Глава 4

В ресторане, носившем звучное название – «Империя», тихо играла ненавязчивая мелодия, кажется, что-то из сонат Бетховена, но в современной обработке. Это заведение сильно отличалось от того, в котором мы были с девушками – солидностью, роскошью и тем, что вход сюда был не для всех. Лучший ресторан города привечал лишь лучших людей города, а у тех, конечно же, были с собой лучшие кошельки, набитые до отказа шуршащими банкнотами.

Я огляделась. Убранство в классическом стиле. Ничего лишнего и в тоже время понимаешь, что эти светлые шторы на окнах и тонкие белоснежные скатерти на столах – стоят не меньше половины твоей зарплаты. Квадратные столики и стулья, приставленные к ним, по виду очень похожие на тот гарнитур, который с удовольствием кромсали герои в книге Ильфа и Петрова вызвали мою улыбку и в тоже время недоумение – что я здесь делаю? Мой внешний вид никак не соприкасался с роскошью «Империи», и на меня тут смотрели довольно подозрительно, но я пришла с нужными людьми, поэтому никто и рта не раскрыл. Правда, будь одна, меня бы сюда и на порог не пустили не то что в лучший зал, за лучший столик. Благо он оказался не в центре, а в уединенном уголке за стойкой бара. Мы не были на виду, зато с этого места прекрасно просматривалось все заведение, пока ещё незаполненное посетителями.

Как я позволила себя уговорить на эту авантюру? У меня до сих пор плохо укладывалось в голове. Ведь хотела лишь отдать удочки Лероеву и вернуть ему неиспользованные деньги. Когда поприветствовала француза, то мило улыбнулась ему и осторожно, бочком пробралась к шефу, пока гость осматривался. Затем я вежливо отозвала Лероева в сторону, дабы доложить о том, что покупки сделала и их можно забрать из секретарской.

– Вы купили что-то себе? – задал шеф «наиважнейший» вопрос.

– Нет, – ответила я, слегка улыбнувшись глазевшему на меня французу, – Деньги сейчас вернуть?

Директор изменился в лице и чуть ли не зашипел, едва я расстегнула сумочку:

– Не сейчас…

Он обернулся к гостю, что-то сказал тому по-французски и, потянув меня за локоть, чуть ли не силой впихнул в секретарскую. При этом шеф плотно закрыл за собой дверь. Людочка уставилась на нас во все глаза. Она соскочила с места, намереваясь уйти, но резко передумала и отошла подальше от своего стола, прижалась между окном и стеной. Видимо, ей ещё не приходилось иметь дело с разъяренным директором. Мне, кстати, тоже.

– Вы что делаете, Надежда Викторовна? Что за концерт вы мне тут устроили и по какому праву? – навис он надо мной, не обращая внимания на перепуганную Люду. – Вы, в-вообще, в своем уме?

– Я в своем уме, – ответила, освобождаясь из его цепких пальцев, – Вот ваши удочки.

– Какие к черту удочки! – взревел Лероев, не глядя на пакеты, но с опаской покосился на дверь и чуть тише проорал еще раз, – Какие к черту удочки! Почему вы не выполнили мою просьбу? Почему не купили платье?

– Я выполнила. Удочки купила – дорогие и очень хорошие – и всяких штуковин к ним набрала. Все, что есть в вашем списке…

– Вы издеваетесь, да? – было похоже, что шеф вот-вот взорвется, как бочка с порохом.

– Нет. Я выполнила все, о чём вы просили меня. Платья в списке нет, – я вытащила блокнот и конверт с деньгами, – Забыла сказать, я ещё немного потратилась на такси.

Лероев посмотрел на меня бешеными глазами, и показалось, что вот-вот разорвет на части. Но он вдруг отвел взгляд. Глубоко вздохнул и, не поворачивая ко мне головы, медленно произнес:

– Значит, так: мне нужна спутница на этот вечер. Марина в отпуске и выбор у меня небольшой. Если вы, Надежда Викторовна, не можете пойти со мной, я приглашаю Людмилу. До конца рабочего дня осталось два с половиной часа. Если со мной пойдет секретарь, вы будете работать за неё. Деньги оставьте себе – это ваш аванс. Через пятнадцать минут жду кого-нибудь из вас в своем кабинете.

Шеф вышел, громко хлопнув дверью, а мы с Людой уставились друг на друга в немом оцепенении.

– Абалдеть… – только и вымолвила девушка, отлипая от стены и опускаясь на стул, – а он вообще в курсе, что я учусь? Я не могу. У меня завтра экзамен.

– Я тоже не могу…

– Тоже экзамен? Блин, как в сериале. Орал-то как! Мамочки мои!.. – Люда закрыла лицо руками, – Что делать-то теперь?

– Ничего не делать, – пожала я плечами, успокаиваясь. – Я пойду. Ты удочки в шкаф убери и никому ни слова. Хорошо?

Девушка закивала и, облегченно вздохнув, с энтузиазмом занялась пакетами. Я, будто очнувшись от кошмарного сна, выпустила, наконец, из рук стаканчик. Оказывается, все еще сжимала его в пальцах. И на негнущихся ногах отправилась в сторону личной голгофы – к директорскому кабинету.

Лероев будто не заметил меня, даже не удостоил взглядом. Лишь, выходя из кабинета, взял под руку, наверное, чтобы не сбежала по пути. За все время, пока ехали до ресторана, мы с ним не обмолвились ни единым словом. При этом он непринужденно болтал со своим словоохотливым гостем.

В ресторане нас проводили за столик, который успела забронировать Кукушкина. Сама она появилась, как будто из неоткуда. Пока я перелистывала меню, начальница заняла место напротив меня:

– Надеюсь, самое вкусное ещё не съели? – попыталась пошутить Анна Сергеевна.

Всеволод Константинович её заверил в том, что она появилась здесь вовремя и вновь занялся гостем.

Не понимая французскую речь, я старалась не раздражать шефа и не лезла в разговор. Улыбалась и только. Чувствовала себя при этом так, словно случайно попала в параллельный мир, и очень хотелось поскорее оттуда сбежать. Анна Сергеевна, в отличие от меня, выглядела шикарно – элегантное черное платье, вечерний макияж, удачно подобранная бижутерия – делали её почти неузнаваемой. Да к тому же, оказалось, она неплохо владеет французским. Они шутили с Полем (полное имя гостя Поль Одилон Лё Корбюзье – уходило корнями в средневековье, как успел мне шепнуть шеф) и он задорно смеялся, совсем, как мальчишка, при этом на его щеках появлялись очаровательные ямочки. Если бы это лицо принадлежало женщине, можно было бы назвать его милым. Но для привлекательности оно было слишком бедным, мне в нем чего-то не хватало. Возможно, небольшой грубоватости, присущей мужским чертам. За такими размышлениями не однократно посещала мысль о том, что мне здесь не место.

К столику подошел официант, принял заказ. Я попросила апельсиновый сок.

– И только? – брови шефа приподнялись домиком, – Почему вы ничего не заказываете?

– Я не голодна.

– Чушь, – ответил он, поморщившись, – На цену зря смотрите. Но раз не выбрали, позвольте я угощу вас. Выберу на свой вкус?

– Соглашайтесь, Надя, – шепнула мне Кукушкина, – Не пожалеете. Вкус у Всеволода Константиновича – отменный.

– Хорошо, – сказала я, – Но только немного. Иначе, не съем.

Шеф усмехнулся, продиктовал официанту названия блюд и отпустил его да о чем-то перемолвился с улыбчивым Полем. Тот ответил что-то, указывая взглядом на меня.

– Поль просит вам передать, Надежда Викторовна, что с вашей фигурой можно кушать все, что угодно и не бояться никаких диет. Вы, как настоящая француженка – тонкая, изящная, невероятно симпатичная. Просто околдовали его.

– Поблагодарите от меня господина Поля за комплимент, – ответила я, немного смущаясь под пристальными взглядами мужчин, – Жаль, я не знаю французского, мы могли бы найти с ним общий язык.

– Так в чем же дело? – Анна Сергеевна странно глянула на меня, – Ты знаешь английский. Поль свободно им владеет. Можешь поблагодарить сама.

Я посмотрела на шефа. Он, похоже, не собирался информировать меня об этой особенности нашего гостя. Очень интересно – почему? Естественно, вслух я не стала задавать каких-либо вопросов, но завела неспешную беседу с Полем на английском. Под хмурый взгляд директора и любопытный – начальницы, мы говорили о сущих пустяках – французской моде, нашей погоде и, оставленном в Лионе любимце господина Лё Корбюзье, спаниеле по кличке Жуль. Вскоре принесли вино и салаты. Первое – чуть пригубила, салат оказался довольно вкусным, но я не торопилась на него набрасываться, старалась блюсти этикет.

– Почему не пьете? – вновь любопытничал шеф. – Вам не понравилось вино?

– Отчего же, понравилось, – ответила я и не удержалась, чтобы не съязвить. – Растягиваю удовольствие, неужели незаметно?

Проигнорировав его взгляд, я вновь обратилась к Полю. Спросила, какую музыку он предпочитает и как относится к русской классике. Мы сошлись с ним на том, что Петр Ильич Чайковский – великий композитор и все его творчество – это великое искусство. После второго бокала вина, француз стал открытым для общения. Возможно, именно этого и добивался Лероев, приглашая с собой меня. Он хотел заинтересовать господина Лё Корбюзье мною, отвлечь, расположить и затем преступить к деловым переговорам.

– Надя, давай выйдем, мне нужно припудрить носик, – шепнула Анна Сергеевна, поднимаясь из-за стола.

Мужчинам она сказала, что мы ненадолго оставим их, пройдем в дамскую комнату.

После чего Поль оказался в полном распоряжении директора.

– Надежда, ты умница! – похвалила меня Кукушкина едва мы остались с ней наедине. – Это надо же, как ты нашего Поля на разговор раскрутила и не скажешь, что после института к нам пришла.

– Да, ничего особенного, просто знак вежливого тона, – пожала я плечами, подкрашивая губы.