Значит, нужно господину Линару хороший урок преподать. Я бы его немедленно в крепость определила, да сначала нужно, чтобы он брачное предложение маркграфу бранденбургскому передал. Стало быть, пусть Ушаков его слегка попугает… и отпустит, а там видно будет. Хватит наглости вернуться в Россию – будет на себя самого жалобы писать.

– Вот что, Андрей Иванович. Лестока отпусти и ко мне пришли, мы тут с ним потолкуем. А Линара я, пожалуй, приму тайно…

При всей выдержке, Ушаков не мог сдержать изумления.

– Но государыня-цесаревна!

– С твоим присутствием в соседней комнате, – хладнокровно закончила я. – После того, как мы с ним побеседуем, забери его для внушения отеческого, и пусть едет обратно в свой Бранденбург или куда там еще. Надеюсь, с такими рекомендательными письмами из России, после получения которых его хозяева свою политику немного подправят… к российской выгоде.

Успокоенный Ушаков удалился, а я приказала подать мне кофе, да покрепче и побольше. День только-только начался, а продолжение его обещало быть не менее насыщенным, чем начало. Но утро можно сказать удалось: я единым махом устроила судьбы Катьки Долгорукой и княгини Натали Борисовны. Первая окончит свои дни женою флотского лейтенанта на Камчатке, вторая, по моему замыслу, должна будет стать мне надежной опорой в дальнейшей жизни. Если, конечно, то, что я о ней читала, хотя бы наполовину соответствует действительности.

Самая завидная невеста России во времена мальчишки-императора Петра Второго, Наталья Шереметьева в шестнадцатилетнем возрасте была обручена с императорским фаворитом, князем Иваном Долгоруким, прославившимся на Москве безудержными кутежами и распутством. Что заставило девочку-графиню, до тех пор ведшую жизнь отшельницы в окружении книг, принять предложение князя – загадка. Проще всего было подумать, что ее прельстило высокое положение жениха, возможность сыграть свадьбу в один день с императором и прочие мирские блага. Но…

Но император скоропостижно скончался от оспы, так и не дойдя до алтаря, Долгоруких достаточно быстро сослали в глухой сибирский Берёзов, да не просто на поселение, а практически в острог, лишив и богатства, и почестей. Наталье родственники сто раз предлагали расторгнуть помолвку со впавшим в ничтожество фаворитом – она стояла на своем: «Нет у меня такой привычки, чтобы сегодня любить одного, а завтра другого».

Я лично подозревала, что причиной такого упрямства была обыкновенная гордыня: не желала Наталья Борисовна походить на остальных барышень, в открытую объявляла себя «высокоумной». Ну и хлебнула полной чашей лиха: родня мужа ее не признавала и шпыняла, сам супруг, добравшись до Берёзова, беспробудно запил, а наша высокоумная княгиня, постоянно беременная, тянула все хозяйство, как простая деревенская баба. Причем тянула безропотно и считала себя обязанной любить пьяницу и гуляку мужа самой нежной и преданной любовью.

А потом, вернувшись из ссылки уже вдовой с двумя маленькими детьми, и слышать не хотела о повторном замужестве, хотя получала самые заманчивые предложения. Короче, мне было просто по-человечески интересно узнать поближе этот феномен, а заодно – исправить вопиющую историческую несправедливость по отношению к более чем добропорядочной женщине. Что такое жизнь с алкоголиком, я знала по своей прежней (или будущей?) жизни: меня хватило максимум на месяц и, разумеется, ни о каких детях и речи не заходило.

Вот и будут у меня в штате две статс-дамы, два ангела хранителя – белый и черный, Наталья Лопухина и Наталья Долгорукая. Одна – прожженная шлюха и интриганка, вторая – воплощение всех христианских женских добродетелей. Очень интересный дуэт может получиться.

Ушаков держал свое обещание и прислал Лестока. Выглядел доктор неважно – ночь в застенках инквизиции никого еще не красила, но держался бодро. Все-таки француз: всегда надеется на лучшее, особенно если имеет дело с женщинами.

– Я жду подробных объяснений, господин Лесток, – пригласив его за стол на чашку кофе, объявила я. – Что вызвало выкидыш у моей кузины, упокой Господи ее душу, и почему она скончалась?

– Принцесса Елизавета, – невозмутимо начал Лесток, с видимым удовольствием отпивая кофе, – не пожелала, несмотря на мои уговоры, сохранить беременность еще несколько месяцев и затем вызвать преждевременные роды. Мне пришлось дать ей некое снадобье…

– И?

– По-видимому, ее высочество не соизволило прислушаться к моим советам провести не менее двух недель в постели… в одиночестве. Я полагаю, внутренние органы интимные не выдержали напряжения.

– Кровотечение никак нельзя было остановить?

– Случай был очень похож на тот, который произошел с княжной Кантемир лет десять тому назад. Но тогда ребенка стремились всеми силами сохранить, об избавлении от него и речи не было. Правда, мать удалось спасти. Мне представляется, что принцесса пила еще какие-то снадобья без моего ведома.

– И ее отравили? – задала я вопрос в лоб.

– Ваше высочество осведомлены лучше, чем я думал, – со скрытой усмешкой отозвался Лесток. – Да, полагаю, кто-то подмешал сильнодействующее средство в микстуры.

– Вы кого-то подозреваете?

Лесток пожал плечами.

– Разумеется, нет, ваше высочество. И готов понести заслуженное наказание за то, что недоглядел за своей высокой пациенткой.

– Наказание… – вздохнула я. – Наказание, господин Лесток будет суровым. Мне бы хотелось сделать вас своим личным врачом. Но! Работать будете по принципу, разработанному императорами Китая…

– Китая? – растерялся и потерял на минуту свою хваленую выдержку Лесток.

– Да. Там не только порох и фарфор изобрели, там еще много чего полезного придумали, я читала. Так вот: в Китае докторам платят – и щедро платят! – пока их пациент здоров. Если же со здоровьем пациента что-то случается…

– Я понял, ваше высочество, – склонил голову Лесток. – Решение мудрое и справедливое. Недаром, говорят, медику, который княжну Кантемир пользовал, пришлось бежать из России и укрыться в каком-то греческом монастыре.

– Вот именно. Но из-под надзора господина Ушакова убежать будет непросто. Да и я – не княжна Кантемир, а наследница престола российского и родная племянница императрицы, дай ей Бог долгих лет жизни.

Лесток отвесил мне несколько низких поклонов и ретировался – от греха подальше. А я осталась сидеть, воскрешая в памяти то, что мне было известно о Марии Кантемир – последней страсти императора Петра Первого, чуть было не ставшей законной императрицей и матерью наследника престола.

Почти двадцать лет тому назад, когда я еще только начинала ходить и говорить в герцогстве Мекленбургском, в России между почти пятидесятилетним императором Петром Алексеевичем и двадцатилетней молдаванской княжной Марией Кантемир вспыхнул роман: мгновенный, бурный, трагический. Княжна, уже беременная от своего августейшего любовника, сопровождала императора в Персидский поход. По возвращении Петр Алексеевич намеревался развестись с Екатериной и жениться на Марии: и врачи, и астрологи единогласно пророчили рождение сына.

За два года до этого в тюрьме при таинственных обстоятельствах скончался сын императора от первого брака Алексей, а вскоре после этого в младенчестве скончался последний рожденный Екатериной отпрыск. Планы императора были настолько серьезны, что император австрийский заранее пожаловал отцу Марии, князю Дмитрию Кантемиру, бывшему молдавскому господарю, титул князя Римской империи. Теперь Мария становилась достойной во всех отношениях кандидатурой на место российской императрицы.

Но… Екатерине все это, мягко говоря, не нравилось. И вот, подкупив личного врача княжны, она добивается того, что нерожденный младенец погиб в утробе матери, а сама Мария выжила лишь чудом. Только горе Петра Алексеевича помешало проведению тщательного расследования этого прискорбного события, а затем он скоропостижно скончался. Мария добровольно затворилась от света в подмосковном имении Кантемирово.

Там, судя по всему, и проживает доселе. А ведь у нее, насколько мне помнится, был брат – когда-то знаменитый поэт Антиох Кантемир. Точно, тётушка его обласкала, а потом отправила дипломатом в Европу, то ли в Лондон, то ли в Париж. А сестрица… сестрицу надобно ко двору приблизить и моей статс-дамой сделать. Замечательное получится трио: две умницы и одна интриганка. С такими «кадрами» ни в какой ситуации не пропадешь.

А на сегодня у меня еще запланирована встреча с красавчиком-Линаром… Нужно дать знать Ушакову, когда сей кавалер в моих покоях нарисуется, а перед этим проинструктировать Наталью Лопухину, чтобы все было четко, аккуратно и совершенно секретно. Она будет считать, что держит меня в руках, владея такой тайной. А я при случае смогу ее приструнить, если слишком уж зарвется в своих интригах.

Наталья явилась часа через два после того, как я приказала ее отыскать. Невыспавшаяся, запыхавшаяся и, по-моему, все еще в том же самом туалете, в котором была накануне на празднике. Неужто снова с Линаром кувыркала и до дому так и не доехала? Или все-таки к своему постоянному галанту – Левенвольде закатилась?

– Ну, и где тебя носит? – недовольно осведомилась я. – Полдня тебя ждать прикажешь?

– Да я только на минутку всего и отлучилась, ваше высочество, – пряча блудливые глаза, сообщила Наталья. – Робу парадную сменить хотела…

– Что ж не сменила?

– Так ваше высочество меня к себе призвать изволили.

Востра, ничего не скажешь!

– Значит, получай с посланника свой аграф и лошадей. До того, как я с ним увижусь. После ему не до тебя будет.

– Да куда он денется! – фыркнула было Наташка, но осеклась под моим ледяным взглядом.

– Твое дело. Ко мне господина Линара приведешь ровно в полночь. Тайно. Чтобы ни единая душа, а паче всего – Ушаков об этом не проведала. Уяснила?

– Да, ваше высочество… А ежели императрица проведает?

– Твое дело, чтобы не проведала. И имей в виду: застанет нас кто, скажу, что это ты своего полюбовника на свидание вызвала в мои апартаменты. Тебя государыня простит, она к тебе милостива…

– А ваше высочество?

– А моему высочеству нужно немного отдохнуть. Завтра – похороны, послезавтра – обручение. Поспать некогда. Ступай пока, да все подготовь к вечеру.

Наталья сделала реверанс и испарилась. А я прилегла на кушетку – не спать, конечно, какой тут сон! а поразмыслить над тем, как грамотно построить полночное свидание.

Ушаков с помощником – абсолютно неприметной личностью – прибыл за полчаса до полуночи и с комфортом расположился в моей опочивальне. Я осталась в будуаре – небольшой такой комнатке, размером со средний спортзал в моем будущем времени, до отказа забитой кушетками, козетками, креслами, пуфиками и разнообразными столиками. У меня все руки не доходили придать своим апартаментам более пристойный вид.

Без пяти минут двенадцать в этот будар проскользнула Наталья Лопухина, щики которой так и пылали от возбуждения. А может быть, и от страха: все-таки она ввязывалась в достаточно опасную авантюру.

– Ваше высочество, – шепнула она, – он здесь.

– Вас никто не видел? – для порядка осведомилась я.

– Я услала все камеристок и горничных, – гордо сообщила Наталья. – Прикажете просить?

– Проси.

И в помещении возник Морис Линар собственной персоной – неотразимой для всех европейских дам, вне зависимости от их семейного статуса и положения. Увы, он по-прежнему напоминал мне Леонардо ди Каприо, а следовательно, никак не мог вызвать у меня даже легкого восхищения.

– Вы настаивали на личной встрече, господин посланник, – как можно более величественно произнесла я. – Мы одни, говорите, я вас слушаю.

После небольшой, тщательно рассчитанной паузы господин Линар картинно пал к моим ногам, так, что я невольно поджала их под кресло.

– Ваше высочество! Вы можете приказать казнить меня, но я ничего не могу поделать с тем чувством, которое вы мне внушили. Я люблю вас, я вас обожаю…

– И что дальше? – предельно равнодушно спросила я.

– Я мечтаю заслужить ваше доверие… Обычно я говорю женщинам: «Ты – моя». Вы первая в моей жизни, которой я говорю: «Я ваш»…

– Очень лестно. И что мне с вами делать? Штат прислуги у меня, увы, укомплектован.

– Ваше высочество, вы смеетесь над моими чувствами?!

– И не думала. Я просто не понимаю, как вы могли набраться наглости для своей препозиции. Через несколько дней состоится мое обручение, я – наследница российского престола, а вы, кажется, возмечтали стать моим галантом?

– Я пекусь только о вашем счастье, божественная принцесса! Примите предложение маркграфа Бранденбургского, станьте родственницей прусского короля – и вы будете властвовать не только в России…

– У меня уже есть жених, как вам доподлинно известно. А любовники мне ни к чему: ни сейчас, ни в будущем. Возвращайтесь к тому, кто вас послал, и займитесь устройством брака маркграфа с принцессой Бирон…

– Моему господину не нужна горбатая дочь выскочки.

– Сообщите об этом его светлости герцогу Бирону, – ледяным тоном ответила я. – А меня вы более не интересуете. Ступайте, мне пора спать.

– Подумайте, ваше высочество! Если императрица узнает, что вы принимали мужчину ночью в своих покоях…

– Она узнает, – спокойно ответила я. – Андрей Иванович, покажись господину посланнику.

Увидев выходящего из моей спальни Ушакова, Линар едва не лишился чувств от страха.

– Забирай этого господина, Андрей Иванович, – приказала я. – Небось, и сам ведаешь, что с ним делать надлежит. А докладывать ее императорскому величеству о сём прискорбном событии или нет – тебе решать. Все свободны.

– У меня дипломатическая неприкосновенность! – взвизгнул Линар.

– Так и занимайтесь дипломатией, сударь мой, а в альковы к персонам высоким не лезьте, – по-отечески посоветовал ему Ушаков. – Поедем теперь ко мне, побеседуем, подорожные грамоты вам выправим…

Моего несостоявшегося любовника, едва ли не обеспамятевшего, вывели из будуара. Через пару минут явилась Наталья – бледная до синевы и дрожащая.

– А со мной что будет? – трясущимися губами вопросила она.

– Зависит от твоего поведения, – утешила ее я. – Будешь мне служить верой и правдой, не пожалеешь. Предашь – на эшафоте прилюдно кнутом обдерут, язык укоротят и пошлют сибирские остроги пересчитывать.

Прекрасная Лопухина посмотрела на меня безумными глазами и без памяти рухнула на пол.