Утром она проснулась рано, но Альберта Геннадиевича уже не застала. Наина Романовна шепотом позвала ее к столу.
– Кирюшка опять лег в полпятого, – сокрушалась хлебосольная женщина, выставляя на стол минимум половину холодильника. – Совершенно не думает о режиме, дед уже мозоль на языке натер.
Лара подумала о том, как обходилась эти годы чашкой кофе и ржаным хлебцем, но овсянка у бабушки Крота оказалась такой вкусной, что она забыла про фигуру, диеты и умяла тарелку, обильно политую малиновым вареньем, в несколько минут, еле найдя в себе силы отказаться от добавки.
– Он действительно может пойти учиться в крутой институт, – задумчиво потянула Лара, восхищенно наблюдая за шапкой из молочной пены, которую Наина Романовна потихоньку вливала в кофе. – Сейчас ведь нужно только отнести результаты ЕГЭ.
– Кирюша думает, что придется учить много лишнего, а полезному его не научат. Не хочет тратить время на физику и лирику, а программирует он и так хорошо.
– Но без диплома…
Наина Романовна кивнула. В России твои оценки ничего не значили, но само наличие «корочки» порой являлось определяющим при приеме на работу.
Виновник беспокойства встал только к одиннадцати, зато позавтракал очень быстро, проигнорировав кашу, чем едва не довел бабушку до слез. Потом принес из комнаты планшет, который издавал непрерывную гнусавую вибрацию.
– Гороховая, четыре. Пару минут назад.
Лара и Наина Романовна уставились на него, ничего не понимая. Парню потребовалось несколько секунд, чтобы уловить замешательство.
– Телефон, – пояснил он, не поднимая глаз. – Я поставил его на пинг ночью. Думал, действительно выкинули.
Лара тихо охнула, стараясь унять бешеный стук сердца. Николя, на Гороховой… это же… это же…
– Теперь, как «Адмиралтейскую» открыли – от нас до центра двадцать минут. Вы езжайте, Ларочка… а Кирюшка вас проводит, на всякий случай.
– Но…
Крот бросил планшет на диван и поднялся. Через минуту он уже обувал огромные ботинки в коридоре.
Лара долго благодарила хозяйку за гостеприимство.
– Ларочка, да бога ради, перестаньте! – отмахнулась Наина Романовна. – Если вас домой не пустят, приезжайте и ночуйте. Мы с Аликом на дачу едем в выходные, под ногами мешаться не станем. Глядишь, Кирюшка за ум возьмется.
Парень только фыркнул.
– Пока, ба, – буркнул он, чмокая старушку в лоб. – Позвоню если что.
Они спустились в метро. Ларе нравились новые станции – например, на «Адмиралтейской», выходившей почти к самому Эрмитажу, оформление очень ненавязчиво соответствовало названию. Лара вышла следом за Кротом на Малую Морскую, немедленно погрузившись в шумную атмосферу центра Питера, наполненную объявлениями о прогулкам по каналам, иностранным говором и ревом машин.
Крот, хранивший молчание всю дорогу, заговорил только на подходе к Гороховой.
– Почему ты так хочешь его найти?
Лара ощутила едва заметное раздражение – и в ответ рассердилась сама.
– Хочу и все. Тебе не понять.
Крот не дал ей закончить.
– Зачем? Он тебя вроде как предал, дед правильно сказал.
– Твой дедушка чудесный человек, – поторопилась ответить Лара. – Но он не понимает. Тебе тоже не понять. Он моя половинка, я хочу узнать, что случилось. Должна быть причина. Может быть, у него проблемы, может быть… кто-то угрожал ему.
Она не стала распространяться о версии Дмитрия Аристарховича. Сейчас ее волновало другое:
– Это ведь незаконно, да? То, что ты сделал… пинговал? Ты взломал базу ФСБ?
Последний вопрос Лара задала шепотом, пока они стояли на светофоре. Крот лишь фыркнул и качнул головой:
– Они тоже достают данные через базу сотовых операторов. Как и я.
От Лары не ускользнуло, что вопрос законности парень обошел стороной.
По небу торопливо неслись белоснежные облака – старинные здания не давали ветру как следует разгуляться в центральной части города, поэтому здесь всегда было теплее, чем на окраинах. Они свернули на Гороховую и быстро отыскали дом номер четыре. Под пронизывающим взглядом охранника из будки у соседнего здания Лара поежилась и схватила Крота за рукав. Он на охранника даже не взглянул и твердо рванул на себя старую дореволюционную дверь.
– Почитал про этот дом немного, – шепотом сообщил Крот, когда они оказались в узкой темной парадной. – Принадлежал доходному обществу «Саламандра». Стремное название, как по мне.
Лара кивнула. Это сейчас, когда мода на все фантастическое цвела пышным цветом, подобные названия уже никого не смущали. Но сто лет назад духи огня могли вызывать совсем другие ассоциации.
– Мы, наверное, не должны находиться здесь, – прошептала она. – Мне не понравилось, как смотрел охранник. Нас…
– Охранник? – Крот замер на месте, потом мотнул головой. – Это румынское посольство, он только и может, что глазеть на прохожих. Смотри.
Он коснулся дужки своих замысловатых очков и стену парадной озарили два тоненьких светодиодных луча. Внезапно сверху послышались шаги, издававшие едва заметное эхо. Прежде чем Крот и Лара успели спрятаться, навстречу им торопливо спустился высокий мужчина в темном плаще и широкополой шляпе. Чтобы протиснуться к выходу, он развернулся боком и на мгновение его взгляд задержался на Ларе.
– Прошу прощения, – тихо пробормотал незнакомец, опуская глаза.
Лара поежилась – отчего-то подобное внимание ей совершенно не польстило. Мужчина скрылся на улице, но беспокойство осталось.
Крот начал подниматься по лестнице. Лара грустно оглядывала шикарные когда-то барельефы на светло-зеленом фоне, нуждавшиеся в реставрации. Вот располагайся рядом консульство какой-нибудь Франции… хотя, возможно, им тоже было бы все равно.
Лара испуганно прижималась к стене, невзирая на обшарпанность. Ей то и дело казалось, что сейчас из-за угла появится злой румынский спецназовец и возьмет их на мушку, требуя объяснить, что они тут делают и не шпионят ли. Она не представляла, как искать Николя – стучаться в каждую дверь и спрашивать, не заходил ли на огонек ее муж? Бывший, между прочим.
На площадке сразу под ними хлопнула дверь, послышались голоса. Снизу раздались торопливые шаги, и до Лары с Кротом долетели обрывки разговора:
– Да она чистая, квартира. Никаких отпечатков. Тело в морге давно.
– А документы?
Ларе показалось, что спрашивал давешний мужчина в шляпе – но ручаться она не могла.
– Все старье. Вряд ли его из-за них убили. Можете сами еще раз посмотреть.
Голос полицейского звучал натянуто, каждое слово давалось ему с заметным усилием. Крот потянул Лару к потемневшему окну и уселся на широкий подоконник.
Лара выглянула наружу и увидела большой по питерским меркам внутренний двор-колодец, в котором было еще несколько входных дверей. У одной из них стоял черный лимузин с флажками на бампере.
– Так куда…
Договорить она не успела. Из квартиры под ними вышло еще несколько человек, топоча словно стадо бизонов. Лара попятилась и схватилась за оконную ручку, которая внезапно оказалась не закреплена. Грохот падения отозвался троекратным оглушительным эхо.
Сердце у Лары ушло в пятки – она не знала за собой никакой особенной вины, но меньше всего хотела встречаться с полицией. Внизу резко стало тихо, потом кто-то начал подниматься по лестнице.
– Эй! – Крот спрыгнул с подоконника и потянул ее за рукав. – Только ментов не хватало. Переждем в мансарде, они туда не заглянут.
Они быстро преодолели последний пролет и поднялись по железной лесенке под самую крышу. За потрепанной дверью с проржавевшей замочной скважиной скрывалась большая комната с тремя окнами в человеческий рост и балконом. Состояние пола внушало опасения, но Крот ловко провел Лару по брошенным поверх доскам вглубь мансарды.
– Дверь тут не запирается, но внутрь они не сунутся. Небезопасно и все такое. Подождем минут двадцать и спустимся. Фанаты Арбениной в этот дом все время ходят, они уже привыкли. Тут типа счастливая крыша, на которой надо загадывать желания.
Он презрительно скривился. Лару все это мало успокаивало. Она бы с радостью оказалась внизу, пусть даже это потребовало бы от нее небольшой беготни по старой дореволюционной лестнице.
– Брехня это все, – добавил парень. – Глупый мистический бред для заманивания туристов.
– Но ведь желание может исполниться, если очень верить, – возразила Лара, не понимая его горячности.
– Тихо!
Он схватил ее за плечо и потянул вниз. Они присели на корточки, скрючившись за выступом стены. На лестнице послышались осторожные неторопливые шаги. Сначала только одна пара ног. Один человек. За ним поднялся второй, и донеслись едва различимые голоса.
– Да какие шаги, кошка, наверное…
– Пойду крышу проверю. Совсем ополоумела школота. Или сначала здесь посмотреть…
Голос первого Лара узнала – тот самый, в широкополой шляпе. Второй говорил басом и немного запинался.
– Да тут замок заело в прошлом веке еще, – кто-то подергал за дверь, но та не отворилась. – Крыша вероятнее. Идем уже.
Лара от волнения задержала дыхание, ожидая, что сейчас полицейский сделает несколько шагов по хлипким строительным доскам и обнаружит их.
Но звуки вместо этого только удалялись, пока совсем не стихли. Она выдохнула, выпуская воздух наружу маленькими порциями. Крот уже поднялся и двинулся к выходу. Лара задумчиво смотрела ему вослед – ее не оставляло ощущение, что мужчина в шляпе прекрасно знал, что не было никакой кошки. И, скорее всего, знал, где именно они прячутся.
Почему же он их не разоблачил?
Крот толкнул дверь плечом, но та не открылась.
– Вот старая хрень! – выругался он, нажимая сильнее.
Пару раз дернул за ручку. Снова налег плечом. Но дверь даже не шевельнулась.
– Кирилл… – пробормотала Лара, но он не слушал ее, сражаясь с замком. – Кирилл! Крот!
Парень обернулся.
– Нас заперли, – Лара прислонилась к стене и закрыла глаза. – Отсюда не выбраться.
Верный Василич разбудил его в полвосьмого, осторожно приоткрыв дверь кабинета. Маэстро поднялся – разбитое тело отказывалось повиноваться, голова гудела, перед глазами витали мушки. Молча кивнув секретарю, он прошел в уборную, умылся и кое-как пальцами пригладил остатки поседевших волос. Мушки исчезли, но гул в затылке остался. Убрался ли он в лаборатории? Он едва не побежал вниз, чтобы проверить, но потом воспоминания начали возвращаться. Да, он все сделал правильно, и никаких следов не осталось.
Вместе с воспоминаниями вернулась ярость.
Бешеная, неподконтрольная ярость, которую Маэстро выплеснул вчера в кабинете, едва не повалив на пол кульман с чертежами. Но чертежи стоили дорого, и он ограничился тем, что свалил на пол пару цветочных горшков в приемной. Василич не сказал ни слова. Маэстро прошел к себе и запер дверь, нарушив традицию утреннего чая. Была мысль нарушить и традицию утренних совещаний, но время еще оставалось, и он решил потерпеть.
Эта бабенка поплатится за все, что натворила. Подумать только – имела наглость прийти к нему в кабинет, в его Институт, в святая святых и разыграть спектакль! Несмотря на то что мысли бежали по уже привычному кругу, Маэстро не давал себе труда прервать их. Мерзавка! Сначала окрутила Николя, потом сжила со свету, а теперь и к нему подбирается!
Не на того напали!
Увлекшись, Маэстро что есть силы ударил кулаком по столу. Стол – еще старый, советский – выдержал, но жалобно крякнул. За стенкой Василич встал было, но сел обратно, и Маэстро мысленно похвалил секретаря. Знает, когда соваться, а когда лучше оставить начальника одного.
Первым делом он позвонил Шурикам, как всегда теряясь в догадках, кто из двоих берет трубку.
– Найдите ее, – прохрипел Маэстро, уже жалея, что не начал утро с чая. – Найдите и не спускайте глаз, вам ясно?
В трубке раздалось невнятное бормотание, которое означало некоторые трудности, связанные с тем, что после обыска дамочка сбежала из квартиры и не вернулась.
– Вы меня слышали, – процедил Маэстро, не особо вслушиваясь. – Найти и не спускать глаз. Сообщать о любом подозрительном визите и контактах. Отбой.
Он прервал звонок, чтобы не слушать дальнейшее нытье. Шурики любили поиграть в театр, но Маэстро быстро раскусил их и сразу фиксировал цену и условия. Слежку он им заказывал не в первый раз, такса была стандартной. Маэстро вытащил из ящика стола чистый лист бумаги и проверил, пишет ли дорогой «Монблан», подаренный коллегами на юбилей. Обычно подарки от коллектива не вызывали ничего, кроме зубной боли, но в тот единственный раз они угадали. Монблан вытеснил остальные ручки, и Василичу было поручено следить за тем, что в нем не кончались чернила.
Маэстро посмотрел в окно и начал писать. Буквы выходили ровными строчками из-под пера, он привычно выводил знакомые обращения и формулировки, отточенные годами общения с канцелярскими крысами всех уровней. Адресат и на этот раз был крысой, хоть и носил погоны и требовал от подчиненных отдавать честь. Маэстро перечитал написанное и остался доволен – впрочем, он писал грамотно и крайне редко нуждался в новом листе бумаги.
За окном бежали тучи – дождь то собирался, то в нерешительности отступал. Маэстро вспомнил, как радовался, что ему достался кабинет с окнами на проспект Стачек, а не во внутренний двор, тогда еще не закрытый куполом. С тех пор многое изменилось. Теперь он бы предпочел окна на парк Девятого января, но при мысли о переезде с насиженного места подступала меланхолия.
Впрочем, если сообщница колдунов выведет его на всю банду, можно будет праздновать победу и в новом кабинете. Маэстро взглянул на часы – до совещания оставалось каких-то десять минут. Как раз достаточно, чтобы сделать один звонок и отправить факс.
Маэстро быстро пролистал телефонную книгу и остановился на букве В. На противоположной стене кабинета ему отсвечивали стекла дипломов и сертификатов, аккуратно развешенные усердным Василичем. Ответа пришлось ждать очень долго – но Маэстро предпочитал подождать несколько секунд вместо того, чтобы продираться через бесконечных секретарш и заместителей. Он давно усвоил – чем выше шишка, тем больше препон на пути к ней. Маэстро любил преодолевать преграды за одно усилие.
– Дмитрий Аристархович? – ворвался в ухо приятный с едва уловимым кавказским акцентом баритон. – Слушаю вас.
– Доброе утро, Арсен. Решил вас загрузить стариковской нудятиной с утра, чтобы день точно прошел хорошо.
Собеседник хмыкнул, но не слишком весело.
– Чем могу – помогу, Дмитрий Аристархович.
Маэстро расслышал и то, что глава Петербургского МВД вслух не произнес. «Только побыстрее, пожалуйста, не до вас сейчас». Впрочем, это было понятно и простительно.
– Я тут заявление написал, Арсен. На этот раз все по закону, ничего предосудительного. У меня помощник исчез, два месяца уже. Я думал сначала загулял парень, за границу рванул или просто лег на дно, но теперь вижу, что нет, дело серьезное. У меня подозрение есть, кому бы это было выгодно. Беспокоюсь только, чтобы под сукном не оказалось. Стоящий парень, золотые руки. Знаю, что не в больнице и не в морге – но это все слабое утешение для старика.
На том конце раздался едва слышный выдох. Арсен Виноградов явно рассчитывал на что-то более замысловатое.
– Я позвоню в УВД по вашему району, Дмитрий Аристархович. Кировский, правильно? Отправляйте им заявление – факсом или письмом, рассмотрят и откроют дело. Это я вам обещаю.
Повисла небольшая пауза, и внезапно Арсен добавил:
– Вы там не усердствуйте слишком сильно, Дмитрий Аристархович. Лучше меньше, да лучше, так, кажется, у нас говорят? Понимаете меня?
Маэстро скрипнул зубами.
– Говорили с нашим общим знакомым?
– Есть моменты, которые не нужно проговаривать, – мягко возразил мвдешник. – Ветер перемен не всегда попутный. А заявление присылайте, как я сказал.
– Спасибо, дорогой, – Маэстро добавил проникновенных интонаций, с трудом сдерживая раздражение. – Спасибо, факсом отправлю. Бывай, дорогой.
В трубке щелкнуло.
Значит, у него мало времени – меньше, чем Маэстро рассчитывал. Кольцо сжималось, нужные люди теряли позиции или поворачивались спиной. Он должен был это предусмотреть – но человеческий фактор всегда самый непредсказуемый. Привычка полагаться только на себя была неотъемлемым условием выживания.
Маэстро вышел в приемную – там уже постепенно собирались начальники подразделений, невыспавшиеся и явно накрученные Василичем. Они переминались с ноги на ногу, не решаясь раскрыть и рта.
– Вот это отправь в Управление, – Маэстро сунул заявление секретарю. – И чаю всем сделай. Заходите, чего топчетесь?
Пока те рассаживались, в дверь просунул голову Жека – институтский старожил, лентяй и мастер на все руки. Василич бросил на непрошеного гостя подозрительный взгляд, но Маэстро опередил его.
– Только вчера тебя вспоминал, – он распахнул дверь, наступая, вытолкнул схемотехника обратно в коридор и сам вышел следом.
Ничего, подождут немного. Все свои.
– Марат сказал, тебя Коля искал накануне своего… внезапного отъезда. Нашел?
Жека поморщился, словно от приступа зубной боли.
– Было дело, – признал он. – Но мы и покалякать толком не успели, так. Языками почесали – и все.
– А что ему надо было, помнишь?
Маэстро задал вопрос таким тоном, чтобы у Жеки не осталось сомнений – вспомнить ему придется.
– Да про давнишние дела расспрашивал, – Жека старательно воротил голову к окну. – Про экспериментальный отдел и про… Игоря. Ну я ему сказал, что все давно быльем поросло, а остальное в архиве. Все, что по монитору осталось. Но он все допытывался, как же пропали бумаги… он откуда-то знал, что они до вас… то есть нас…
– Ясно, – оборвал его Маэстро поспешнее, чем следовало.
По коридору торопливо двигался им навстречу начальник лаборатории Вениамин Исаакович – невообразимо худой, в синем поношенном халате и с растрепанной клинообразной бородкой.
– Коллеги, приветствую!
Маэстро досадливо крякнул, пожимая сухую, испещренную морщинами и пигментными пятнами руку. Изнутри поднималось горячее желание распустить совещание к ядреной матери и как следует подумать, запершись в кабинете.
О проекте
О подписке