В самом конце зала совершенно отдельно сидел еще один человек, на которого вообще невозможно было смотреть спокойно. Неопределённого возраста, скорее старый, он, казалось, собрал в себя всю вселенскую тоску и боль. Неопрятный не потому, что обтрепался, а потому, что ему было все равно, как он выглядит, и что вокруг. Жизнь не представляла для него никакого интереса, да и было понятно, что в этой жизни он видел всё и всех. Такого невозможно ничем удивить, будто он познал всю скорбь и отчаянье мира. И почти полное безразличие – умрёт он завтра или будет жить дальше.

Да. Таких людей я еще не видела.

Удивлённая, я обернулась к Клевенс и шепотом спросила:

– Кто этот странный человек, и почему он забился в самый дальний угол?

– О, это Собиратель людских грехов, он собирает их у тех, кто искренне покаялся, чтобы они могли дальше жить. Он берёт их на себя и сейчас явно взял слишком много – ни унести, ни смыть в простой реке уже не сможет. Если не удастся избавиться от чужих грехов в течение месяца – погибнет. Он не может есть, только пьет. Душа больше не принимает ничего. Посмотри, какой он худой.

Я немного жалостливая от природы, и мне нестерпимо захотелось хотя бы просто поздороваться с ним и чем-то утешить, сказать, что всё еще может быть хорошо.

– Лотта, не прикасайся к нему, это опасно. Он как натянутые до предела меха, а они могут лопнуть, тогда нам всем достанется. Если он выпустит эти грехи в мир, многим плохо придётся, и нам в первую очередь.

– Клевенс, – еще более тихо спросила я, – если он так опасен, зачем ты его пустила?

– А что ему, помирать на морозе? Жалко ведь человека. Всякому, даже проклятому, нужен отдых. Мы так и зовем его – Собиратель.

– Странное имя.

– Здесь у всех истинные имена или соответствующие состоянию на этот момент. Я, например, знаю, что тебя зовут Ловелия – прекрасная. А мое имя Клевенс обозначает предвидение.

– Вот ведь издеваются каждый, кому ни лень, – насупилась я. – Нашли прекрасную. Просто обидно, ей богу, кому я что сделала, что обзываются.

– А это Фантом. Ты видишь его? – и она указала, на что-то прозрачное, отдаленно напоминающее фигуру мужчины, мерцающее сбоку от у Клевенс. – Он призрак. Мирный и симпатичный. Он мне очень нравится, только это секрет, – тихо прошептала она мне на ухо и засмеялась.

Да, страшненькая компания тут собралась. И я продолжала дальше рассматривать публику.

– А это Кающийся. Его душа мучается и сгорает от стыда за содеянное.

– Он сделал что-то ужасное? – тихо ахнула я. – Убил?

– Нет, что ты. Многие такое совершают, но некоторые осознают это особенно остро и, пока не ситуация не изменится, жизнь их теряет смысл. Почему богиня наказала этим жгучим страданием именно его, не знаю. Говорю тебе, многие совершают подобное.

– Клевенс, но тут же есть Собиратель грехов, почему он не поможет ему? Одним грехом больше, одним меньше, взял бы и забрал.

– Легко сказать: отдать грех кому-нибудь – сборщику грехов, богине – и успокоиться. Может, он раскаялся не до конца, зацепка или осуждение в душе остались, может, есть грех, за который надо просить прощения только у того, перед кем виноват. А это потяжелее, чем покаяться перед богами или раскаяться самому.

– А что, с тем, перед кем он виноват, ему трудно встретиться и поговорить?

– Его невозможно найти в Яви. Лотта, я думаю, тебе нужно поесть, а с людьми и после ужина можешь познакомиться. Помогать начнешь с завтрашнего дня, мне трудно одной управляться. Думаю, стоит послушать вот того симпатичного мужчинку, это менестрель-сказитель. Он собирает предания и удивительные истории. Он очень много знает. Его здесь так и зовут – Сказитель. Тебе понравятся его баллады, и будут полезны его истории. Может, и Ваша история его заинтересует.

– Да нет никакой истории, Клевенс.

– Как знать, как знать, – сказала загадочно Клевенс. – У нас есть время, тебе будет интересно и полезно познакомиться с постояльцами.

Я присоединилась к ребятам, которые с удовольствием уминали невероятно вкусные пирожки. Вот только были они сладкими. Как я забыла, завтра вся шелушиться буду да с пятнами на пол лица. Та еще красавица. Но мысли текли все медленнее и ленивее. Сегодня и разговаривать ни с кем не хотелось, усталость брала свое. Хотелось есть и спать, спать и есть, и еще лежать в теплой воде и смывать с себя усталость, пыль дороги и трудности.

Утром выпал снег. Первый снег. Как же ты бываешь прекрасна, Морана. Как будто очищаешь весь мир от грязи и греха, покрывая его своим белоснежным покрывалом. Прости меня за осуждение, ты просто иная, чем Жива, но тоже прекрасная. Искрились снежинки, прихорошились ёлки, став не такими суровыми и тёмными. На небольшом окне скакали воробьи и озабоченно щебетали. При такой красоте не хотелось думать о том, что может налететь вьюга, заметая все вокруг. В камине потрескивали дрова, а работу, на которую мы подрядились, никто не отменял.

Утром принцы пошли рубить и пилить дрова. Я выглянула во двор, и в голове мелькнула в который раз мысль – до чего красивы. Как ладно работают. Под тонкими рубашками перекатывались мышцы. Движения выверенные, точные, приятно посмотреть, как будто с топором с детства знакомы, а не в королевских палатах выросли.

Хи и Ха посмеивались и ловко складывали дрова в поленницы, а я накинула плащ, взяла силки и пошла искать хорошие места, тропки, где их поставить. По первому снегу и охотиться легче, видно, кто и где пробежал.

День прошел в заботах, да и коротким он стал, не заметила, как вечер наступил. Хотелось получше присмотреться к нашим соседям, уж очень необычными и загадочными они были.

В гостиную к вечеру опять собрались все постояльцы. Что, интересно, они вообще днём делают? Гуляют? Книжки читают?

Клевенс сидела и вышивала. И напевала интересную песню.

Пока Земля еще вертится,

Пока еще ярок свет,

Господи, дай же ты каждому

Чего у него нет.

Мудрому дай голову,

Трусливому дай коня,

Дай счастливому денег

И не забудь про меня.

Пока Земля еще вертится,

Господи, твоя власть,

Дай рвущемуся к власти

Навластвоваться всласть.

Дай передышку щедрому

Хоть до исхода дня,

Каину дай раскаянье

И не забудь про меня.

Я знаю, ты все умеешь,

Я верую в мудрость твою,

Как верит солдат убитый,

Что он проживает в раю,

Как верит каждое ухо

Тихим речам твоим,

Как веруем и мы сами,

Не ведая, что творим.

Господи мой, Боже,

Зеленоглазый мой,

Пока Земля еще вертится

И это ей странно самой,

Пока ей ещё хватает

Времени и огня,

Дай же ты всем понемногу,

И не забудь про меня.

Булат Окуджава

– Что ты напеваешь, Клевенс, откуда такая красивая песня?

– Это песня другого мира, у нас тут перепутье недалеко, песни и даже люди в особую ночь залетают. Я прошу этого незнакомого мне бога не забыть про меня. А песня помогает раскрыть тайну и понять, что нужно и что ждет человека в будущем. Не для каждого человека боги дают мне откровения. Но кому они хотят его дать, приводят ко мне в приют. Я вижу это, а вышивка моя для них иногда становится ключом для дальнейшей жизни. Могу открыть секрет, у меня есть дар «наузника», волхва, который, совершая обряд плетения или вышивания нитями, может повлиять на течение жизни человека или открыть его будущее.

– Так ты и для нас что-нибудь вышьешь?

– Обязательно.

– А себе ты тоже можешь вышить?

– Вот себе я не могу вышить ничего. Я не могу даже носить одежду, которую сшила сама, мне её надо покупать, я могу только дарить и через подарки передавать предвидение. Я только проводник знака судьбы, пророчества, ожидаемого события. Если начну вышивать себе, то нарушу это условие, и мой дар пропадет. В чем тогда моё предназначение? Но ведь и самой тоже хочется счастья, поэтому и прошу не забыть про меня. Ночами бывает так одиноко и холодно, – и она посмотрела в сторону призрака.

«Странный взгляд», – промелькнуло в голове.

– Уж он-то как может согреть? – спросила я тихо. – Он вообще разговаривать умеет?

–Умеет, но слышу его только я, и он очень-очень милый, только тело своё найти не может. Его Фантом зовут.

– А оно у него осталось?

– В том-то и вопрос, тело где-то есть, но неизвестно где, а душа в призраке. Вот он и не может найти тело – оно-то без души. Если бы оно было мертво, то душа ушла бы в Навь, и он бы долго не просуществовал, а так живёт у меня с весны. Поэтому есть надежда, что тело обнаружится.

– А как он тело-то искать будет? И почему здесь сидит? Полетал бы, поискал.

– Так просто не найдешь, оно ж бездушное, неизвестно где шатается и что делает. Скорее всего, оно в другом мире, в этом мире без души недолго живут, а в том бездушных множество, и живут они прекрасно. А он мечтает с богами пообщаться, вдруг они помогут.

– Да как он с богом собирается знакомиться? Они, я думала, появляются, только когда сами захотят, а так – где их искать?

– Да будет скоро случай. Тут все его ждут.

И она загадочно посмотрела на меня.

Какой-то приют тайн, люди странные, судьбы странные. Непонятно, что ждут. И чего мы тут среди этих странных оказались?

Хи и Ха в это время о чем-то оживленно беседовали со Сказителем и жевали пирожки. Вот только мне сладких не надо, а то сегодня золотуха замучила.

Чтобы не соблазняться, пошла и присела за столик к молодой женщине, которую вчера заметила сидящей с мужчиной. Сейчас она сидела одна и печально смотрела в окно.

– Добрый вечер, – вежливо поздоровалась я, – можно к Вам присесть? Я недавно приехала и чувствую себе немного потерянной, ни с кем ещё не знакома. Я Лотта, но Клевенс почему-то называет меня Ловелией, а это страшно раздражает. Это просто издевательство какое-то, хотя я вижу, что хозяйка добрая.

– Меня зовут Фрости, вроде бы это означает замороженная. Тоже довольно смешно, как и в твоём случае. Ты, конечно, хорошая, но явно не красавица.

Странные здесь иногда появляются имена. Девушка улыбнулась.

– Да, новеньким тут не просто. Здесь своеобразный приют, и почти у каждого имя соответствует его настоящей или будущей роли в жизни. Моё имя сейчас вот такое, и пока моё будущее не ясно, как и твое. У каждого свой путь, может, ты ещё будешь красивой. Сюда не попадают просто так, и сидящие тут люди не просто путники, все ждут дня, вернее, ночи…

Она остановилась.

– Может, тебе и не надо это знать, – и замолчала.

– Нет, мы с парнями не ждём ничего особенного, мы остановились просто перезимовать. Зима, а мы в пути, вот и решили где-то в тепле пересидеть морозы.

– Нет, Ловелия, сюда просто так не приходят. Путь сюда отыскать трудно, но для того, кому очень надо, он сам сюда заворачивает.

– Да ничего нам не надо особенного, честное слово. Мы вот ехали-ехали, вокруг ни одного поселения, не то что постоялого двора, я дорогу каждый день видела, просто холодно стало, вот и решили остановиться. А как решили, так к этому дому и попали.

Фрости улыбнулась краешком губ.

– Я рада, что Вы здесь. Не знаю, для чего, но ты нам нужна.

– Да что мне, принцев мало, я им тоже нужна – дорогу показывать. А вообще-то мне не жалко помочь, особенно если это так важно. Расскажи свою историю, если это, конечно, не секрет и не сильно тебя напряжет, вдруг чем помогу, хоть словом добрым.

А сама подумала – может, пойму, что я должна сделать-то, раз без предназначения сюда никто не попадает.

– Нет, не сложно и рассказать, я вот Сказителю рассказала, да и этому мужчине, с которым мы часто вместе сидим, у него немного похожая история.