Прощеное Воскресенье

 
Пускай меня простит моя семья
За то, что сил все меньше у меня.
Что не могу, как прежде, я мгновенно
Плечо подставить в трудное мгновенье.
 
 
Пускай меня простят друзья мои
За то, что суетливо мчатся дни,
Что разговоры суше и короче,
А встречи – рЕдки, как бы между прочим.
 
 
Пускай меня простят за все и те,
Кто где-то там, в безмерной высоте.
Я помню вас, по-прежнему люблю…
Простите – со слезами вас молю.
 
 
А я… Мне даже некого прощать.
Обидой на обиду отвечать
Грешно и глупо.
Пусть Господь простит,
А я прощаю все и всем.
Аминь.
 

Два ангела

 
За плечом – за правым – ангел белый,
Мой хранитель от беды и зла.
Он спасает душу, но не тело,
И при нем не так страшна мне мгла.
 
 
Но порой я вижу: ангел черный
Притаился слева…
Страшно с ним.
Он не демон, он не волк, не ворон,
Он – грехов моих тягчайший дым.
 
 
Белый ангел шепчет о прощенье,
Кротости, смиренье, доброте…
Черный ангел призывает к мщенью,
Манит возвращением к мечте.
 
 
И порою, задохнувшись дымом
Едким, о защите я прошу:
«Ангел Божий, мой хранитель милый,
Даже в мыслях впредь не согрешу.
 
 
Защити от всех мирских соблазнов,
Дай вкусить покой и благодать…»
…………………………………….
Только ангел черный мне ни разу
Не позволил это вслух сказать.
 

Молитва в хрустальном доме

 
Очищу сердце от глухих скорбей,
Омою душу светлыми слезами,
И так спокойно я прощусь с друзьями,
Как отпускают в небо голубей.
 
 
Хрустальный дом сама себе построю,
Сама иконам дивным помолюсь…
Смирясь с судьбой, возрадуюсь покою,
С любой утратой кротко примирюсь…
 
 
Звезда – на небе, сон – в ночной тиши,
А явь…
Мне остается лишь молиться…
Звезду в подушки прятать не спеши,
Иначе сон заветный не приснится.
 

Небывалое

Графу де Ла Фер посвящается

 
По благородству я истосковалась,
И черта мне в висящей на стене
Любимой шпаге….
Мало тех осталось,
Кто мог бы стать со мной спина к спине.
 
 
И все-таки…
Я слышу топот конский,
Ко мне спешат герои снов моих
Которые не ведают притворства,
Которые не предают своих.
 
 
Пусть говорят: все это небылицы.
Я точно знаю, кто всегда был прав…
Шуршат романа старого страницы,
Атос, я с Вами, мой прекрасный граф.
 
 
И Вы со мной – уже так много лет…
Примите же мой рыцарский обет.
 

Valse funebre, valse macabre*

 
Станцуем-ка мы не фокстрот и не танго,
Пусть музыка только найдет нужный тембр,
На вальс приглашают умело-галантно…
На dance macabre, на marche funebre.
Пускай виртуально, зато – ритуально.
Поклон, реверанс…
Точно в старом кино.
Мы valse macabre в чертоге хрустальном
Танцуем неспешно, танцуем давно.
Под вальс этот ночи не станут короче,
Оплакали вьюги постылый декабрь
Но valse macabre нас в февраль между прочим
Влечет за собою…
Как лодку река.
Не полька, не твист, не фокстрот и не танго
Уверенно всем показали пример…
И все-таки, правда, немножечко странно,
Что в душу запал этот valse funebre?
 
 
¹
 

Призраки

 
То ли день в году самый темный,
Не дает плечам распрямиться,
То ль луны затмением полным
Мы прибиты к земле – не отбиться.
 
 
И, привычно построивши фразу,
Замираю – не в поисках рифмы.
Сосчитать не сумею я сразу
Сколько было уже – этих рифов.
 
 
И мелькает Летучий Голландец
На страницах моих, точно призрак.
Странных выдумок пленник-скиталец
Не сумел отыскать свою пристань.
 
 
А теперь – так вовек невидим.
Только вздохи за запертой дверью…
Ты меня – никогда не увидишь,
Я тебе – никогда не поверю.
 

Три сестры

 
Целый день длится летняя сказка…
А вечер лиловый
Терпеливо и вкрадчиво снимет былые оковы.
Можно к самому небу душой, как рукой, прикоснуться,
И заснуть, и, приснившись кому-то, с улыбкой проснуться…
Это – странное время.
Мы должны пережить его как-то,
Точно в старой игре, открывая все новые карты.
И, встречая, как милость, капризы судьбы поминутно,
Козырного туза утаить – и открыть лишь под утро.
Козырного туза – бесконечное знойное лето,
Короля козырного – тот самый дар божий поэта,
И трех дам козырных, что приходят ко мне вновь и вновь,
Трех сестер неулыбчивых – Веру, Надежду, Любовь.
 

Не пророчица

 
Милый мой, я ведьма – не пророчица,
До Кассандры мне не дорасти…
Знаю, знаю: Вам безумно хочется
Заглянуть за поворот пути.
 
 
Но – увы! – помочь я Вам не в силах,
Сами, сами и… когда-нибудь.
Не просите же пророчеств, милый,
Сил осталось ведь совсем чуть-чуть.
 
 
Я могла приворожить удачу,
Порчу снять и порчу навести.
Но не нужно ставить мне задачи
Выше силы.
Просто – нету сил.
 
 
Может, и не ведьма уж…
Пророчица?
Нет такой тропы в судьбе моей…
Ведьма не боится одиночества
И – увы! – не может стать глупей.
 

Принцесса-звезда

 
Скажи мне, подруга, а если мой замок блистает
Холодными искрами мертвого, твердого льда?
Лет двести, должно быть, на ложе своем замерзая,
Я даже заплакать не в силах – такая беда!
 
 
Скажи мне, сестра, может быть, есть еще королевство
И принц в нем, который спасет и согреет меня?
Прорвется сквозь льдины, ко мне, той прекрасной невесте,
Которая верит в волшебную силу святого огня…
 
 
Ты знаешь, сестрица, и я стала жертвой колдуньи.
Приснится ль кому-нибудь мой зачарованный лик?
Кто пустится в путь – в темноту и пургу ледяную,
Чтоб к сердцу холодному сердцем приникнуть на миг?
 
 
О, если такое случится, мы встретимся, верю
В волшебном саду упоительных, сказочных снов…
Твой принц уже близко, ты слышишь? шаги возле двери!
А мой… Не придет еще много и много веков.
 
 
Когда ты проснешься, печаль мою людям поведай,
Пусть знают, что где-то на севере, в замке из льда,
В стране, где сливаются, сходятся суша и небо
Спит сном ледяным и бесстрастным принцесса-звезда.
 

Безбрежность

 
И нет ни берегов, ни дна
У темной медленной реки
Моей бессмысленной тоски,
Когда всю ночь лежу без сна.
 
 
И нет ни дна, ни берегов
У моря, где свистит Борей
О жизни прожитой моей,
Расшитой темной вязью слов.
 
 
И нет ни берегов, ни дна
У тех полуночных широт,
Куда течение несет,
Где я – однее всех одна.
 

Спящая красавица

 
Кто прочтет мое имя под льдом?
Кто отыщет мой сбившийся след?
Кто помчит на коне вороном
По дороге, которой уж нет?
 
 
Не ищи, не зови, не тоскуй.
Ты измучен, твой конь изнемог…
Не разбудит меня поцелуй,
Не разрушит хрустальный чертог.
 
 
Бедный принц мой, все сказки – обман,
Мы лишь призраки, тени в ночИ…
Не тревожь затянувшихся ран,
Обо всем том, что было – молчи.
 

Встреча

 
Ты триста лет назад со мной расстался
Всего на день. А минули – века.
С кем только с той поры ты не встречался,
Как жизнь твоя бывала нелегка!
Меня искал во всех своих подругах,
Мои слова искал в устах других…
Ну вот, мы снова встретили друг друга,
А ты узнать не можешь глаз моих.
Три века срок немалый, понимаю,
Немудрено, что много ты забыл…
Нет, нет, тебя ни в чем не упрекаю.
Скажи лишь: без меня ты счастлив был?
 

Полурыцарский роман

 
Наш полурыцарский роман
Возник в пучине Интернета,
Но старомоден он при этом
Как отзвук миновавших драм.
 
 
Наш полурыцарский роман
Расцвечен рифмами двойными
И тем прекрасней он отныне,
Весь в блестках острых эпиграмм.
 
 
Наш полурыцарский роман
Пьянит вином воспоминаний…
Не сохнут губы от желаний
У тех, кто вдохновеньем пьян.
 
 
И день за днем мы в паутине
Ажурно вяжем кружева —
Рисуя дивную картину-
Наш полурыцарский роман.
 

Падший Ангел

 
Ты не бойся, мой милый, не надо,
Видишь, крылья совсем обгорели,
Я летала зачем-то над адом,
А там страшное пекло, поверь мне.
И глаза мне сожгло этим пеклом,
Плакать нынче смогу я едва ли,
Душу серым засыпало пеплом,
Сердце черные рвут мне печали.
Но не бойся.
Тебя обнимая,
Возрождаюсь я в прежнем обличье.
Ведь когда-то была и я – Ангел,
А теперь меня ведьмою кличут.
 

Госпожа

 
Был так долог Ваш путь, что очей не сомкнуть
Было мне пять бессонных ночей
Менестрели, турнир, и давно кончен пир,
И уже расседлали коней.
 
 
На дорогу смотрю и себе говорю:
«Он примчится, я знаю, я верю.
Он ведь знает, как жду и встречаю зарю
И как слушаю шорох у двери».
 
 
Внял Господь молчаливой молитве моей,
И я слышу Ваш зов за дверями:
«Я скакал пять ночей, не смыкая очей,
Госпожа моя, я перед Вами».
 

Ведьма

 
По булыжной мостовой ступая,
Глядя в бесконечный небосвод,
Женщина – такая молодая —
Точно к трону, шла на эшафот.
 
 
«Ведьма!» злобно ей толпа орала,
Впереди давно готов костер,
Но она людей не замечала,
Вспоминая жуткий приговор:
 
 
«Сжечь живьем. И пепла не оставить».
Ну, пусть жгут. Сгорит ведь только плоть.
К праху – прах, пускай.
Бессмертна память.
И души костру не побороть.
 
 
Кровью каждый шаг ее отмечен,
Но глаза бездонны и сухи.
Зря священник прямо в ухо шепчет:
«Исповедай, дочь моя, грехи,
 
 
И тогда они тебе простятся,
И шагнешь, очищенная, в рай…»
Ведьме ль ада пламени бояться?
Мимо губ – распятья острый край.
 
 
По ступенькам – вверх. Глазами – выше.
И – уже из пламени: «Проща-а-а-й!».
Ахнула – от мостовой до крыши —
Площадь.
Но один в толпе – смолчал.
 

Ассоль

 
Как жаль, что нежные слова
Становятся морскою солью…
Я слишком долго Вас ждала,
Вообразив себя Ассолью.
 
 
И до сих пор звенит прибой
В моих стихах неутоленных.
Вы – вечный странник, Вы – не мой,
Вот дар и кара всех влюбленных.
 
 
И эта алость парусов
Так гордо на ветру трепещет…
Увы, совсем я не Ассоль,
Я только лишь одна из женщин.