Что это с ним? Несварение желудка или просто похмелье?

От удивления я забываю бояться и вполне уверенно произношу:

– Доброе утро. Я – Юлия Смолкина, младший юрист, занимаюсь контрактами с Гамбургом. Вы хотели их видеть?

– Да, садитесь, пожалуйста, – Железнов указывает на кресло для посетителей.

Я протягиваю файлы, усаживаюсь напротив и снова ощущаю легкий приступ паники. Стараюсь выглядеть естественно, но осознаю, что моя спина слишком прямая, а руки стиснуты в замок. Украдкой бросаю взгляд на Железнова и немедленно отвожу глаза. Ну до чего же хорош, зараза! Темные волосы падают на лоб, на щеках легкие тени после бритья, прямой выразительный нос, волевой подбородок, идеального рисунка губы…

Но чем же он так страшно недоволен? В четверг он выглядел совсем иначе, даже улыбался. Улыбка у него, скажу я вам…

Господи, о чем я думаю? Только бы не покраснеть. Вечная проблема блондинок с тонкой кожей. Впрочем, я слышала, что рыжим приходится еще хуже. Я деловая женщина, надо вести себя соответственно, вдруг он сейчас о чем-нибудь спросит…

Но Железнов совершенно углубился в чтение, так что минут через пять я даже начинаю скучать. Наконец не отрывая взгляда от бумаг, Железнов набирает короткий номер на телефоне. Раздается противный гудок, затем наступает тишина. Железнов, нахмурившись, смотрит на аппарат, а потом вдруг обращается ко мне:

– Юлия, вас не затруднит позвать секретаря, а то эта техника, кажется, неисправна.

Я с готовностью вскакиваю, распахиваю дверь в приемную, однако секретарши там нет. Секунду раздумываю, стоит ли мне поискать Таню в коридоре, но прихожу к выводу, что это будет выглядеть несолидно.

– Передайте, пожалуйста, Тане, чтобы зашла к Георгию Дмитриевичу, – с важным видом прошу я народ в приемной и снова закрываю дверь.

Железнов по-прежнему занят договорами и никак не реагирует на мое обратное водворение в кресло. От нечего делать я начинаю рассматривать руки Железнова и прихожу к выводу, что они тоже вполне удовлетворяют моим эстетическим требованиям. Длинные тонкие пальцы с аккуратными продолговатыми ногтями. На рояле играть с такими пальцами…

– А где спецификации? – голос Железнова прерывает мой мыслительный поток.

– Что? – вздрагиваю я, отрываясь от созерцания музыкальных пальцев высокого руководства, и явственно ощущаю, как предательская краснота заливает щеки.

– Приложение номер один, спецификации.

– В конце договоров, перед вторым приложением, – по возможности ровным тоном информирую я. Ну, покраснела, что же теперь сделаешь? Может, все-таки отказаться от пучка и носить распущенные волосы? Тогда хоть уши можно будет прикрывать. Правда, уши, кажется, в порядке. Или нет? Мне срочно нужно зеркало!

Так, а что там такое со спецификациями?

– Я не вижу здесь спецификаций, – каким-то зловещим тоном произносит Железнов.

Интересно, как можно не увидеть перечень запчастей на трех листах? Очки он забыл, что ли?

Я беру документы, пролистываю страницы всех экземпляров договоров и прихожу в полное недоумение. Где спецификации? Я же точно знаю, что в пятницу они были на месте! Их кто-то взял и не положил на место? Кто? Зачем?

Чувствуя себя крайне неуютно, я поднимаю глаза на Железнова, как будто надеясь, что он найдет решение загадки, и натыкаюсь на ответный суровый взгляд.

– Так вы знаете, где приложения?

– Они были здесь, – мямлю я, вероятно, с весьма жалким видом. – С этих договоров сделано несколько копий, в них обязательно должны быть все приложения… – к концу фразы мой голос окончательно затихает.

Железнов только выразительно поднимает брови. Затем вздыхает и снисходит до объяснения:

– Меня, видите ли, в данный момент интересуют оригиналы, за целостность и сохранность которых именно вы, как я понимаю, несете ответственность. И тем не менее, не можете дать вразумительный ответ о месте их нахождения, правильно?

Ух ты, мне решили прочитать нотацию. Легкую панику мгновенно вытесняет раздражение.

– Вы понимаете, что отсутствие оригиналов совершенно недопустимо? – продолжает нагнетать Железнов.

Он это серьезно? И что дальше? Наверное, в угоду ему я должна униженно пролепетать «да, понимаю» и посыпать голову пеплом? Может еще лбом о стену побиться? А не лучше ли сразу отправить меня обратно в отдел на поиски? Спецификации не могли потеряться. Да, я виновата в том, что не просмотрела контракты перед тем, как отправиться к нему, но я же мчалась как на пожар! По его собственному требованию! И вообще, не надо преувеличивать, даже если приложения не найдутся, это еще не конец света!

Господи, а если действительно не найдутся? И мне придется сообщать немцам, что мы потеряли документы с их подписями и печатями и униженно просить выслать нам новые экземпляры? Какой позор! Нет, это совершенно невозможно!

Я едва не зажмуриваюсь от ужаса, но сдерживаюсь под издевательским взглядом руководства.

– Кто-нибудь еще в вашем отделе занимался этими договорами? – продолжает допрос Железнов.

– Только начальник отдела, но сегодня она уехала решать вопросы с администрацией.

Не дослушав меня Железнов хватает сотовый и набирает номер.

– Елена Станиславовна? Это Железнов. Я сейчас просматриваю контракты с Гамбургом. В них отсутствуют приложения… Да, именно спецификации. Вы не знаете, где они могут быть?

Железнов замирает с трубкой у уха. Интересно, где именно он застал мою начальницу?

– Значит, не знаете. Ясно, – без каких-либо явных эмоций бросает Железнов и отсоединяется.

Я с нетерпением жду, когда меня все-таки отправят восвояси, пусть даже с приказом притащить в зубах спецификации не позже, чем через пять минут, но Железнов решает продлить пытку. В очередной раз полистав контракты, он откладывает их в сторону, замирает в тяжелом безмолвии, затем встает и подходит к окну. Засунув руки в карманы, Георгий Дмитриевич устремляет взгляд в даль. Мы проводим еще немного времени в тишине, которую я не решаюсь нарушить.

– Я согласился на свою нынешнюю должность, – неожиданно начинает Железнов, стоя лицом к окну и, соответственно, боком ко мне, – для того, чтобы лично контролировать процесс освоения «Атлантом» новых, весьма высоких рубежей. Организованность, профессионализм, ответственность, аккуратность – вот чего я жду от членов своей команды. И с чем же я сталкиваюсь в первый рабочий день?

Тут он отрывается от окна и с неприкрытым отвращением смотрит на меня. А я начинаю чувствовать себя жалким кроликом перед голодным удавом.

– Ваша должность именуется «младший юрист», вы сказали? И давно вы её занимаете?

– Три… – я сглатываю. – Почти три месяца.

– Раньше вы работали в другом месте?

– Да.

– Кем именно, если не секрет?

– Офис-менеджером, секретарем, – перечисляю я, прекрасно осознавая, как жалко выглядит моя трудовая биография.

– Недурственно, – фыркает Железнов. – Из секретарей сразу в юристы. За какие же заслуги? – он медленно, как будто с намеком, окидывает меня взглядом.

Что??? Да как он смеет? Хам, грубиян, выскочка, шовинист…

– Месяцы напряженного труда люди подготавливают миллионную сделку, а бывшие секретарши небрежно походя ставят её под угрозу срыва. И кому только в голову пришло доверить важные документы… – Железнов обрывает себя на полуслове, но его мысль ясна и без слов.

Я совершенно теряюсь. Еще никогда в жизни меня так не оскорбляли! Что мне делать, запустить в его голову смартфоном? Или сразу убить?

– Итак, я принял решение, – вторгается жесткий голос в мои членовредительские мечты. – Мне подобные сотрудники не нужны. Вы сказали, что работаете меньше трех месяцев, то есть находитесь на испытательном сроке? Если через пять минут заявление об увольнении по собственному желанию ляжет мне на стол, ваша трудовая книжка не будет испорчена ненужными записями. А всем прочим пусть это послужит уроком! – Железнов снова отворачивается к окну и застывает в напряженной позе.

В первый момент я ничего не понимаю и не осознаю, только смутно ощущаю, что меня как-то особенно мерзко унизили. Затем медленно, слово за словом, прокручиваю в голове предъявленный ультиматум.

Да что здесь вообще происходит?! Свалившийся нам на голову тип решил сходу продемонстрировать, кто теперь главный? А не пошел бы он…

Значит, ему не нужны такие сотрудники? Нет, это мне не нужны такие начальники!

Точеный профиль Железнова вызывает теперь лишь страшное желание плюнуть в него.

Да черт с ним, вдруг еще промажу…

Я оглядываюсь в поисках чистой бумаги, демонстративно подхожу к принтеру, притулившемуся на боковом столике, и вытаскиваю из лотка листок. Затем хватаю ручку Железнова, неосмотрительно оставленную им рядом с компьютером, и быстро пишу стандартный набор фраз. Причину увольнения Трудовой кодекс вроде бы сейчас не требует, поэтому я воздерживаюсь от упоминания каких-либо «личных обстоятельств», однако с трудом подавляю порыв процитировать незабвенного Новосельцева Анатолия Ефремовича.

«Потому что мой начальник – самодур!» – в моем случае точнее не скажешь.

Удержавшись-таки от постскриптума, ставлю размашистую подпись, кладу заявление с ручкой на стол и гордой походкой, печатая шаг, покидаю кабинет своего, уже бывшего, руководства.

Но на пути из приемной моя бравада улетучивается. Я судорожно вдыхаю воздух, отчего в глазах темнеет, все тело сотрясает нервная дрожь, а ладони покрываются холодным липким потом.

Куда мне идти? В отдел за вещами? Исключено. Я просто не выдержу реакцию коллег. Расспросы, недоверие, сочувствие – сейчас мне это не по силам. Я разревусь и окончательно опозорюсь.

Нет уж. Моя гордость еще при мне, и в слезах меня здесь никто не увидит!

Лифт приезжает пустой – хоть тут повезло. Я поспешно тыкаю в кнопку первого этажа и приваливаюсь к стенке узкой кабинки, молясь, чтобы никому в ближайшие пару минут не пришло в голову составить мне компанию. Лифт медленно ползет вниз, я слежу за мигающими цифрами этажей и пытаюсь контролировать дыхание.

Сердце колотится, голова кружится, в глазах мелькают точки. Только обморока мне не хватает для полного счастья!

«Держись, дорогая, держись, – твержу я себе. – Еще немного, и ты отсюда выберешься».

Мне удается почти нормальным шагом пересечь холл. На улице становится чуть легче, но я все еще боюсь встретить кого-нибудь из «Атланта». Поэтому я бреду к остановке и влезаю в первый же автобус.

Мне надо уехать, подальше отсюда, все равно куда…