После этого он еще раз надавил на плечи Стаса, как бы проверяя, насколько прочно он сидит, и, удовлетворившись своими ощущениями, быстро зашагал в сторону дома вместе со своей черной сумкой, в которой принес ягоды и овощи. Я посмотрела на мужа. Лицо его было очень бледным, губы дрожали. Я понимала, что он сейчас не чувствовал ничего, кроме унижения, а потому боялась проронить хотя бы слово. Я бочком подвинулась к скамейке, подняла ключи, положила их поближе к Стасу и тоже присела с другой стороны, поскольку ноги меня едва держали. Думаю, что не только я, но и Стас видел, как на крыльцо вышел Май все с той же черной сумкой в руках, с огромным рюкзаком за плечами и, выйдя за калитку, пошагал в сторону то ли озера, то ли железнодорожной станции. От нашего дома путь был один.

Мы молчали долго, потом я все же решилась сказать:

– Клянусь, Стас, между нами ничего не было… А какая Катерина сплетница, ты знаешь не хуже меня… Стоит с ней заговорить, она же всем в садоводстве кости перемоет, хотя изо всех сил стараешься ее на это не провоцировать.

Он еще немного помолчал, а потом все же отозвался:

– Допустим… ничего не было… Хотя… Но… допустим… Тогда скажи, зачем ты сдала ему комнату, если мы никогда этого не делали?

– Затем, что он попросил ее сдать…

– А почему ты его не послала, например, к той же Катерине? Она женщина одинокая и все такое…

– Не послала, да… Не знаю почему… – Я сказала мужу чистую правду. В тот момент я действительно не знала, почему пригласила Мая остановиться у нас.

Стас вдруг развернулся ко мне, внимательно посмотрел в глаза и уверенно произнес:

– Все ты знаешь! Он ведь тебе понравился, да?! Ну, скажи правду! Скажи!

Я подумала и еще раз сказала правду:

– Да, он мне понравился. Тому, кто неприятен, никто жилье не сдаст!

– Ну вот! Я же говорил! – Стас звонко хлопнул себя по коленке. – Понравился! А ты представь, жена моя, себя на моем месте. Ты сидишь на работе, а тебе звонят и доверительно сообщают, что в это самое время твой муж развлекается на даче с какой-то девкой! Вот что бы ты сделала? Что? Скажи!

– Не зна-а-аю… – протянула я. – Думаю, что не поверила бы… Уж Катерине бы точно…

– Ну хорошо… – Стаса нервно передернуло. – Представим другую ситуацию: ты приезжаешь на дачу, просто так… потому что тебе вдруг захотелось… А я тут трапезничаю с какой-нибудь красивой женщиной, а потом еще и заявляю, что сдал ей комнату и живу с ней рядом уже несколько дней. Что бы ты подумала?

– Я подумала бы, что ты в нее влюбился… – предположила я и глупо улыбнулась.

– Вот! – Стас опять хлопнул себя по коленке так сильно, что я вздрогнула. – А что я должен думать?

– Что хочешь, но я не влюбилась… Он мне понравился, да, но я не влюблена…

– Знаешь, а я тебе верю! – Муж вдруг вскочил и заходил туда-сюда возле скамейки, безжалостно давя кусочки окуня, которые Машка была уже не в силах съесть. – Какой смысл тебе влюбляться? Не вижу никакого смысла!

Я в недоумении посмотрела на Стаса. Куда он клонит?

– Да! Не вижу! – повторил он с непонятным мне злорадством. – Ты влюбишься, а он в тебя нет – тебе одно расстройство!

Он остановился передо мной, разглядывая меня с такой неприкрытой неприязнью, что я позволила себе спросить:

– То есть ты считаешь, что в меня влюбиться невозможно в принципе?

– А ты когда на себя в зеркало смотришь, что думаешь? – вопросом на вопрос ответил Стас.

Мне почему-то вдруг стало холодно. Я обняла себя за плечи и ничего не ответила. Да и зачем отвечать, если я ничего хорошего про свое отражение никогда в жизни не думала? Стасу ли в этом сомневаться! Но, с другой стороны, он ведь почему-то на мне женился… Я же ему не навязывалась… Он даже о любви мне говорил… Давно, правда… И я подумала, почему бы мне его не спросить об этом. И я спросила:

– То есть, когда ты на меня смотришь, тебе противно?

Он как-то странно хмыкнул и неопределенно ответил:

– Ну… не надо преувеличивать…

– Но все-таки? Мой вид твой взор не ласкает, не так ли? – не отставала я.

– Нет, ну почему… Я такого не говорил… – опять ушел от прямого ответа он.

И тогда я спросила уже прямо:

– Стас, скажи честно, почему ты на мне женился?

Муж зачем-то втянул голову в плечи, деревянно рассмеялся и сказал:

– Да как раз затем, чтобы моя жена никогда не смотрела налево! Никогда! Чтобы она смотрела только на меня одного! Я всегда хотел быть у своей жены единственным и неповторимым! И что получил?

– А что же ты получил?

– Этого т-т-твоего… жильца… – И Стас опять забегал возле скамейки взад-вперед.

Я решила проигнорировать упоминание о Мае и спросила о том, что в данный момент меня занимало гораздо больше:

– Ты никогда не любил меня, Стас?

– Ну вот! – Муж хлопнул себя по бокам обеими руками. – Я так и знал, что ты на это переведешь! Для вас, женщин, всегда во всем виноваты мужчины!

– Если ты такой прозорливый, то давно уже должен был приготовиться к ответу на такой вопрос. Я, пожалуй, его повторю чуть в иной форме… Ты любишь меня, муж мой?

Стас еще быстрее забегал перед скамейкой и заговорил с новой, незнакомой мне интонацией:

– Любовь к семейной жизни не имеет отношения! Ну… почти не имеет… Почему я должен тебе это объяснять?! Разве ты сама, такая умная, начитанная, этого не понимаешь? В семейной жизни важнее уважать друг друга и доверять во всем!

– То есть ты никогда не любил меня, Стас? – продолжала я настаивать на своем.

– Любил, не любил, какая разница, если я именно на тебе женился! – все так же уклонялся от прямого ответа он. – И, мне кажется, у тебя не должно быть ко мне никаких претензий! Вот скажи, у тебя есть ко мне претензии?!

Муж остановился передо мной в уверенности, что сбил меня с намеченного пути, но просчитался. Я упрямо опять повторила тот же самый вопрос:

– Ты любишь меня?

– О-о-о-о! – театрально воскликнул он, обхватил голову руками, а потом, вдруг сообразив, каким ответным ударом можно меня сразить наповал, спросил сам: – А ты? Ты меня любишь?

– До сегодняшнего дня была уверена, что люблю! – опять очень правдиво ответила я.

– До сегодняшнего, да?! – Муж состроил препротивную шутовскую физиономию. – А может, до того момента, когда увидела этого Ноября Иваныча и он насквозь пронзил твое сердце? Ну, признайся же, Галочка моя!

Я задумалась, а потом довольно уверенно сказала:

– До сего момента я была абсолютно уверена, что люблю лишь тебя одного. Жилец меня действительно заинтересовал, но… и только… Точно так же я могла заинтересоваться и женщиной…

– Только этого еще не хватало! – опять воскликнул Стас и, не оглядываясь, почти побежал в сторону домика.

Я поняла, что дала ему лишний козырь. Разумеется, он не сомневался в моей сексуальной ориентации, но последнее мое заявление дало ему возможность ретироваться и дальше со мной не объясняться. Я осталась сидеть на скамейке, решив подвести итоги нашему разговору. Объевшаяся кошка нагло прыгнула ко мне на колени, свернулась калачиком и сыто заурчала. Я подумала, что Машка куда лучше ко мне относится, чем ее подлая хозяйка и мой собственный муж, и принялась наглаживать кошкин теплый меховой бок.

Итак! Сегодня выяснилось со всей очевидностью, что Стас меня не любил до женитьбы и вряд ли любит сейчас. Кроме того, он считает меня если и не уродиной, то очень неинтересной женщиной. Несмотря на это, он готов с такой мымрой жить, поскольку, ввиду своей очевидной некрасивости, я не только не заинтересую никаких посторонних мужчин, но и сама ни на кого не посмотрю и буду до могильной плиты благодарна мужу, который на мне женился. Мог бы ведь выбрать кого-нибудь посимпатичнее, но он принес себя в жертву и спас меня от одиночества, которого мне было бы не избежать, если бы не он. Впрочем, какая тут жертва? Стас просто хотел быть спокойным на мой счет. В этом жестоком мире есть масса причин для разного рода беспокойств, так пусть хоть будет такая жена, о которой не стоит переживать: всегда найдешь у ноги. Вот ведь как все неожиданно открылось. Маю Лазовитому можно сказать «спасибо» уже только за то, что благодаря ему неприглядная правда вырвалась наружу. Довольно я обманывалась!

Та-а-ак… А что я вообще о своем муже знаю? Была ли у него какая-нибудь любовь до меня? Наверняка была, и, скорее всего, несчастная… Иначе чего бы ему так бояться соперников! В нашем отделе, где мы с ним, собственно, и познакомились, у него никаких романов не было, это я знаю точно. Мы с разницей в две недели устроились на работу, и он как-то сразу выбрал меня, долго присматривался, разговаривал со мной на разные темы, то да се… потом в театр пригласил – и пошло-поехало… А я влюбилась? А кто его знает? Он был первым мужчиной, который мной всерьез заинтересовался… Как мне было не полюбить его за это? А может быть, за что-то конкретное не любят? За конкретное – дружат… Может быть, всю нашу совместную жизнь мы со Стасом так и продружили? Да, но как же секс? А кто сказал, что он невозможен между друзьями? Нынешнее общество на такое очень легко смотрит.

И что же мне теперь делать? Хочу ли я дружить со своим мужем дальше? Можно подумать, что еще какой-нибудь другой мужчина, кроме него, сможет подарить мне свое расположение… Уж о любви я и не говорю… Любовь мне, видно, на роду не написана…

Я еще додумывала последнюю мысль, когда передо мной опять появился Стас с бутылкой водки в руках. И откуда только взял? Неужели с собой привез? Вообще-то он не любитель…

– Пойду выпью с Петровичем, – сообщил муж, старательно не глядя мне в глаза. – А то что-то… не того… не так как-то…

– Делай, что хочешь, – равнодушно сказала я и удивилась тому, что мне совсем не хотелось его ни о чем расспрашивать: надо ли ему завтра на работу, и в каком состоянии он туда поедет, учитывая, что с Петровичем еще никому не удавалось выпить только одну бутылку.

Стас, видимо, понял, что участия от меня ему не дождаться, неопределенно хмыкнул и направился к калитке. Я еще немного бездумно погладила Машку, а потом сбросила ее с колен и пошла собираться. Куда? Да хоть куда, только подальше от накатившей на меня нелюбви: и собственной, и Стасовой. Я достала из шкафа дорожную сумку, бессистемно покидала туда вещи, с которыми приехала на дачу, сняла халат, скомкала его, зачем-то тоже бросила в сумку, но вынимать его заленилась, утрамбовала все кулаком и громко вжикнула молнией. Надеть джинсы и легкую шифоновую тунику было делом нескольких минут, а потому я уже очень скоро вышагивала в сторону платформы Ключарево. Хорошо, что Катерины не оказалось ни на крыльце собственной дачи, ни во дворе, и потому она не сможет донести Стасу, что видела меня идущей в сторону электрички. Хотя… мне больше нет до этого дела… А до чего есть? До самой электрички! Я же не посмотрела расписание! Ну и ладно! Лучше посидеть рядом с платформой на собственной сумке под деревом, чем находиться там, где я не хочу находиться.

Я была так взвинчена, что дошла, как мне показалось, слишком быстро. Никакие красоты леса меня не волновали, и я ни разу в пути не остановилась, чтобы сорвать цветок или просто полюбоваться свежей июньской листвой или старыми разлапистыми елями. Платформа была пуста, из чего я сделала вывод, что электричка недавно ушла, а следующая должна подойти не скоро. Но несколько человек все же прятались от солнца под деревьями, что означало: ждать придется все же менее часа. Я еще раздумывала, куда мне пристроиться со своей сумкой, когда услышала знакомый голос, от которого даже вздрогнула:

– Галя! Идите сюда!

Под крупным деревом недавно отцветшей черемухи прямо на траве сидел Май. Я нерешительно подошла к нему. Он предложил:

– Садитесь на мой рюкзак!

– Нет… Я на свою сумку… – промямлила я, опустилась на нее и почувствовала, как подо мной что-то хрустнуло. Наверняка темные очки… Ну и пусть! Смешно сокрушаться об очках, когда, возможно, жизнь идет под откос…

– Рассердились на мужа? – спросил мой бывший жилец. – Решили уехать?

Я ничего не ответила, только тяжело вздохнула.

– Может, зря? Все утрясется? – продолжил задавать, как мне казалось, совершенно бессмысленные вопросы Май. – Вам же действительно не в чем себя упрекнуть, и муж в конце концов поймет это. Не торопитесь!

Я посмотрела на него и невесело усмехнулась. Он же не может знать, что я хочу уехать вовсе не от необоснованных обвинений. Я решила уехать от нелюбви. Не объяснять же ему это.

– Я понял: вы не хотите на эту тему распространяться, – сказал Май. – И это правильно! Никогда не надо выносить сор из избы.

– Вы не знаете, когда придет электричка? – сменила я тему.

Май посмотрел на запястье, где красовались очень крупные и, наверно, дорогие часы, и ответил:

– Одна электричка помахала мне хвостом – чуток не успел. Но следующая должна уже минут через двадцать подойти.

Некоторое время мы молчали, а потом уже я из одной только вежливости спросила:

– А почему вы уезжаете? Могли бы снять комнату у кого-нибудь другого.

– Не знаю… – Май пожал плечами. – Кураж прошел… Рыбу надо ловить в кураже! Как, собственно, делать любое дело…

– Но вы же говорили, что отдыхаете на рыбалке!

– Да, конечно, отдыхаю, но все равно нужно настроение, желание… Пропало то и другое…

– Простите…

– Да что вы такое говорите! – Май улыбнулся, голубые глаза будто осветились изнутри, а потом опять потухли. – Это вы меня простите… Я явился причиной вашей размолвки с мужем. Но… все уладится! Вот увидите!

– Не уладится! – резко сказала я. – Все кончено!

– Бро-о-о-осьте! Милые бранятся – только тешатся!

– Не говорите банальностей!

– Это не банальность, а народная мудрость!

– Думаете, этот самый народ никогда не ошибается?

– Никогда! В пословицах и поговорках – квинтэссенция общечеловеческой мудрости! Ошибка может быть в другом.

– В чем? – Я с интересом на него посмотрела.

– Ну… например, в том, что те, которые бранятся, вовсе не милы друг другу… Но это же не ваш случай…

Май смотрел мимо меня, и я не могла понять, как он на самом деле воспринимает произошедшее. Говорит ли это тоже только из вежливости, чтобы скоротать время, или всерьез переживает, что стал причиной моей с мужем ссоры. Я опять решила не отвечать. Молчание долго не продлилось. Май снова спросил:

– Так вы решительно настроены уехать?

– Да, – односложно ответила я.

– Вы в городе… поедете домой?

Я задумалась, хочу ли я домой, где все будет напоминать мне, как я заботилась о человеке, который, как выяснилось, никогда не любил меня. Пожалуй, не хочу…

– Нет… – Для убедительности я решительно помотала головой. Из моего бублика на затылке выпали шпильки, и волосы рассыпались по плечам.

– Вам так лучше, – отметил Май.

– Я знаю, – ответила я, подобрала шпильки и снова соорудила бублик.

– А куда вы? К родственникам? К подруге?

Я еще не придумала, куда мне деться, а потому честно ответила:

– Не знаю… – Мне очень хотелось добавить: «Не ваше дело!», и я с трудом сдержалась. Я чувствовала, что он разглядывает меня, и это было неприятно. Кроме пресловутого бублика, он мог разглядеть во мне еще массу некрасивого, а потому поторопилась спросить: – Зачем вы так пристально на меня смотрите?

– Так… Тоже не знаю… Просто… Хочу вам кое-что предложить…

– Нет! – Я выкрикнула это так громко, что женщина, которая ждала электричку под соседним тополем, выронила крутое яйцо, которым перекусывала. Яйцо подкатилось прямо к моим ногам, и я пнула его обратно, к хозяйке, будто бы она станет его доедать, вываленное в пыли и соре.

– Да я не про то, о чем вы, быть может, подумали, – скупо улыбнувшись, произнес Май. – Я хочу вам предложить одну поездку на пару дней. Совершенно невинную с точки зрения… ну… того, о чем вы подумали… Зато вы сможете успокоиться и, возможно, вернуться к мужу совсем другим человеком и простить его. А он, пока вас не будет, скорее всего, тоже опомнится, обязательно извинится, и все у вас опять будет хорошо. Супругам иногда полезно пожить врозь.

– Это вы из личного опыта? – попыталась я съязвить.

– Ну… и из личного тоже… – совершенно спокойно отреагировал. Май – Так поедем?

– Куда?

– Знаете поселок Брилево?

– Конечно, знаю: вторая станция отсюда, как раз по дороге в Питер. Электричка, которую мы ждем, подходит…

– Вот именно! Недалеко! Там, говорят, есть заброшенный храм Вознесения Господня – удивительной красоты. Восемнадцатый век… Хочу посмотреть, можно ли восстановить. Если можно, то надо бы прикинуть, какие силы понадобятся. Я вообще-то и планировал туда заехать после рыбалки.