Юля

Сентябрина смоталась в магазин, заказала пиццу и ушла отмокать в ванную, оставив меня в одиночестве досматривать кино. Из потрясающей гидромассажной ванной раньше, чем через час сестра не вылезет, а значит, у меня есть время, чтобы взять себя в руки и перестать распускать нюни.

Подумаешь, потеряла работу! Не я первая, не я последняя. Будем жить дальше, потихоньку, минута за минутой, час за часом… И когда-нибудь мне станет легче. Лет через сто. Или раньше, если удастся добраться до Железнова и выцарапать ему глаза.

Сигнал домофона заставляет меня покинуть уютный диван. Я расплачиваюсь за пиццу и ныряю обратно в подушки. Как хорошо, что есть Майя, у которой есть собственная квартира, где можно, закутавшись в мягкий плед, объедаться калорийной едой, смотреть старые комедии и не думать о завтрашнем дне.

После трех кусков пиццы я чувствую себя немного лучше и почти с искренним интересом таращусь в экран. Даже улыбаюсь в нужных местах. Мне хочется полностью раствориться в чужой, выдуманной жизни, лишь бы не вспоминать о своей собственной.

Увы, навязчивые мысли отступать не собираются. Особенно докучает одно соображение: не слишком ли быстро я сдалась? Может, если бы я отказалась писать заявление и Железнов, в соответствии со своими угрозами, попытался бы организовать мне увольнение по статье, на него нашлась бы управа?

Чем дольше я думаю об этом, тем яснее понимаю, что мои шансы на восстановление справедливости были весьма высоки. Всего-то и стоило дождаться Елену, и она бы ни за что не позволила испортить мне трудовую книжку. И вообще, кто, кроме непосредственного начальника может судить о том, насколько работник соответствует занимаемой должности? Кадровики у нас процедуру строго соблюдают и никакие Железновские закидоны им не указ. И чем бы крыл Железнов после того как ему бы подробно растолковали соответствующие положения Трудового кодекса? Дурь, блажь, заскок – вот и все его оправдания.

Но к чему сейчас эти умозаключения, если я собственноручно подписала свой приговор? Конечно, Железнов меня умело спровоцировал. Как будто прекрасно понимал, что только так от меня можно избавиться. Но почему? Что я ему сделала? Ответ, впрочем, очевиден – ничего! До прошлой недели я даже не знала о его существовании. Наверное, он просто хотел показать «Атланту» кто теперь главный, а тут я и подвернулась – нервная впечатлительная блондиночка, на раз-два заглотившая наживку.

Слабохарактерная идиотка. Нюня. Мямля, не умеющая шевелить мозгами в стрессовой ситуации. Давайте смотреть правде в глаза – я получила именно то, что заслужила своей бесхребетностью. Даже если бы я сообразила, что еще есть смысл потрепыхаться, это бы ничего не изменило. Я бы просто не смогла вернуться в отдел, все объяснить и ждать окончательного решения руководством моей судьбы. Я бы разревелась на глазах у коллег и от подобного унижения непременно застрелилась.

Рыдать перед сестрами не столь страшно, но и с этим пора заканчивать. Ежу ясно, что своим несчастным видом я причиняю им боль. Значит, надо найти в себе силы и убедить их в том, что я вполне справилась с эмоциями и не собираюсь слишком долго предаваться греху уныния. Слышала, психологи советуют улыбаться, даже когда совсем не до веселья, и тогда внутреннее состояние постепенно придет в соответствие с выражением лица. Вот и буду улыбаться, тем более, что я, кажется, смотрю комедию.

Я растягиваю рот до ушей и обращаю взгляд на экран, полная решимости выдавить из себя смех при первой же возможности.

Черт, титры.

К счастью, следом за окончившимся фильмом сразу начинается новый. Хорошо, что это старые, добрые, милые уму и сердцу «Девчата». Забавно звучит: «старые девчата». А как по-другому скажешь, если кино снято в начале шестидесятых, многих исполнителей уже и в живых то нет…

Сейчас так не снимают. И сейчас так не живут, не работают, не чувствуют… Как все это грустно…

Я смотрю на веселую, забавную Тосю, читающую лесорубам лекцию о картофельных блюдах, и на глаза сами собой наворачиваются слезы.

Да, перестала ныть, называется.

В дверях заворочался ключ – вернулась Майя.

И меня снова скрючивает спазм, на сей раз от стыда. Я не сомневаюсь: Майя давно сообразила, что я сваляла колоссального дурака, но ни словом, ни взглядом меня не упрекнула и, бросив все свои дела, ринулась на помощь. А я осталась валяться на диване и проливать слезы. Ничтожество.

– Пицца? – принюхивается сестра. – Хорошо, что я пирожными не соблазнилась, хоть и очень хотелось.

– Это где же тебя пирожными искушали, в «Атланте»? – поражаюсь я.

– Нет, в кафе близ остановки. Я там аудиенцию давала.

– В смысле?

– Сейчас расскажу. А пиво вы, случайно, не купили?

– Обижаешь. Дожидается тебя в холодильнике. Обычное и безалкогольное.

– Безалкогольное мне? – хмурится Майя. – Но я, честно говоря, сегодня никуда больше не собираюсь.

– Тогда его буду пить я.

– Похвальное благоразумие, – хмыкает сестра, бросив взгляд на полупустую бутылку коньяка.

Она приносит из кухни стаканы, тарелки, салфетки, но не успевает поднести кусок пиццы ко рту, как домофон начинает трезвонить.

– Это еще кто? – вздрагиваю я.

– А, не волнуйся, – машет рукой Майя. – Это мой сотрудник, ему моя подпись на чем-то срочно требуется. Не бойся, он всего на минутку и сюда не сунется.

Майя выходит в прихожую. Я слышу, как она пускает кого-то в квартиру, чему-то смеется, ей вторит мужской голос. Щелкают замки портфеля, раздается испуганный писк не вовремя выглянувшей из ванной Сентябринки… Вскоре хлопает входная дверь, и Майя возвращается в комнату.

Переодевшись в футболку и старые джинсы, сестра усаживается по-турецки на ковер и ставит перед собой тарелку. Чем-то недовольная Сентябрина присаживается ко мне на диван.

– Ты, сестричка, оказывается, имеешь высоких покровителей, – изрекает Майя между двумя глотками пива.

Это что за шутки? Я недоуменно таращусь на старшую сестру.

– За Юлю кто-то заступился, и её снова берут на работу? – радуется Сентябрина.

– Увы! Это три месяца назад её взяли на работу якобы по протекции таинственного благодетеля, – поясняет Майя. – А точнее, влиятельного любовника.

– Что-о? – я едва не давлюсь пиццей от удивления и возмущения. – Это кто такое выдумал?

– Ходили слухи. За твоей спиной, как я понимаю. И сейчас одна из версий твоего неожиданного увольнения – месть Железнова посредством тебя этому покровителю.

Я впадаю в ступор. Сестры терпеливо ожидают моей реакции, но напрасно.

– Информация получена от Миши. Имени твоего хахаля он не знает, – добавляет Майя.

Я продолжаю безмолвствовать.

– У тебя есть хоть какие-то соображения? – не выдерживает Майя. – Почему про тебя сплетничали? Что у вас говорили про Железнова? Включай, наконец, мозги, напрягай память!

Я медленно втягиваю воздух, делаю глубокий выдох и послушно пытаюсь сосредоточиться. Даже зажмуриваюсь от усердия.

Сплетни. Обо мне ходили сплетни. Но я, честное слово, ничего об этом не знаю! Ни разу не замечала ни косых взглядов, ни кривых ухмылок, в родном отделе все были ко мне весьма доброжелательны, при контактах с работниками из других подразделений проблем не возникало… Конечно, это не показатель, ведь многие смотрят на трудоустройство «по знакомству» снисходительно. Обсудить нечто подобное в обеденный перерыв с сослуживцами – самое милое дело, а шпынять объект протекции совсем не обязательно. К тому же, если покровитель обладает влиянием, с его подопечным никто не рискнет портить отношения. А мой мифический любовник, судя по всему, из довольно высоких сфер, раз Железнов на него зуб имеет.

Подождите, это что же такое получается? Кретин Железнов вышвырнул меня с работы из-за беспочвенных слухов?

Я испускаю сдавленное рычание и подвожу итог своим размышлениям:

– Никто и никогда в моем присутствии не намекал мне на то, что я получила работу по блату. Я отправляла в «Атлант» резюме, сперва они не отреагировали, но потом пригласили на собеседование. Я встречалась с дамой из кадров и с начальницей юридического отдела. Через неделю после этого мне предложили должность. Но, как известно, для возникновения сплетен никакой фактической базы и не нужно: один предположит, другой подхватит, третий выдаст за непреложную истину… Если Железнов в своих поступках руководствуется такими мотивами как месть, а смутные слухи путает с достоверной информацией, то, значит, он полный болван и ничтожество, и я рада, что не буду работать под его руководством! – я завершаю торжественную речь негодующим фырканьем.

Сентябрина смотрит на меня с уважением, а вот Майя, кажется, не слишком впечатлена.

– Не забывай, что это – всего лишь одна из версий, возможно, абсолютный мыльный пузырь, – начинает она, протягивая мне пиво. – К тому же не все так просто.

– То есть? – не понимаю я.

– Слушай, тетя Фрося с тетей Зосей из соседнего отдела могли сколько угодно перемывать тебе кости, но вряд ли Железнов при этом составлял им компанию. Или в высоких кругах тоже ходили о тебе сплетни? Что-то с трудом верится…

Сперва я не улавливаю Майину мыль, что весьма печально характеризует мое умственное состояние, потом до меня доходит.

– Ты права, – признаю я. – Допустим, есть человек, которому Железнов хочет за что-то отомстить. И этого же человека по неизвестной причине записали мне в любовники. Но как именно Железнов мог ознакомиться со слухами, гуляющими по нашей конторе?

– Ты меня спрашиваешь? – интересуется Майя.

– Нет, космос.

– Подождите, я не поняла, – встревает Сентябрина. – Так он существует?

– Космос? – ошарашенно поворачиваюсь я к ней.

– При чем тут космос? Твой покровитель!

– Я полагаю, что Юле инкриминируют связь с кем-то конкретным, – вносит ясность Майя. – В пользу этой версии говорят слухи о мести Железнова. Выдумать для красивой молодой женщины наличие папика – это одно, но нафантазировать конфликт с несуществующим персонажем как мотив для увольнения – уже перебор.

– А может и нет, – возражаю я. – Смотри, что получается. Железнов у нас только что появился, и дня толком не проработал. Откуда, скажи на милость, кто-то в «Атланте» может знать про его конфликты с кем бы то ни было? В прошлый четверг Железнова только ленивый не обсуждал, и никто ни о чем подобном не заикался!

– Да, действительно, – хмурится Майя. – И когда бы он вообще успел испортить с кем-то отношения? Твой мифический любовник что, москвич?

– Ага, еще скажи немец! – вскидываюсь я и поясняю: – Железнов до не давних пор в Германии работал. Только недавно в Россию вернулся, специально для работы в «Атланте».

– Я сдаюсь, – разводит руками Майя. – Предлагаю обсуждение вопроса временно свернуть. Завтра постараемся раздобыть побольше информации…

– Юль, а ты точно уверена, что тебе никто не покровительствовал? – с невинным видом вопрошает Сентябрина.

Я хлопаю глазами, Майя замирает с открытым ртом. А Сентябрина как ни в чем не бывало развивает свою мысль:

– На прошлой работе ты же постоянно контактировала с разными высокими начальниками! Кто-то из них мог где-то что-то сказать…

Майя в изнеможении закрывает глаза и обхватывает руками голову.

– С какой стати кто-то бы стал за меня просить, – растерянно лепечу я. Майя тут же реагирует на нотки неуверенности в моем голосе.

–Ты действительно допускаешь мысль, что какой-то старпер бескорыстно за тебя похлопотал и деликатно отошел в сторонку? – рявкает она.

– Почему старпер?

– Мы уже определились с тем, что твой благодетель должен занимать высокий пост. Вряд ли он свеж и молод.

– Железнов относительно молодой, – не к месту замечаю я.

– Хорошо, – раздраженно соглашается Майя. – Благодетель среднего возраста.

– Да не было никакого благодетеля! – ору я.

– Вот теперь верю. Почти.

Я обиженно поджимаю губы, но Майя, не обращая внимания на мои оскорбленные чувства, вскакивает и начинает ходить из угла в угол, засунув руки в задние карманы джинсов. Я тупо провожаю взглядом её перемещения и вскоре замечаю, что напоминаю пружинного болванчика. Тогда я закрываю глаза и пытаюсь выжать из себя хоть одну умную мысль.

Бесполезно. Я все еще в шоке от новостей. Какие-то сплетни, какая-то месть…

И вдруг я понимаю, что испытываю некоторое облегчение. Если Железнов бил прицельно по мне, то я могу больше не терзаться угрызениями по поводу своей глупости и слабости. Кто знает, на какие меры он бы пошел, вздумай я оказать сопротивление.

Да, но если Железнов изначально был настроен меня уволить, то как бы он это сделал, будь документы в порядке? Выходит, ему банально повезло, что спецификаций не оказалось на месте?

Он просил меня выйти в приемную к секретарю.

Он ведь не мог… Или мог?

– О, вот она! – вдруг восклицает Майя. – Вернулась!

– Ты о чем?

– Мысль вернулась! Напомни, пожалуйста, как именно ты попала в кабинет к Железнову. Вроде ты говорила, что он звонил вашему заму, а не вызывал тебя конкретно, правильно?

– Да, он хотел видеть договоры с немцами и ответственного по ним юриста.

– То есть, он не мог знать, что придешь именно ты?

Мы думаем об одном и том же?

– Зависит от того, насколько Железнов умеет пользоваться нашими рабочими программами.

– Объясни.

– Это называется автоматизированный документооборот. У руководства уровня Железнова есть доступ к данным всех отделов.

– И в программе было зафиксировано, что договоры находятся у тебя? Ясно. А, кстати, почему ты сидела на неподписанных договорах? Если они касались поставок комплектующих, то разве не технический отдел…

– Да, все правильно, – перебиваю я. – Но так уж случайно получилось. Помнишь, я говорила, что оригиналы договоров немцы нам послали вместе с другими документами? Так вот, те документы предназначались именно для юридического отдела, поэтому мы приняли весь пакет. Это было в четверг вечером. Организовывать подписи на договорах должен был один сотрудник технического отдела, я собиралась передать ему документы в пятницу, но он весь день провел в цехах, пришлось отложить до понедельника.

– Если на данном этапе ты не должна была иметь дело с оригиналами договоров, то зачем понадобилась вешать их на тебя в этой вашей программе?

– Ну, тут совсем другая история! Мне рассказывали, что еще не так давно с документооборотом в «Атланте» было не все благополучно, а работа над проектом для Моргунова требовала четкости и оперативности. Незадолго до моего прихода в «Атлант» была приобретена программа, и директор приказом по организации велел заносить в неё малейшие перемещения документов. С тех пор это правило соблюдается очень строго.

– Что именно было прописано в программе про договоры с немцами? – допытывается Майя.

– Абсолютно все. Количество страниц в договоре и приложениях, стадия работы над ними…

– Ладно, с этим ясно. Значит, в четверг вечером ты приняла договоры и всю пятницу они были у тебя. Ими кто-нибудь интересовался?

– Я интересовалась. Мне нужно было убедиться, что немцы не внесли изменений в текст. Поэтому я сняла копии и работала с ними почти всю пятницу.

– Кстати, а на каком языке были составлены договоры?

– На английском. Так что дело у меня шло довольно медленно.

– Хорошо, кроме тебя интересующиеся были?

– Экономисты. Они хотели уточнить цифры для бюджета. Я сделала для них копию. И нет, я не дала им по ошибке оригиналы! Я снимала им копию со своей копии.

– И в копире ты спецификации не забывала, потому что в этом случае их бы давно нашли.

– Точно.

– Значит, только экономисты?

– Вроде бы… Да, – вспоминаю я, – еще Алла из нашего отдела в них заглядывала. Она над похожими документами работает, и у неё возникли трудности с формулировками.

– И ей ты тоже сделала копию?

– Нет, мы с ней над моим экземпляром посидели.

– Могла она в твое отсутствие сунуть нос в оригиналы?

– Вряд ли…

– Но это не исключено?

– Нет, наверное. Но ей сам текст договора был нужен, а не спецификации.

– Значит, она могла отложить их в сторону и забыть убрать на место?

– Теоретически… Но тогда бы спецификации уже нашлись.

– Согласна, – вздыхает Майя и снова принимается мерить шагами комнату, потом усаживается на пол и сосредоточенно над чем-то размышляет.

– Совершенно бредовая идея, – с трудом разбираю я её бормотание.

– Какая? – требую я.

– Четвертый этаж…

Действительно, смахивает на бред.

Сестра тянется к своей сумке, вытаскивает из бокового кармашка маленькую картонку и принимается её рассматривать.

– Майоров Глеб, технический директор ООО «Аларсит», охранные системы для предприятий. Не знаешь такого? – обращается она ко мне.

– Нет. Вроде не знаю. А кто это такой? Я должна его знать?

При чем здесь какой-то посторонний мужик?

– Этот «Аларсит» располагается этажом ниже «Атланта».

– А, они, кажется, что-то в плане охраны для «Атланта» делают, – соображаю я.

– Ты не в курсе, почему в «Атланте» взялись охранную систему модернизировать?

– Нет. То есть… Подожди, что-то я слышала на эту тему, – я с трудом напрягаю память. – Вроде бы реализация проекта требует усовершенствованной системы, не знаю, правда, почему.

– А еще в «Атланте» с недавних пор новый начальник службы безопасности, старого на пенсию отправили.

– Серьезно? Я это как-то пропустила. А ты откуда знаешь?

– От господина Майорова.

– От директора «Аларсита»? – поражаюсь я. – Откуда он вообще взялся?

– Он мне представился, сказал, что знает о твоем увольнении, предложил помощь.

– С какой радости? – изумляюсь я.

– По доброте душевной, – пожимает плечами Майя.

– Еще один бескорыстный благодетель, – вставляет Сентябрина.

Меня передергивает. Потом я вспоминаю Майины слова.

– Так это ему ты аудиенцию в кафе давала? А еще кому?

– Его было вполне достаточно. Помимо Миши, конечно.

– Ты упоминала, что о моем мифическом любовнике тебе Миша рассказал. А о том, что Железнов мог ему мстить?

– Оба. О любовнике, кстати, тоже.

Здорово. Просто класс. И как на это реагировать? Лично я понятия не имею. Полный умственный и эмоциональный паралич. Вот бы проснуться и понять, что мне просто привиделся кошмар.

Я украдкой щипаю себя за предплечье. Черт, больно!

– Увы, подруга, ты не спишь и не бредишь, – раздается голос Майи. – Хотя, это вариант…

– Что именно?

– Сделать вид, что тебе приснился страшный сон, растереть, забыть и начать искать новую работу.

– Думаешь, у меня получится? – с горечью восклицаю я.

– Думаю, нет, – вздыхает сестра. – Но в любом случае нам нужен тайм аут. Чем ломать сейчас голову, лучше употребить лекарство для нервной системы, а завтра на свежую голову пораскинуть мозгами.

– Предлагаешь мне налакаться валерьянки?

– Валерьянка, пустырник, пион, коньяк – выбирай.

– Боюсь, после такого лечения мои мозги завтра окажутся недееспособными.

– Ничего, зато мои будут в порядке.

Мило. Мне опять предлагается роль истеричной барышни, не способной справиться со своими проблемами. Ну уж нет, пора менять имидж.

Я хватаю бутылку коньяка и демонстративно убираю её в шкаф. Затем начинаю разгребать заваленный грязной посудой стол.

– Я наведу порядок и лягу спать, – ровным голосом информирую я. – И обойдусь без лекарств.

Майя молча пожимает плечами, но смотрит на меня одобрительно.

И впервые за весь день я чувствую некоторое облегчение.