– Здравствуйте. Вы извините, я хотел просто попить попросить, на улице очень жарко, а до дома далеко. – Понимая, что нужно как-то выкручиваться, Михаил через силу выталкивал слова сквозь пересохшие губы. – Я думал, что здесь никого нет, и я просто попью и уйду. Я, честное слово, не хотел вам мешать.

Старик зашёлся сухим тихим смехом, плавно перешедшим в кашель. Звуки оказались очень странными и неприятными. Создавалось впечатление, что не человек воспроизводит их, а две палки ритмично бьются друг о друга на ветру.

– И кого же вы, молодой человек, собирались попросить попить, если думали, что здесь никого нет? – Прокашлявшись спросил старик, поблёскивая хитрыми глазами с прищуром.

– Да нет же. – Видя, что хозяин дома не злится, Михаил слегка расслабился и приободрился. Его приключение всё ещё могло закончиться без последствий, главное, чтобы мама ни о чём не узнала. – Я сначала хотел попросить водички, а потом понял, что здесь никто не живёт и решил попить сам. Попросить-то не у кого. Но вы не думайте, я не вор, и ничего не трогал. Честное слово, искал только воду.

– Ну-ну. – Протянул старик, и казалось даже поверил услышанному полубессвязному бреду. – Давненько ко мне не заглядывали гости, к тому же такие говорливые. Я уже и забыл, как это, просто разговаривать. Ну, присаживайся, давай знакомиться. – Лёгким жестом, совсем не свойственным старикам, он указал рукой на небольшую скамеечку справа от себя, стоявшую очень близко к креслу. – Я Павел Романович, можно просто дед Паша.

Мальчишка замер, глядя на предлагаемое ему сиденье. Всё бы ничего, но по какой-то, ему самому неведомой причине, он очень не хотел приближаться к старику. Здравый рассудок буквально вопил, предупреждая об опасности, но не мог предложить самой завалященькой идеи, как избежать её.

– Может я пойду, – собственный голос звучал словно чужой и откуда-то со стороны, – не буду вам мешать?

– А ты мне и не мешаешь. Прости, я не расслышал твоё имя.

– Миша.

– Присаживайся, Миша, присаживайся. Ты даже представить не можешь, как я рад гостям, а таким как ты, в особенности. Молодость – это большое преимущество.

Мысль – убежать сразу – даже не пришла ему в голову, и он послушно уселся на скамеечке, сгорбившись, и косясь на старика. Тот не смотрел на него, не делал никаких движений, лишь так же покачивался в кресле, и даже не пах ничем противным, хотя выглядел неопрятно, но мальчишке неуютно было находиться на расстоянии вытянутой руки от него. Слово «интуиция» было ему ещё незнакомо.

– Ну, рассказывай, Миша, как живёшь, как дела. Мне, старику, всё интересно, даже то, что тебе покажется скучным.

Мальчишка в растерянности пожал плечами, совершенно не представляя, о чём он мог бы рассказать. Но старик оказался терпеливым, и после нескольких минут мучительной тишины Михаилу пришлось выдавить из себя хоть что-то.

– В школу хожу, учусь, мамке по дому помогаю. Иногда гулять хожу.

– Почему же иногда? Самый возраст – опробовать собственный силы. Похулиганить, набедокурить, как же без этого? А потом некогда будет, да и хлопотно очень, наказать могут. Неужели у тебя и друзья такие же маменькины сынки, которые кроме учёбы и дома ничего не хотят?

– Я ещё не успел найти друзей. Мы только переехали.

Мальчишка нахмурился, вспомнив компашку, из-за которой попал в эту передрягу. Его настоящие друзья, оставшиеся далеко, никогда так не поступали, и уж, тем более, не обманывали его. Он сильно поник, поддавшись мимолётному разочарованию, не заметив, как старик смотрит на него с интересом, поблёскивая из темноты маленькими глазками.

– Ну так это не беда. Так проблем меньше, поверь мне. Никто ничего не видит, никто ничего не знает. – Выдал старик непонятную и туманную фразу. – Главное родители есть, а ещё братья, сёстры. Небось дом – полная коробочка. Все на виду.

Мальчишка отрицательно замотал головой. Ему стало ещё грустнее, так, словно старик словами влил в него яд со вкусом разочарования. И правда, почему он такой невезучий? Ни друзей, ни полной семьи, всё не как у людей.

– Нет, мы с мамкой вдвоём живём. – Выдавил он, подавив спазм в горле. – Да и то, она почти всегда на работе. Нам деньги неоткуда брать, а жить надо. – Последнюю фразу он произнёс словно заученную, так, как будто слышал её каждый день вместо пожеланий спокойной ночи.

– Ай-яй-яй, надо же, какая неприятность. – Раздалось в ответ таким тоном, что даже взрослый человек не заметил бы подвоха или неоткровенности. А Михаил ещё и был подавлен собственной неполноценностью, которую осознал только сейчас. Ну разве можно не поверить человеку, проявляющему к тебе столько сочувствия? – Ну, ничего, ничего. – Успокаивающе проворковал старик. – Всё ещё впереди. Зато ты у мамы единственный и любимый. Она для тебя готова на всё.

Дед как-то странно дёрнул рукой, словно хотел погладить мальчишку по голове, но заметив его сосредоточенный потухший взгляд, он сложил руки на впалом животе и снова замер в неподвижности. Некоторое время в комнате слышался лишь противный скрип кресла-качалки. Под чужим давлением Михаил в первый раз анализировал собственную жизнь.

– Наверно любимый. – Раздался в тишине его тихий надтреснутый голос, полный сомнений. – Но, когда я попросил у неё новый велосипед, она сказала, что у нас денег нет на баловство. Зато, когда тётя Зоя родила ещё одну девочку, она сразу купила ей коляску. Я сам слышал, как она уговаривала её принять подарок. – Поделившись сокровенным, и несомненно, давно наболевшим, мальчишка затих, словно захлебнулся собственной жалостью.

Дед тоже молчал, боясь спугнуть его. Даже кресло перестало скрипеть в воцарившейся тишине. Он давно уже не проворачивал таких схем, с тех самых пор, как жизнь покинула его бренное тело. Но появление мальчишки давало ему второй шанс, на который он и не рассчитывал. Шанс начать всё заново, пусть и с чужой помощью. Нужно было лишь как-то приманить мальчишку, наладив с ним неприметную, но крепкую связь.

– А давай мы им всем докажем, что они неправы. – Тихо шептал он, соблазняя и провоцируя жертву. – Тогда они все поймут, насколько ошибались, и сами попросят у тебя прощения.

– Давай. – Случайный заговор объединил их, и мальчишка невольно перешёл на ты. – А как?

А очень просто. Останешься у меня, поживёшь пару деньков, а они пусть побегают, поищут. Они уже на следующий день взвоют, и поймут, как ты им дорог.

Михаил, совершенно не ожидавший такого странного предложения, заозирался вокруг. Идея показалась ему интересной, но жить здесь целых два дня в темноте и пыли, без всяких удобств, да ещё и с незнакомым стариком? Самое большое, на что его хватит – выждать до темноты. Но вернувшись так поздно, он огребёт от матери лишь пару подзатыльников, но никак не заверения в любви. Так зачем рисковать, нарываясь на неприятности?

Старик всё это время внимательно наблюдал за ним. Он сталкивался со многими реакциями, и сомнение не было ему в диковинку. Так реагировало большинство жертв, и в какой-то степени это было даже правильным и понятным. Уговаривать таких оказывалось легче всего.

– Да не переживай ты, не найдут тебя. – По-своему растолковав растерянность мальчишки, он считал себя близким к победе. – Сюда и не ходит никто. А если и придут, – он чуть наклонился в его сторону, – поверь, я открываю тебе страшную тайну, – и подмигнул, – у меня есть секретный подпол. О нём никто не знает, но там всё приготовлено для проживания. Для очень долгого проживания.

Мальчишка внимательно слушал старика, всё сильнее приходя в недоумение. Как ни был он молод и наивен, но и у него сразу возникло много неприятных вопросов.

«Почему он так настаивает на своей помощи? Зачем ему связываться с мальчишкой, который непонятно как проник к нему в дом? Что за таинственный подвал, в котором можно жить, но о котором, в то же время, никто не знает? И наконец, как этот старик тут живёт, среди пыли и хлама, да ещё и с выбитыми стёклами?»

Пытаясь осознать хоть последнее, мальчишка ещё раз огляделся. И хотя светлее не стало, но глаза, привыкшие к полумраку, приметили много мелких деталей. От одной из их он резко побледнел, и весь сжался, стараясь, как и мебель, стать максимально незаметным: на покрытом толстым слоем пыли полу не было ни одного отпечатка ног, кроме его собственных. Это никак не укладывалось у него в голове, и противоречило здравому смыслу.

Проехав попой по скамейке, чтобы стать чуть дальше от кресла, он искоса посмотрел на восседавшего на нём старика. Тот, казалось, погрузился в собственный мир, и что-то полубессвязно бормотал. Мальчишке пришлось напрячься, чтобы различить слова в тихом свистящем шёпоте.

– Всё будет хорошо. Мы славно повеселимся, и никто об этом не узнает. Глупцы, они никогда ничего не знали. Подозревали? Да! Но доказать-то ничего не смогли! И никогда уже не смогут. А всё потому, что я ничего за собой не оставлял. Ничего. Ничегошеньки. Я был осторожен. Осторожен, как зверь в берлоге. Да, в берлоге, о которой никто не знает, и которую никогда не найдут. Никогда. Н-и-к-о-г-д-а. Сколько бы их не пропало.

Старик шевелил пальцами, словно вязал что-то. Он полностью погрузился в транс, и не замечал ничего вокруг.

– Я пойду, наверно. Меня там ребята ждут. – Михаил не понимал, какая опасность ему грозит, но в том, что она есть, уже не сомневался.

– Пойдёшь? Куда ты пойдёшь? Нет у тебя друзей. У тебя никого нет. – Ласковый вначале, голос постепенно переходил в низкое рычание.

Михаил отодвинулся ещё дальше, сползя на самый край скамейки, и не зря. Старик ощерился и рывком выбросил руку в сторону мальчишки, попытавшись схватить его за волосы. Но Михаил уже был готов к чему-то подобному. Он шарахнулся в сторону, опрокинул скамейку, и вскочив на ноги, замер на месте, тяжело дыша. Довольный старик смотрел на него и скалил зубы, как злая дворовая собака. Опасаясь подвоха, мальчишка начал медленно пятиться, делая микроскопические шажки. Но, несмотря на его старательность и сосредоточенность, старик заметил это.

– Врёшь! Не уйдёшь! – Проскрипел он, и, как показалось Михаилу, начал вставать из кресла.

Мысленно парень метался, как загнанная в угол дикая кошка. Но, как ни паниковал мозг, тело приняло единственно верное решение. Подобравшись, как спортсмен перед прыжком, он рванулся в сторону окна, и закрыв лицо руками, с диким воплем прыгнул прямо на раму. К счастью она оказалась старой и хлипкой. Под скрип дерева и звон стекла он вывалился на поросший высокой травой газон. Сзади него захохотало диким, нечеловеческим голосом. Но его это уже не напугало, главное, что он спасся.

Глава третья.

Зарождение дружбы.

Ватага ребят, хотя терпение их уже начинало заканчиваться, всё также сидела в тени, когда Михаил перевалился через забор, и прихрамывая, направился в их сторону. Весь пыльный и грязный, с такой решимостью во взоре, что мальчишки невольно вскочили на ноги и выстроились стеной, плечом к плечу. Подойдя к ним вплотную, он остановился, мрачно вглядываясь в лицо каждого. Ему очень хотелось узнать, зачем они так жестоко его обманули.

– Ты чего там так долго делал? – Костик попытался разрядить накалившуюся обстановку. – Мышей гонял?

– С дедом…, – мальчишка запнулся, не зная, стоит ли рассказывать им всё, – …разговаривал.

– С каким дедом? Дом заброшен.

– Ты меня за дурака держишь? – Окрысился Михаил. – Там дед был. Весь седой, в кресле-качалке. Чуть не схватил меня. Могли бы и предупредить. Я еле ушёл. Вон, даже шорты порвал. – Он с грустью указал на дырку, зиявшую прямо под правым карманом. – Меня мать убьёт теперь.

Но ребята его уже не слушали.

– Людоед! Он видел людоеда! Да ладно! Не может быть! – Слышалось со всех сторон.

Отношение к Михаилу сразу же переменилось. За то, что он попал в такую передрягу (кстати, по их вине), а тем более, сумел из неё выбраться, его мгновенно зауважали.

– Ты видел настоящего людоеда. – Когда шум голосов немного стих, Костик решил объяснить новенькому их возбуждение. Раньше в нашей деревне часто пропадали люди, в основном подростки. Пропал человек, и всё, ни слуху, ни духу. Но потом жители стали замечать, что их часто в последний раз видели недалеко отсюда. А местный фельдшер случайно заметил пропавшую потом девочку, заходившую именно в этот дом, правда в одиночестве. Здесь жил старик. Ни когда, ни откуда он появился, никто не знал. Пустой дом просто ожил, и всё. Но он из него почти никогда не выходил, и ни с кем не общался. Собрав все подозрения и слухи вместе, деревенские пошли с ним поговорить. Только вот предъявить им было нечего. Старик лишь молча усмехался, и даже и не собирался оправдываться.

– Там есть подвал! – Выпалил Михаил.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам сказал.

– Кто?

– Ну, старик, людоед этот ваш.

– Мы думали, что ты шутишь про разговоры. – Опешил Костя. – Я, лично, подумал, что ты его увидел, и просто сбежал от страха. А потом где-нибудь отсиживался, не зная, как признаться в неудаче.

– И я, и я, и я тоже. – Раздалось многоголосье.

В голосах слышалось и восхищение, и удивление и даже страх перед этим непонятным новеньким, разговаривающим с покойниками.

– Вы хотите сказать, что я разговаривал с мертвецом, с привидением?

Адреналин отступал и произошедшее начинало освещаться совсем другим светом. Тут тебе и разговоры о покойнике, и нежилой вид дома, и те самые полы, покрытые пылью, по которым никто не ходил. Стоя на самом солнцепёке Михаил чувствовал, как в тело, начиная от кончиков пальцев, пробирается нездоровый озноб. Он жалобно заглядывал обступившим его ребятам в глаза, словно надеялся увидеть ответы. Но и их взгляды выражали лишь недоумение и растерянность. От избытка эмоций мальчишка всхлипнул, словно ему не хватало воздуха.

– Ладно, – произнёс Костик, слегка разряжая атмосферу, – погнали купаться, а то скоро мозги у всех от жары закипят. На пруду и поболтаем.

Чуть растерянные, но всё ещё возбуждённые, ребята, как по команде, похватали велосипеды, и с видимым облегчением покинули неприятное место. Ехали медленно, многозначительно переглядываясь и обмениваясь скептическими восклицаниями. Лишь два человека – Миша и Костя – выглядели растерянными, полностью погружёнными в себя. Михаил всё ещё пытался осознать, что же именно с ним сейчас произошло, и никак не мог поверить в произошедшее. Слишком уж нереально, и даже фантастически, это звучало. А Костик думал о своём провале. О том, что всё получилось совсем не так, как было им задумано. И теперь, из-за его оплошности, совмещённой с храбростью новенького, у них в команде появился ещё один, десятый человек.

Ближе к цели ребята чуть успокоились и настроение их переменилось. Почуяв манящую прохладу, идущую от воды, они понеслись наперегонки, лавируя не только между собой, но и часто растущими деревьями, не всегда ловко преодолевая препятствия в виде торчащих из земли корней. На берегу не церемонились уже совсем. Побросав на траву велосипеды, разномастную обувь и лишнюю одежду, ватага с громкими визгами бросилась к заветной цели, взбаламучивая зеркальную гладь воды.

Михаил, заразившись общим весельем, не отставал от друзей. Он ещё чувствовал себя немного скованно, и сперва лишь совершал небольшие заплывы в стороне от остальных. Но ребята, уже считавшие его за своего, быстро вовлекли мальчишку в привычные им игры.

На берег, все, кроме Ленки, вылезли лишь тогда, когда солнце скрылось за ближайшим бором. Все, как один, с синими губами, лязгающими зубами, в трусах полных местных головастиков, но счастливые, до невозможности. Захваченные припасы свалили в одну кучу, не деля на своё и чужое, и начался пир.

Невольно, присутствие новенького невольно подталкивало их к этому, в разговоре всплыло сегодняшнее происшествие. Ни капли не стесняясь, мальчишки принялись за расспросы.

– И как же ты не сдрейфил, когда людоеда встретил?

– Не знаю. – Михаил пожал худенькими плечами. – Я ведь думал, что дом пустой, – его осуждающий взгляд скользнул по лицам, – а когда увидел его, подумал, что это обычный старик, просто странный.

– А как ты не догадался, что он не живой?

– А как догадаться-то? Сидит старик, разговаривает. Он меня даже поймать пытался, только я сбежать успел.

Вознаграждением за проявленную смелость ему послужил восхищённый ропот, прокатившийся волной.

– Это я потом только заметил, что на полу ничьих следов нет. Решил – надо текать, хотя и тогда думал, что это обычный старик. Даже совестно было, что я ему ещё одно окно выбил.

Считая Михаила уже своим, они засыпали его бесконечными вопросами. Каждый спрашивал именно то, что его волновало больше всего.

– А как он выглядит?

– А он очень страшный?

– А он тебя преследовал?

– А что было бы, если бы он тебя поймал?

– Ты сильно испугался?

– Как ты додумался сигануть в окно?

– А как думаешь, он может из дома выбраться?

Вопросы наперебой сыпались со всех сторон, и Михаил честно пытался на них отвечать. И пусть он успевал это сделать не всегда, да и рассуждал как обычный одиннадцатилетний мальчишка, но гордость светилась в его глазах, а в чужих он видел лишь уважение. Так, на пустой детской шалости родилась дружба.

Разомлевшие и уставшие они ещё долго валялись на берегу, впитывая тепло уходящего солнца. Но никакая усталость не могла помешать им прекратить столь интересные и захватывающие дух разговоры. Одна лишь Лена, погружённая в мысли, держалась чуть в стороне. На это никто и не обратил бы внимания (девчонки, они такие, слишком уж загадочные), если бы образовавшуюся случайную паузу не заполнил её серьёзный звонкий голос.

– Ребят, мы должны рассказать об этом родителям.

Тишина, продлившаяся не дольше пары секунд, взорвалась возмущёнными криками.

– Ты с ума сошла?

– Как ты себе это представляешь?

– Ага, а ещё и о том, что это мы ночью по огородам яблоки воруем.

– Вот делать нам больше нечего, как искать неприятности.

– Лен, уймись, правдорубка ты наша.

Но она смотрела на них широко распахнутыми глазами, полными решимости.

– Как вы не понимаете? Ведь это всё не просто так! А вдруг он вернулся? А взрослые об этом даже не догадываются.

Мальчишки перестали гомонить и притихли, озираясь, словно пугающая фигура могла возникнуть за спиной любого из них. Один лишь Костя не поддался общей панике.

– Лен, ты слишком близко всё воспринимаешь. – Он взял сестру за руку и дружелюбно слегка сжал её. – Давай не будем пока поднимать кипишь. И потом, они и раньше не могли с ним справиться, ну с чего ты решила, что теперь будет по-другому? А вдруг он стал ещё сильнее?

– Вот и я о том же.

Молчали все. А брат с сестрой смотрели друг другу в глаза с такой серьёзностью, словно не нуждались в словах, и могли изъясняться лишь взглядами.

– Хорошо. – Сдался Костя. – Давай договоримся. Чтобы не выглядеть дураками, пока молчим, и не поднимаем кипишь. Если что-то случится, то я первым пойду к родителям. Но только тогда, когда будем уверены, что случившееся связано с сегодняшним днём. То есть, ты обещаешь молчать, а я обещаю смотреть в оба глаза. Согласна?

Стрекотали кузнечики, готовясь к вечернему концерту, шелестела листва, нежно ласкаемая ветерком, плескалась рыба, ловя зазевавшуюся мошкару, а вот ребят не было слышно совсем, словно их тут и не было. Взвесив все за и против, а главное, полностью доверяя брату, Лена коротко кивнула головой, соглашаясь с предложением. Ребята, внимательно наблюдавшие за ними, шумно выдохнули, как один. Михаил, хоть и был переполнен дневными приключениями, но торжественность момента сумел оценить в полной степени. За всю свою коротенькую жизнь он не получал столько эмоций, сколько ощутил за несколько часов в этой разношёрстной, но дружной компании. Дикий необузданный восторг переполнял его.

– Да, у вас тут не соскучишься. То тайны, то людоеды, то привидения, прям как в сказке.

– Ну, нашего людоеда сказочным не назовёшь, конечно, – вмешался обгоревший за лето почти до черноты Сашка, – слишком уж страшная сказка получается, почти ужасы, но в остальном я с тобой полностью согласен, сказочно, до невозможности. Между прочим, в этом пруду, говорят, русалка живёт. Видеть её, конечно, не видели, а вот утопленника, хоть одного, находят каждое лето. Причём, что самое интересное, именно в русалочью неделю. – Спокойным тоном, словно находился в обществе английских аристократов за чашечкой чая, подытожил он, и кинул мелкий камешек в воду.

– Это шутка? – Неуверенно переспросил Михаил, зачарованно проследив взглядом за траекторией полёта камушка.