Читать книгу «1001 неприятность» онлайн полностью📖 — Светланы Багдериной — MyBook.
cover

Но трагикомичность его положения заключалась еще и в том, что потерявший голову от внезапного приступа любви калиф перечислил уже всё, что только можно было пожелать, и от всего Волк, не задумываясь, пренебрежительно отказался. И теперь, когда его спрашивали, что еще, кроме коня, он хочет получить за Елену, его воображение, смущенно пожав плечами, отводило взгляд.

– Еще…

– Да, еще, – бедный калиф, глазами, полными новой надежды, робко заглянул ему в глаза. – Ведь конь – это слишком мало за богиню красоты – прекрасную Елену, я сам понимаю, я не могу просить тебя уступить твою божественную сестру всего лишь за какое-то непарнокопытное!..

– Еще…

Что же еще можно попросить? Калиф уже предлагал все – драгоценности, рабов, верблюдов, недвижимость, звания… Что осталось?

Серый по недавно приобретенной привычке задумчиво пощупал через рубаху волшебное кольцо старого Ханса на груди – грубый рельеф, тяжесть серебра, выпуклость камня…

Магия.

– А нет ли у тебя, о состоятельнейший из правителей, каких-нибудь магических безделушек? – спросил он.

Амн-аль-Хасс нахмурился, то ли стараясь вспомнить, есть ли у него вообще что-нибудь волшебное, то ли перебирая в памяти залежи своих артефактов, как почему-то называл такие вещи царевич, выбирая среди них наиболее бесполезный.

– Есть, о благороднейший из юношей! – наконец просветлел он лицом. – Мы бы, конечно, предпочли подарить ее своей невесте в день свадьбы, но если ты так хочешь – она твоя.

– Она?..

– Это старая медная ваза – любимая игрушка еще нашей пра-пра-прабабушки. Стоит ее потереть и прошептать над ней название любого цветка, как он тут же в ней появится! Правда, забавно? Нашему пра-пра-прадедушке она стоила целое состояние!

– И всё?

– Клянемся бородой аль-Маруна – больше ничего нет! В наши дни магия не так хорошо распространена в Сулеймании, как раньше. Обладатель даже самого крошечного пустяка считает себя счастливчиком! А что? Почему ты спрашиваешь? Этого мало? – с содроганием спросил влюбленный калиф.

– Нет, напротив! Замечательно! – просиял лукавый отрок в ответ. – На том и сговоримся!

– Как мы счастливы! Как мы рады! – всплеснул короткими ручками вдохновленный Амн-Аль-Хасс. – Звезда удачи сияла над нами сегодня, когда мы выходили из нашего дворца делать добрые дела, и великий Сулейман вознаградил своего ничтожного слугу! Добро пожаловать в наше скромное жилище, мои дорогие гости! Проведете остаток ночи в малом дворце, утром начнем приготовления к свадьбе, а вечером справим торжества!

– Но…

– Нет-нет! Даже не думайте отказываться! Мы и секунды не сможем прожить без нашей несравненной Елены – сердце наше разорвется от мук разлуки, если вы откажетесь принять наше гостеприимство!

– Но я…

– Все наши рабы и слуги, танцовщицы и музыканты будут в вашем распоряжении!

– Но мы…

– Поющие фонтаны, прохладные заросли у ручья, тенистые беседки, беломраморные террасы, изысканные украшения в комнатах гостевого дворца – равных им нет в целом мире!

– Ликандр, пожалуйста!.. – не выдержала Елена, но Волка ничто не могло поколебать в его решимости вернуться в караван-сарай и быть рядом с медленно выздоравливающим Иванушкой, на случай, если больному что-нибудь понадобится.

– Нет.

Ничто, кроме…

– А еще сегодня наш повар приготовил заморский деликатес – бананы в шоколаде. Мы уверены, вы такого никогда не едали!

И тут Серый сдался.

* * *

…Сегодня он снова наблюдал из своего укрытия, как девушка со станом, гибким, как ветка молодой ивы и глазами огромными и бездонными, как горные озера, пришла с простым медным кувшином к фонтану за водой. Но в чувствах его уже не было горечи безнадежности, как раньше. Напротив! Он оглядывал ее стройную фигурку, точеные черты лица и черные косы с ревнивой гордостью владельца. Еще немного – и она будет принадлежать ему, и ее лучистое имя – Фатима – он прошепчет жарко в ее маленькое ушко. Какая красавица!.. Как слепы те, кто считает, что красота, как толстый золотой браслет, может принадлежать исключительно богатым холеным матронам! Пусть глупцы пребывают ослепленными богатством и знатностью. А он сорвет этот пустынный цветок не с клумбы – с бархана, и осыплет его всеми благами и роскошью, о которых любая девушка может только мечтать. Все сокровища мира он бросит к ее ногам. Все чудеса Белого Света. Всё своё бесконечное одиночество, всю нерастраченную любовь и нежность превратит он для нее самозабвенно в невообразимые радости и наслаждения, наполнив ими каждое драгоценное мгновение ее жизни. И тогда у него на глазах случится истинное чудо – маленькая песчаная фиалка превратится в благоуханную розу, и роза эта будет принадлежать только ему, и цвести только для него. И вся жизнь ее превратится в блаженство, и как дурной сон будет прекрасная Фатима вспоминать годы в услужении в вонючем караван-сарае, с кувшином и тряпкой…

Он уже почувствовал близость нужного человека.

Подожди, моя белая розочка.

Осталось совсем чуть-чуть.

* * *

Отрок Сергий возвращался в караван-сарай, где оставил Ивана два дня назад, с чувством малыша, который только что поймал первую в своей жизни рыбу – огромного карася – но вместо невода использовал любимый мамин плащ.

Серебристый конь с золотыми гривой и хвостом послушно шагал за ним, позвякивая при каждом шаге уздечкой, едва ли менее драгоценной, чем он сам. В замшевой сумке за плечами при каждом шаге стучала в лопатки волшебная ваза, с виду похожая на нечищеный кувшин нерадивой хозяйки. Калиф сказал, что это не грязь, а благородная патина, и что именно это показывает, какая она старинная, чтобы не сказать – древняя, что придает ей дополнительную ценность, и что лет через четыреста, если ее и далее не чистить, ей просто цены не будет, но для родного брата его ненаглядной Прекрасной Елены ему ничего не жалко, давай, еще выпьем этого искристого шербета и раскурим кальян дружбы… Но Серый с детства помнил предупреждения старого знахаря Минздрава, что курение опасно для нашего здоровья, и предоставил пыхтеть и булькать мутным зельем Ахмету Гийядину, захмелевшему от свалившегося на него счастья в лице своенравной стеллийки, и его гостям. Сам же, ни на секунду не забывая о простуженном Иване, брошенном ими на милость прислуги в пыльной вонючей дыре, именуемой то ли колонна-амбаром, то ли пелотон-чуланом, при первой же возможности, прихватив выторгованные призы, помчался назад.

Но шаги его с приближением к сулейманскому постоялому двору – как его там? – всё замедлялись и замедлялись, и вся ложь об исчезновении Елены Прекрасной, заготовленная ранее и казавшаяся чрезвычайно правдоподобной еще полчаса назад, начинала представляться беспомощной и нелепой выдумкой, не способной обмануть даже Ивана. Оставалось только надеяться, что царевич еще не пришел в себя, и тогда его можно будет погрузить на Масдая, завести на него же коня – ох и ругани-то будет, но не в сапог же его совать!.. – и быстренько лечь на обратный курс. А там, когда оклемается сердешный, уже поздно будет. И забудется эта спесивая взбалмошная Ленка как страшный сон.

Хозяин встретился ему у ворот – он провожал старьевщика с повозкой, нагруженной хламом. Прижимая к груди медный котелок, выменянный на копившуюся месяцами рухлядь, караван-сарайщик одновременно пытался выглядеть, не прихватил ли проныра-коммерсант со двора чего ценного.

Увидав ослепительного коня и одежду его владельца, лопающуюся от золотого шитья и самоцветов, хозяин выкатил глаза, вытянул шею и выронил котел из рук.

– Что ты так таращишься? – свысока удивился Волк. – Лошадей, что ли, никогда не видывал, или меня не узнал? Я теперь – деверь калифа Амн-аль-Хасса. Или шурин? Или свояк… Короче, я обменял свою любимую сестру на его любимого коня, которого и вверяю пока в твои дырявые руки. Заботься о нем до нашего отъезда как о себе самом – и мы вознаградим тебя по-цар… по-калифски. Но если хоть волосок упадет с его гривы – ты свою беспутную башку не найдешь больше и с атласом. Понял?

– Все понял, ваше высочество, – поклонился до земли хозяин.[8]

– Исполняйте, – лукоморец не стал вдаваться в тонкости местного этикета, а просто бросил ему поводья. Сам же быстрым шагом направился в их с Иваном комнату, на всякий случай готовясь к самому худшему – крикам, ссоре, драке, лекции…

Но к тому, что комната окажется пуста, он готов не был.

– Масдай, где Иван? – тревожно озираясь, спросил он.

– Не знаю, – недоумевающе прошелестел ковер с лежанки. – Вчера днем, ближе к вечеру, внезапно очнулся, встал, вышел и больше не возвращался. Может, пошел вас с Еленой искать?

– Еще этого только не хватало, – состроил страшную мину Волк, развернулся и галопом вылетел во двор.

Хозяина он нагнал около конюшни.

– Эй, хозяин, слышь, как там тебя…

– Маджид, ваше высочество.

– Сергий, между прочим, – Волк неловко сунул руку, свежеукрашенную разнообразными перстнями – подарком «зятя» – для пожатия и чуть не отскочил, когда Маджид попытался облобызать ее.

– Ты че, с ума спрыгнул? – испуганно покрутил он у виска. – А ну прекрати!

– Как прикажет ваше высочество, – с готовностью согласился хозяин.

– Прикажу, – ворчливо буркнул Волк, но тут же добавил, вспомнив, зачем он тут: – Ты друга моего не видал здесь нигде?

– Больного?

– Да хоть больного, хоть здорового – не видал?

– Нет, не видел, виноват. Я не знал, что за ним… что он встает… Я бы…

– Ну ладно, не видел, так не видел…

И Серый твердым шагом направился к собирающимся в дорогу купцам.

– Эй, торговый люд, вы тут чужеземца в стеллийской одежде не видали вчера или сегодня?

Но ни торговцы, ни слуги, ни ремесленники Ивана не видали. В голову Серого пришла гениальная, как все простое, мысль, и он быстро выудил из карманов штанов Ярославнин «иваноискатель». Ну-ка-ся, ну-ка-ся…

Но приборчик был мертв.

«Может, я его просто придавил сильно где-нибудь? Или он перегрелся? Или магия выветрилась? И ничего страшного с царевичем вовсе и не случилось?» – думал, не веря сам себе Волк, устало опустившись на низкую каменную скамеечку у фонтана, откуда был хорошо виден единственный вход в караван-сарай. Он сидел, повернувшись разгоряченным лицом к прохладным струйкам воды, и задумчиво подбрасывал завалявшуюся в кармане золотую монетку.

«Может, он пошел погулять в город и немного подзадержался? Или нашел себе приятеля и пошел к нему в гости? Или… Или… Ну почему, когда его лукоморского высочества нет на месте каких-нибудь полдня, я обязательно должен подозревать самое страшное?! Может же быть десяток… нет, сотня каких-нибудь совершенно безобидных причин, по которой я не застал его в комнате! Только почему же я не могу назвать ну хотя бы одну?..»

Денежка выскользнула из дрогнувших пальцев Сергия и с едва слышным плюхом упала в фонтан.

«Да еще и вот это!..» – сердито подумал Волк и уже собрался было засучивать парчовые рукава, чтобы достать ее со дна, как услышал за спиной издевательский смешок.

– Рученьки-закорюченьки, да, северянин?

Волк медленно обернулся. Рядом стоял смуглый до черноты долговязый юнец в чистой дорожной одежде – видно, собирался уходить с караваном. Серый смерил его взглядом и презрительно хмыкнул. И хмык этот ясно сообщал всем заинтересованным и не очень лицам, что на его личной шкале таких мелких делений еще не было нанесено.

– Ты, я вижу, тут впервые? – свысока спросил он.

– Да, – вызывающе ответил юноша. – Я из Амальгамы.

– А-а, – снисходительно махнул рукой Волк. – Значит, ты не знаешь.

И отвернулся.

– Чего не знаю?

– Этого поверья.

– Какого поверья? – не унимался тот.

– Старинного. О фонтане.

– О фонтане?..

– Да. Хотя, по-моему, это знают все. В этот фонтан надо бросить золотую монету, если ты хочешь вернуться в Шатт-аль-Шейх еще раз.

– Да?.. – озадачился амальгамец. – А если еще два раза?

– Две золотых монеты.

– А если бы я хотел здесь поселиться?

– Прикинь, сколько лет ты бы хотел тут прожить, и за каждый год – по одной серебряной монете. Ну и за возвращение – золотой.

– Хм… – юноша хотел сделать вид, что не поверил, но у него не очень получилось.

Серый со скучающим видом снова отвернулся и стал демонстративно заинтересованно разглядывать замысловатой формы трещину в заборе.

Меньше, чем через полминуты он услышал мягкое позвякивание отсчитываемых монет, а затем веселый всплеск.

– Что это ты такое делаешь, Абу? – к их компании присоединился караванщик.

– Ты когда-нибудь слышал о старинном поверье, о мудрый Хасан, что чтобы вернуться еще раз в Шатт-аль-Шейх, надо бросить золотую монетку в этот фонтан?

– Да, естественно. Каждый раз так делаю.

И в фонтан полетела еще одна монета.

Чего не сделаешь, чтобы поддержать авторитет всеведения перед молодежью!..

– Абу, Хасан-баба, что там у вас интересного? – окликнули их погонщики из другого каравана.

– Исполняем древний ритуал перед отправлением, – важно отозвался юнец.

– Какой ритуал?

– Как?! Вы никогда о нем не слышали?!..

* * *

Ворота с визгливым скрипом захлопнулись, старый чинар у забора содрогнулся и посыпал листьями. Старьевщик, вытерев рукавом засаленного халата пот со лба, оглянулся по сторонам.

– Ну как? – коршуном бросился к нему человек в синем бурнусе, перепрыгивая через три ступеньки крыльца большого дома.

– Он в наших руках, брат! – загорелое лицо старьевщика, изрезанное морщинами, как скомканный лист бумаги, озарилось торжествующей улыбкой. – Всё, как мы рассчитали! Надуть караван-сарайщика было парой пустяков. Хотя почему надуть? Кувшин за котелок – все честно!

Братья расхохотались.

– Ну, где же он? – подпрыгивая от нетерпения, младший брат – Иудав, дипломированный черный маг третьейстепени, нырнул в кучу хлама на телеге.

– Здесь, – откинув борт, одним движением руки старший брат, не менее дипломированный черный маг четвертой степени по имени Гагат, сбросил верхние слои, и на самом дне, среди дырявых тазов и гнутых стремян, во всей своей зеленобокой красе, пред ними предстал помятый кувшин.