважным, что в далекий сибирский край направлялись, вручали портреты вышитые с наказом разыскать красавицу и передать ей слова брата прощальные.

Красолика с Миловидой замуж вышли, деток родили. А как детки подросли, сами с семьями в Сибирь отправились на поселение.

Мне про то моя бабка рассказывала, а она преданье это от своей бабки слыхала, а та от своей. Род наш на этой земле, может, пятьсот лет живет, а может, и тысячу, никто этих лет не считал. Мастера в роду не переводились: все кузнецы, кружевницы да вышивальщицы. И фамилии у нас по прозвищу: Булатовы и Кружавины».

Так закончила свой рассказ Варвара Макаровна.

– Место у нас не простое, заповедное. Именно здесь, говорят, в древние времена шаманка жила. Но вот Радогуны в нашем роду никто не встречал.

– Летом грозы бывают спорые да яростные, а после грозы радуга в две дуги через все небо расцветится, а иной раз и три дуги враз перекинутся. Две дуги яркие на все семь цветов, одна над другой, а третья повыше и побледнее, словно марево, – вступила в разговор Анфиса Степановна.

– Дома деды-прадеды ставили на века. Лиственницу рубили в лютый мороз. Выбирали самую звонкую-смолевую. Затесы на бревнах остались, словно вчера сделанные. Мастеровые все были, им что дом скатать, что меч-соху сковать. Стоять этим домам да стоять, только наши внуки-правнуки в глухомани жить не хотят.

Разговор перешел на бытовые темы. Мы узнали, что старшая из сестер, высокая худощавая Дарья Семеновна, как и прежде, ткет на кроснах чудесные половики, которые с удовольствием разбирают внуки и правнуки.

Младшая, Анфиса Степановна, крепенькая, кругленькая, певунья, говорунья – отменная пряха. Пряжа у нее тонкая да ровная и при этом очень крепкая. А еще она вяжет тончайшие шали из козьего пуха. За ними из города родня приезжает.

Средняя сестра, Варвара Макаровна, и ростом и комплекцией в середке, огородница и травница. Знает, когда какой овощ посеять, когда прополоть, все у нее растет, словно живой водой поливает. Травы лечебные от всех хворей ведает. Сказки лучше всех сказывает. Раньше кружевницей была отменной, да вот глаза тонкую работу плохо стали различать. Только носки из крапивы и вяжет, от ревматизма они помогают.

На печи, выгнув спину дугой, стал потягиваться черный кот. До этого он незаметно спал в темноте на лежанке. Кот неспешно закончил свою разминку и многозначительно замурлыкал: «О вас, гостюшки, домашние соскучились, и темнеет нынче рано…». Мы недоуменно переглянулись.

– Знаешь, Ваня, к нам котик приблудил, по всему домашний котик, понятливый, мурлычет, словно слова выговаривает: «Мняяубы погррреться», – вступила в разговор Дарья Семеновна. – Сам весь черненький, а грудка и носочки беленькие, а на грудке пятнышко черное, словно галстук-бабочка, ну чистый франт, мы его Франтиком и прозвали.

– Чудно! Откуда он взялся? Жилья людского, почитай, на сотню верст вокруг не сыскать. С козой Клавкой друзья – не разлей вода! Уж коза у нас норовистая, не каждого подпустит. Не хуже сторожевой собаки службу несет, – добавила бабушка Варвара.

За разговорами время пролетело незаметно, пора было возвращаться домой. Маша договорилась, что еще приедет на каникулах в гости, только уже с фотоаппаратом.

Когда усаживались в машине, Ваня огорченно заметил:

– Очень похожа твоя, Глеб, «преступница» на сказочную Радогуну. Только это ни капельки не прояснило наше запутанное дело.

Ося знакомится с миром

– Люб, Люба, а Коля тоже волшебник? – спросил Ося Любочку, склонившуюся над уроками.

– Обыкновенный мальчишка, техникой увлекается, за это его Кулибиным обзывают. Он в первом классе из конструктора шагающую машину сделал. Компьютер лучше других знает… А с чего ты взял, что он волшебник?

– Он мой голос в коробочку спрятал, и когда захочет, я из коробочки говорить начинаю. А еще он на меня коробочку с глазком навел, и теперь мой двойник в ящике, который вы теликом называете, сидит.

– Ну, какие же это чудеса! Обыкновенный магнитофон и видеокамера.

– Обыкновенный Маг… кто? – переспросил Ося.

– Маг-ни-то-фон, – по складам произнесла Люба, – это не от слова маг – волшебник, а от слова магнит, потому что звук записывается на магнитофонную пленку, это каждый ребенок знает. Ох, и дремучий ты все-таки.

– А как это записывается?– спросил малыш.

– Ну… Нажмешь кнопку «запись» и все, а если послушать надо, то «воспроизведение».

– Нет, как все внутри устроено, как там внутри все происходит? – не унимался Ося.

– Это мы в школе еще не проходили, ты об этом лучше у Коли спроси.

– Люб, а что это ты в тетрадке разных букашек рисуешь?

– Это буквы и цифры, – ответила она, не поднимая головы.

– А откуда ты знаешь, какую букву, где надо рисовать?

– Этому в школе учат. Хочешь, я уроки сделаю и тебя поучу? А пока помолчи. Посмотри картинки в книжке.

Осинничек сидел тихо, как мышка, пока к нему не обратилась Люба.

– Нам по чтению сказку задали, хочешь, я тебе вслух почитаю?

Они поудобнее уселись на диване. Ося прижался к Любе, чтобы видны были картинки, и приготовился слушать сказку «Гуси-Лебеди».

– Жили-были муж и жена, и была у них дочка Аленушка и сыночек Иванушка… – читала Люба с выражением.

Ося внимательно слушал.

– Убежала Аленушка играть с подружками, а братца-Иванушку на лугу оставила. Налетели Гуси-Лебеди, подхватили братца-Иванушку и понесли в леса дремучие…

– Это у них инстинкт такой, где какой малыш без присмотру остался, – они его подбирают и в лес в избушку к Бабе-Яге несут, как на хранение. Если птенец из гнезда выпал или бельчонок из дупла, зайчат маленьких, всех, кто потерялся, потом у Бабы-Яги в избушке ищут. Ну, читай сказку дальше, что ты замолчала?