Шаманаев не появился на рабочем месте до конца дня, но это никак не сказалось на деятельности фирмы. Никто из его сотрудников не читал детективов, конспиративно уложенных в выдвижной ящик стола, никто не вязал, не бегал через каждые десять минут на перекуры и не болтал о пустяках. Все честно, не покладая компьютерных мышек и телефонных трубок, прижатых к уху плечом, работали. Отвлекались, только чтобы выпить кофе с принесенными из дома бутербродами да на неизбежные походы в помещения, обозначенные буквами «М» и «Ж». Лишь Паша с Дашей в полдень сбегали еще и в соседнее кафе.

Когда я в конце дня возвращалась из «Ж», меня окликнула секретарша Анжелка:

– Ну, как вам у нас? Привыкаете?

Мне почему-то показалось, что она хотела спросить совсем о другом, и я с любопытством подошла к ее столику. Мне тоже хотелось поговорить… о Шамане и вообще…

Как я и предполагала, Анжелка подпиливала свои и без того безупречные ногти. Присев с ней рядом на минимализированный стул без всяких удобств, я сначала сказала дежурное:

– Да так… Потихоньку… – а потом спросила то, что было интересно мне: – А что, босса часто не бывает?

– Редко. Похоже, у него опять какие-то домашние заморочки. Они его периодически достают, – ответила секретарша.

– Надо же! – Я пожала плечами, силясь скрыть за этим пожиманием свою радость по поводу личных заморочек Шаманаева. – А кажется таким успешным…

– В бизнесе-то он успешный, ничего не скажешь, а вот… – Анжела понизила голос, – в личной жизни… у него полное безобразие…

– Странно, такой… красивый мужчина… – решилась сказать я.

– Да кому эта его красота нужна, когда он нудный, как… как я не знаю что! Да от него же просто тошнит!

Я силилась понять, зачем Анжела так нелицеприятно отзывается о Шаманаеве, когда я без году один день в фирме. Как-то это не… корпоративно. Может, на самом деле она влюблена в него и таким образом пытается внушить мне неприязнь к боссу? Или специально задерживает меня в коридоре, чтобы трудолюбивые сотрудники, почувствовав во мне сачка, настучали Лешке и он с позором выгнал бы меня из своего «Шамаила»? Я как раз раздумывала над третьей возможной причиной Анжелкиной откровенности, как все разъяснилось само собой.

– А вы откуда Горыныча… то есть Егора Евгеньевича Воронцова… знаете? – спросила она. – Он вам кто?

Вот оно что! Горыныч! Егор Евгеньевич Воронцов! Не зря она так радостно с ним обнималась! Откровенность, значит, за откровенность? Неужели такой современной красотке, у которой все при всем и работа не пыльная, нравится обыкновенный, ничем не примечательный мужчина, да еще и старше ее лет на пятнадцать?

– Егор Евгеньич… он друг… моего… мужа, частый гость в нашем доме. Я настолько хорошо его знаю, что очень удивилась всеобщему восторгу при его появлении, – вдохновенно соврала я.

– Ой, ну что вы! Егор Евгеньич… он такой… Его все любят! А женщины вообще… практически все сразу вешаются ему на шею!

– А он? – осторожно спросила я.

– А он? Ой, будто не знаете! Он со всеми… Таких вроде бы называют бабниками… Но он не бабник! – Анжелка помахала перед моим носом длинным пальцем со свежеподпиленным ногтем. – Женщины сами! Вот вы еще увидите! Дашка, например, хотя и жена Павлика Дроздецкого, но… В общем, я Пашке не завидую!

– А Ирма?

– А Ирма – вообще темная лошадка. Да-да! Он ей наверняка тоже нравился, но разве она скажет… Еще бы – корона же свалится! Хотя… может, и сам Егор Евгеньич в чем-нибудь дал маху. С ней мужичью непросто. А вот вы… Раз вы говорите, что Горыныч друг ва…

– Кстати, почему вы его так называете? – перебила я Анжелку.

– Ну… во-первых, это естественное образование от имени, а во-вторых, когда он злится – вылитый Змей Горыныч!

– Он умеет злиться?

– Еще как! При этом действительно кажется, что дым из ноздрей валит. Но это бывает редко. Уж так разозлить надо, уж так… – секретарша, удостоверившись, что я удовлетворилась ее ответом, вернулась к прерванному мной вопросу: – Если Егор Евгеньич бывает у вас в доме, то вы, наверное, знаете… – Она нервно облизнула бежевые, в тон костюма и мебели губки. – Он не женился, случайно, за эти три года?

Ничего себе, как тут все серьезно! Не случайно все-таки этот Горыныч показался мне после первой встречи сильно обаятельным. Я решила ответить неопределенно, потому что семейное положение Воронцова еще являлось для меня тайной.

– Официально… нет… но…

– Ясно, – горько вздохнула Анжела. – Конечно, с кем-нибудь живет. Мужчины без этого не могут. Только женщины способны ждать годы…

Про годы двадцатилетняя (с небольшим хвостиком) секретарша сказала таким умудренным и уставшим голосом, будто ждала Горыныча, как Пенелопа Одиссея, десятилетиями и сильно при этом постарела.

– А вы ее видели? – опять спросила она.

– Кого? – не поняла я.

– Ну, ту, с кем он живет… Он ведь наверняка приводил свою женщину к вам в гости!

– А-а-а-а… Ну, да… приводил… Только все больше разных…

– О, тогда хорошо! – обрадовалась Анжелка. – Если разных, то это ведь все несерьезно, правда?

– Скорее всего…

– Вы, конечно, извините, что я с вами тут так разоткровенничалась, – потупила глазки девушка. – Но, понимаете, я боюсь, что Дашка… В общем, она не посмотрит, что у нее есть законный муж Павлик… Вы меня понимаете?

Как могла, я выразила понимание ситуации и лицом, и ужимками, и именно в этот момент из рабочей комнаты вышла только что упомянутая Даша со своим мужем. Я вгляделась в нее попристальней, и скажу вам, что она немногим лучше Анжелки, в том смысле, что тоже очень молодая. С высоты моего возраста мне кажется, что все девицы до тридцати отвратительно глуповатые, хотя это, возможно, истине и не всегда соответствует.

Даша, например, была высокой кареглазой брюнеткой с сухим волевым лицом без всякой косметики. Чувствовалось, что она руководит своим рыхловатым увальнем Пашей c его детским округлым подбородком и мягкими светлыми волосами, просто вертит им, как хочет. Вслед за Анжелкой мне почему-то тоже стало жаль молодого человека, хотя я его еще совсем не знала.

– Ну, пока, мы домой! – низким хрипловатым голосом попрощалась с нами Даша и одарила секретаршу таким уничтожающим взглядом, что у той задергался левый глаз.

Паша ничего нам не сказал, только вежливо сделал ручкой.

– Вот видите! – обернулась ко мне Анжелка, когда Даша с Пашей скрылись. – Змея еще та! Кобра! Пашка еще наплачется! А вы… Вот вы не могли бы мне как-нибудь посодействовать?

– В каком смысле? – спросила я.

Анжела хотела дать необходимые разъяснения, но тут в холле появилась Ирма. У меня тут же задергался левый глаз, как у секретарши при виде Даши.

– Наденька, я домой, – все с той же милой улыбкой обратилась ко мне Ирма. – На вашем компьютере незакрытый документ. Внесите, пожалуйста, изменения в последнюю строку, как мы договаривались, хорошо?

Разумеется, я ответила:

– Хорошо, – а когда она вышла на улицу, не утерпев, сказала в пространство: – Какая красивая женщина!

– И чего красивого? Черная, как головешка! Моджахедка! Не знаешь, чего от нее ожидать.

– А она замужем? – как можно равнодушнее спросила я.

– Была замужем – это точно, а сейчас – не знаю. Что-то ничего не слышно больше о ее Шота… или Шоте…

– Шоте?

– Ну да! Знаете, был такой – Шота Руставели… С тигровой шкурой… А у нее – Шота Елошвили. Ее муж. Ой, у грузин такие странные имена!

– И что Шота? Затерялся в горных ущельях?

– Откуда я знаю? Может, они просто разошлись, и Ирма больше не хочет о нем говорить. Я же ей не подруга, она мне не рассказывает.

– А почему вы, Анжела, не идете домой? – Я посчитала возможным задать этот вопрос, потому что девушка даже не думала собирать свои вещи.

– Ну… раз вы уже и так все поняли, то… В общем, я хочу подождать Горыныча. Он наверняка прилип к компьютеру либо Бориса Иваныча, либо Глеба Сергеича, а те никогда домой не торопятся. Представляете, за ними жены иногда прямо в офис приходят, как за малыми детьми в детский сад!

– Да, – согласилась я, – Егор действительно целый день просидел с ними. Даже кофе пил, не отрываясь от их мониторов.

– Он жутко талантливый! Вот увидите, фирма с его приходом резко пойдет в гору! – Анжела пристально посмотрела мне в глаза и еле слышно проговорила: – Так как вы все-таки смотрите на то, чтобы мне помочь?

– Да-да, вы вроде бы начинали что-то такое говорить…

– Начинала… В общем, Воронцов… он мне очень нравится… Всегда нравился… Три года назад тоже. И я ему вроде бы нравилась. Между нами даже кое-что было… Не могли бы вы узнать, раз уж он такой близкий друг вашей семьи, как он ко мне относится? Я со своей стороны…

Секретарша в очередной раз не договорила, потому что из рабочей комнаты, хохоча, вывалился Егор вместе с одним из страстотерпцев, кажется, Борисом.

– Наденька, Анжелка! Вы все еще здесь? – удивился Воронцов. – Ну-ка быстро собирайтесь – развезу по домам!

Надо ли говорить, что секретарша собралась мгновенно, так и не объяснив мне, каким образом я должна ей помочь. Правда, это было ясно уже без всяких дополнительных слов. Она хотела, чтобы я замолвила «другу дома» за нее словечко. Что ж, может, и замолвлю. Жалко, что ли?

Вместе с ними я не поехала. Отговорилась тем, что еще не внесла изменения в документ, и отправила девушку с Воронцовым. Похоже, Анжелка была мне за это благодарна. Как только они уехали, я сразу выключила свой компьютер и ушла домой, потому что не могла даже представить, как тут отключить все остальное. Пусть закрывает офис второй страстотерпец.

Работать в агентстве «Шамаил» мне нравилось. Оказалось, что консалтинг – это, если по-простому, всего-навсего консультация. Фирма консультировала клиентов по поводу интернет-сайтов и занималась еще многими, параллельными главной своей задаче вещами. Ирма оказалась очень хорошим наставником и через месяц обучила меня азам профессии веб-аудитора. Кроме того, она сделала из меня заправского менеджера, лучше всех владеющего тем самым лазерным многофункциональным факсимильным аппаратом фирмы «Panasonic», который в первый мой приход Анжелка демонстрировала как музейный экспонат. Я вела переговоры с заказчиками, которые регистрировались на нашем сайте. В мои обязанности входило оговаривать с клиентами перечень интересующих их услуг, цену и сроки выполнения наших обязательств. Потом я отправляла заказчику заполненный бланк технического задания. Если его все устраивало, фирма приступала к работе. Сейчас самым крупным заказом, поступившим от руководителя компании по торговле пиломатериалами, были загружены молодые супруги.

– Не нравится мне этот Эдуард Михайлович Козлачев, – объявила Даша во время одного из перекусов. – Скользкий он какой-то… Вот помяните мое слово, он откажется от наших услуг. Мы ему уже настолько раскрыли свои карты, что все наши придумки он запросто внедрит без нас!

– Все под контролем, Дашулька! – подмигнул ей Егор, которого я теперь, как и все, звала Горынычем. – У его сайта слабая система технической безопасности. Вы над этим еще не работали, так что… сама понимаешь: с «Шамаилом» шутить – себе вредить!

– Я запрещаю кому-нибудь вредить! И вы все это прекрасно знаете! – пророкотал Шаманаев, неожиданно зашедший в нашу рабочую комнату.

– А ты представляешь, Алекс, какой будет убыток фирме, если этот козел… то есть Козлачев, не заплатит?

– Репутация фирмы дороже денег! Свяжемся с этим… который и мне, честно говоря, напоминает то же самое животное, потом не отмоешься. Другие заказчики сразу все пронюхают и вывернут наизнанку. Будут говорить, что «Шамаил», чуть что не так, «кидает» клиентов, «разводит на деньги», а дела не делает. – Босс шлепнулся рядом на свободный стул, который под ним сразу жалобно затрещал, и попросил себе кофе.

Ирма моментально нашла чистую чашку, собственноручно насыпала в нее растворимого кофе, бросила два куска сахара, залила кипятком и подала Шаманаеву. Мне показалось, что он совершенно напрасно вместе с чашкой взял в свои ладони руки Ирмы и удерживал их непозволительно длительное время. Кроме меня, этого никто не заметил, потому что, возможно, никого, кроме меня, это не интересовало или все к этому давно уже привыкли. Страстотерпцы Борис и Глеб даже за столом для перекуса что-то чертили в своих рабочих блокнотах, Пашка налегал на бутерброды, а Даша с Анжелкой не сводили глаз с Горыныча, который обворожительно улыбался им обеим и еще успевал посылать нежные улыбки мне.

С Горынычем мы поддерживали самые теплые дружеские отношения, и я уже несколько раз даже не намекала, а предлагала ему открытым текстом обратить наконец внимание на страждущую секретаршу. Он обещал мне подумать над этим вопросом, и не далее как вчера я случайно застала их страстно целующимися в комнате отдыха для сотрудников, которая находилась за третьей дверью, выходящей в холл, и официально именовалась помещением для психологической разгрузки.

Анжелка сказала, что раньше в этой комнате находился тренажерный зал, но работа в агентстве была такой напряженной, что еще и на дополнительную физическую нагрузку у сотрудников сил уже не хватало. Пару месяцев назад по распоряжению Шаманаева все тренажеры куда-то вынесли, а комнату кардинальным образом переделали: стены покрасили в успокаивающий зеленоватый цвет, на окна повесили матовые шторы тон в тон стенам и поставили мягкую удобную мебель. В комнате можно было даже соснуть полчасика за ширмой или расслабиться в наушниках под хорошую музыку, покачиваясь в кресле-качалке, стоящем в настоящем зимнем саду из буйно разросшихся растений в красивых глазурированных горшках.

Я как раз зашла чуть-чуть посидеть в кресле и остыть, во-первых, от раздражения по поводу нежного рукопожатия Шамана и Ирмы, а во-вторых, от разговора с чересчур занудным клиентом, который никоим образом не хотел делать предоплату за, как он выражался, кота в мешке. Памятуя о репутации фирмы, о которой так пекся Лешка Шаман, я сдержала себя и не послала этого идиота к чертям собачьим, а раз пять объяснила, что без предоплаты фирма не работает, поскольку уже были прецеденты, когда заказчик исчезал, не заплатив вообще ничего.

Короче говоря, я вошла в комнату отдыха (или в помещение психологической разгрузки) и увидела целующуюся пару. Горыныч с Анжелкой вошли в такой раж, что в пылу поцелуев практически вылезли из-за ширмы, за которой пытались скрыться. Я осторожно закрыла дверь с другой стороны и увидела прямо перед собой Дашку, у которой были абсолютно красные от переутомления глаза.

– Хочу чуть вздремнуть, – сказала мне она. – В глаза будто песка насыпали. Аж слезятся.

– Знаешь, Дашенька, – сказала я как можно громче, рассчитывая на то, что двое за ширмой меня услышат. – На пару минут пройдем, пожалуйста, к телефону. Там этот ненормальный Галямичев из фирмы «Кексы на любой вкус» не желает делать предоплату. Я хотела ему сказать, что ты не станешь исправлять навигацию его идиотского сайта, тем более что у тебя и без него полно работы с пиломатериалами, но не сказала… терять заказ все же не хочется… Давай ему позвоним! Ты скажешь Галямичеву пару ласковых слов, а потом иди и дрыхни хоть до обеда. А, Даш?

– Не-е-е, Надя, не могу… Всего полчаса, и я буду как огурец! Я позвоню этому кретину сама, не волнуйся. – И она открыла дверь.

И тут же захлопнула ее обратно. Лучше было бы мне не видеть ее лица! Во-первых, по нему сразу стало ясно, что у галямичевских «Кексов на любой вкус» останется та же хреновая навигация, какая была, и что денег мы с него не получим. Во-вторых, я поняла, что Анжелке не поздоровится, а я переведена Дашкой в статус врага, поскольку покрывала преступников.

Тяжелыми шагами и все с теми же неотдохнувшими глазами Дашка пошла обратно за свой компьютер. А я – за свой. Нас с ней обеих сегодня умыли. Ее – Горыныч, меня – Лешка Шаман. Я должна сказать, что он так и не вспомнил, кто я такая, а о моих чувствах к нему не догадывается вовсе.

Сидя за компьютером, не только не остывшая, а, даже наоборот, взвинченная еще сильнее, чем до того, как отправилась в комнату отдыха, я никак не могла переключиться на слоган для фирмы по изготовлению и продаже канцелярских принадлежностей «Омега». Он должен был стать девизом их сайта, который параллельно с теми же пиломатериалами разрабатывал Дашкин муж. В случае моей удачи этот слоган мог быть помещен на рекламных щитах и даже в СМИ. Такую работу мне предложили впервые, и я, конечно, намеревалась выложиться до предела и показать свои способности во всей красе. Но разве можно думать о канцелярских принадлежностях, когда тут такие дела происходят… Бедная Анжелка! Против Дашки она – жалкий заморенный бежевый хомяк. Впрочем, такой же, как я – против Ирмы.

Эта Дашка непременно найдет способ нейтрализовать секретаршу. А я? Может, мне все-таки пора как-нибудь себя проявить? Взгляд невольно остановился на плакатике, прикрепленном магнитом к доске со всякими напоминальными бумажонками. Надпись на нем гласила:

«Нетипичный поступок и нетипичное решение запоминаются надолго. Это один из способов заявить о себе!»

Точно! Пора заявить о себе нетипичным поступком! Не откладывая дело в долгий ящик, я оторвалась от своего компьютера и отправилась в кабинет к Шаманаеву. Он был на месте и любезно предложил мне стул, который даже подвинул поближе к своему столу.

– Слушаю вас, – доброжелательно сказал мой босс, а я обмерла от красоты и близости его темных глаз.

– Я… собственно… с предложением… Не знаю, как вы на него посмотрите, но оно… в общем-то…

– И что же это за предложение? – прервал меня Шаманаев, поскольку как чуткий руководитель понял, что я могу выражаться словами-паразитами довольно долго.

– В общем… – затянула я все ту же песню, и Лешка вынужден был попросить:

– Только, если можно, покороче, а то я должен через пятнадцать минут уехать.

– Хорошо. – Я взяла себя в руки и выпалила единым духом: – Мне кажется, что название нашей фирмы отпугивает многих клиентов. Вот!

– Даже так? – удивился Шаман. – И чем же?

– Понимаете, – я все еще вынуждена была обращаться к своему бывшему однокласснику на «вы», – когда я впервые увидела вывеску на дверях, то решила, что это какое-то радикально исламистское заведение, и это мне совершенно не понравилось. Я даже не хотела к вам заходить. Горыныч втащил.

– Исламистское? Да еще и радикальное? Не понравилось? Ничего не понимаю!

– Чего же тут непонятного? Кому может понравиться исламистская фирма посреди Питера после стольких террористических актов? Может, она только прикидывается консалтинговым агентством, а на самом деле готовит радикальный взрыв Исаакиевского собора…

– Да почему исламистская-то? Какой еще взрыв?

Я почувствовала, что Шаман начал терять терпение, и объяснила:

– Все дело в созвучности «Шамаила» – Измаилу, Исмаилу, Шамилю и прочим… Разве вы не чувствуете?