Предисловие

Дорогой читатель, хотя Светлана Авербух раньше публиковалась, в том числе, в нашем издательстве, ее стихи собраны под одной обложкой впервые. Это дебют. Однако, автор уже далеко не новичок. Поэт – лауреат нескольких литературных конкурсов, и для меня в данном случае более важно, что она получила статус автора в проекте «Литературное имя».

При первом знакомстве с творчеством Светланы прежде всего поражает его смысловая многогранность. Ведь так часто женщины-поэты в основном замыкаются на любовной лирике. Однако, кругозор автора значительно шире. Для меня это всегда признак серьезного поэта. Не ограничиваясь лирической грустью и описанием собственных переживаний, поэт штурмует вечные темы: борьба добра и зла, света и тьмы:

 
Мельчают души. Нас всё больше, больше -
Осколочков Адамовой души,
Всеядно поедающих из плошек,
Что от щедрот судьба нам накрошит.
 

При этом, в лучших традициях классической поэзии, у читателя нет никакой надежды получить ответы на поставленные вопросы. Это уравновешивает иногда избыточный, пафос, с которым мы сталкиваемся.

Главное, это просветленное чувство, которое преобладает в стихах.

Стилистически поэт чужд игры с читателем. Он не стремится удивить, а пишет о наболевшем, о сокровенном. Стихи окрашены болью и совершенно лишены гламурного налета. Вы как будто касаетесь обнаженных нервов:

 
Что же по льду – да босыми ногами?
Тщетно молить, умываясь слезами.
Дед не растает и ног не согреет.
Лед, он такой – он жалеть не умеет.
 

Особенно хочется отметить пейзажную лирику. В этих стихотворениях пейзаж всегда существует не сам по себе, а в преломлении чувств художника. Общий строй довольно сухой, если не аскетичный. Вы не найдете здесь вычурных образов, красивости или обескураживающих оригинальностью рифм.

 
Колдует снег. От фонарей круги.
В домах, уставших засыпают окна.
Порхают сны, отчаянно легки,
Пульсируют их чуткие волокна.
 

«Волокна снов» – восхитительный образ.

Мир автора поистине суров и неприветлив, он требует для выживания напряжения всех человеческих сил:

 
Чьи сердца выбрасывает море
На берег высокою волной,
Обтесав невзгодами и горем,
В день промозглый или в жгучий зной?
 

И все же из этой суровости виден выход:

 
Мы вспышкой молнии причастны
К смятению времён и гор,
Но так вне времени прекрасен
Мальчишеский церковный хор.
 

И все это одето на прочный каркас умелой версификации, твердого классического стиха.

Приглашаю же вас разделить с поэтом его печали и надежды, его тревоги и боль, но так же и счастье принятия мира.

Михаил Н. Ромм

И рвутся души в лунный свет

Метель

 
Ах, целый век мела метель,
Мела метель, мела, кружила,
То ль издевалась, то ль шутила,
Срывая форточки с петель.
 
 
Ей было скучно. И она
Придумала себе забаву —
Пургой безумною на славу,
Пугая, выла у окна.
 
 
И заметала все следы.
Всё – белый лист. Начать сначала?
Луна насмешливо взирала
На все попытки и труды.
 
 
Куражился расстрельный век,
В метели заметая лучших.
Плотнее собирались тучи
Над миром бесполезных вех.
 
 
Ведь не учило ничего,
Всё повторялось раз от разу
Неизлечимою проказой,
Не пощадившей никого.
 
 
Метель была меня сильней —
У губ я тщетно грела руки,
И плечи кутала в разлуки…
Я просто привыкала к ней.
 

2004

Вифлеемская звезда

 
Луч падающий, луч летящий…
Мгновенный взгляд уставших глаз,
О том так искренне скорбящих,
Что, обнадёжив, луч не спас.
 
 
Лишь поманил и растревожил
Сверкнувшей в облаках звездой.
Но, как и прежде, непреложен,
И горько-грешен путь земной.
 
 
Всё в те же краски мир окрашен.
Всё, как и прежде – боль и страх.
Лишь светом отражённым пляшет
Надежда робкая в глазах.
 

08.1989

Ночной полёт

 
Ночной полёт. Безоблачно. И четко —
Тонюсенькие линии дорог.
А вдоль дорог – мерцающие четки,
Иль буквы непонятных, странных строк.
 
 
Земля – во сне. Какие сны ей снятся?
И в тишине чернильно-золотой
Ночь вышивает на волшебных пяльцах
Картины милые земли родной.
 

2008

Мельчают души…

 
Мельчают души. Нас всё больше, больше —
Осколочков Адамовой души,
Всеядно поедающих из плошек,
Что от щедрот судьба нам накрошит.
 
 
И бьёмся мы, пусть не за жизнь, но насмерть,
Друг друга жаля, впрыскивая яд.
Чужая боль – порой, как лёгкий насморк
В приветственном молчании ягнят.
 
 
Нет донкихотов, но всё круче мачо.
И дульсинеи матом полнят чат.
Не от того ли годы-кони скачут
И ошалело к чёрной бездне мчат?
 

2014

За поворотом тишина…

 
За поворотом тишина.
А здесь шаги всё глуше, глуше…
Что ощущают наши души,
Испив земную жизнь до дна?
 
 
Что, неосознанно твердя,
Нам тишина сулит небрежно,
И мы уходим неизбежно,
Теряя всё, всё обретя.
 
 
Навечно – ложе, шар земной
(Позволено любить и плакать?),
И не спешить ни в зной, ни в слякоть,
Ни в мир тревожный и живой.
 
 
Нет, я (и в том моя ль вина?)
Такого не хочу покоя.
Земного грубого покроя –
Земною радостью пьяна.
 
 
Но в неизведанную даль
Уход наш всё же неизбежен,
И путь заплакан иль заснежен.
И покидать любимых жаль,
 
 
Дома, цветущие сады,
Стремящуюся к солнцу зелень,
Вкус дней, медово-ярких, спелых,
Несбывшихся надежд плоды
 
 
На то, чтобы когда-нибудь
Забрать с собой и бросить в Лету
Те чувства, что к добру и свету
Извечно закрывают путь.
 
 
Чтоб в доброй сказке жил да был
Мир, не деля – «чужих» и «наших».
И только кроны ив уставших
Склонялись грустно у могил.
 

1985

Крик^[1]

 
– Не докричаться и не домолиться.
Птицей испуганной сердце томится.
Не опереться на треснувший посох.
Мольбы по снегу рассеяны просом.
 
 
– Что ж ты в дорогу без денег, без снеди?
Разные, знаешь, по жизни соседи.
Вот посмотри, как легко ты оделась,
Не собралась, да и не огляделась.
 
 
Что же по льду – да босыми ногами?
Тщетно молить, умываясь слезами.
Лёд не растает и ног не согреет.
Лёд, он такой – он жалеть не умеет.
 

2003

Сирень

 
Как празднично цвела сирень
Персидских кружев фиолетом,
И молодо смеялось лето,
Смешав в едино ночь и день.
 
 
И горе было – не беда.
И миг предстал, назвавшись – Вечность.
Какая глупая беспечность —
Поверить в счастье навсегда!
 
 
Цвела, проказила сирень,
Кружила головы и судьбы
И перечёркивала будней
Назойливую дребедень.
 
 
Но дней иных продлилась тень,
И миг, увы, совсем не вечность.
Всё ж помнить будет бесконечность,
Как сладкая цвела сирень.
 

2005

Созвучья слов чужих

 
Уйдёшь. Начнёшь опять сначала.
И повторится всё как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
 

Александр Блок

 
Колдует снег. От фонарей круги.
В домах уставших засыпают окна.
Порхают сны, отчаянно легки,
Пульсируют их чуткие волокна,
 
 
Настигнув, успокоят. В их метель
Уйду, забуду все свои печали,
Разлуки, встречи, сотни разных дел,
Страх одиночества… Но нет, едва ли.
 
 
Снег – в лунном свете чище и белей —
Стирает контуры и очертанья.
Бессонница. И хоровод теней
Кружится в недрах моего сознанья.
 
 
Слова плывут и тают, словно бред:
«Ночь, улица, фонарь, аптека».
Созвучья слов чужих всего лишь – эхо.
Всё повторяется. Возврата нет.
 

1985

Молитва

 
Мой Бог, позволь мне удержаться,
Согреться в призрачном тепле,
Не опуститься, не сломаться
В отчаянье, неверье, зле,
 
 
Не пожелать другим той боли,
Что испытать пришлось самой.
В земной безжалостной юдоли
Любить и верить в мир людской.
 
 
Как часто, обнажая душу,
О доброте моля судьбу,
Как в клетке, бьюсь о равнодушье,
Смешав проклятье и мольбу.
 
 
Теряю силы, замыкаюсь,
По капле впитываю яд,
И чувствую – преображаюсь,
И раем называю ад.
 
 
Так что же я? Ужели слепну,
Ужель у сердца пустота
Кружит и жалит жадным слепнем,
Опустошая навсегда?
 
 
А я шепчу в изнеможенье
Смешные, глупые слова,
Отчаянно гоня сомненья,
Что жизнь, как истина, права.
 

1981

Истина

 
Как щедро воздух чувством напоён,
Таким прекрасным и таким весенним!
И дороги минуты откровений
И жар сердец, стучащих в унисон.
 
 
И Истина царицею на трон
Взошла, не признающая сомнений,
И нас, пред нею павших на колени,
Благословила, вознеся ладонь.
 
 
Но оттого неровен сердца тон,
Что в нём – и пораженья, и победы.
И это просто снится странный сон.
Кому из нас дозволено всё ведать?..
 
 
И мы опять поставили на кон.
А Истина вошла и.... вышла вон.
 

2007

Играет соло на трубе…

 
Играет соло на трубе
Печаль, придуманная мной,
И грустный мир мой тих и бел,
Ещё насмешливо-живой.
 
 
Неторопливо время ждёт
Меня, стирая звук шагов,
И прячет в сладком чреве сот
Горчащие кроссворды слов.
 
 
Как разгадать, куда идти,
В пучине дней так редок брод.
И неужели жизнь – что тир,
Где проще – пулей – на излёт?
 

2016

Жизнь

 
На полоски расчерчена
Многоточьем реприз,
Как котёнок, доверчиво-
Вопросительна жизнь.
 
 
То дурманными маками
Одаряет, пьяня,
То цепными собаками
Раздирает меня.
 

2007

Клавиши

 
Клавиши чёрные, клавиши белые…
Как ноты торопят пальцы умелые,
Настойчиво, властно, щедры и богаты
Нежнейшим пиано и звонким стаккато!
 
 
Мчат реками звуки по горным порогам,
Меняются темы от страстных до строгих.
Банально сравненье, но жизнь – словно речка,
Несущая воды в туманную вечность.
 
 
Волнбми надежды бегут. Но удача
Благоволенье насмешливо прячет.
И мы прячем души, как клавиши – струны,
Всё ждём снисхожденья упрямой фортуны.
 
 
Клавиши белые, клавиши чёрные…
Плакать не надо. Лучше уж ёрничать,
Надеясь на свойства системы иммунной.
Не так ли, не рваться чтоб, тянутся струны?
 

2010

У вдохновенья есть своя отвага^[2]

 
У вдохновенья есть своя отвага,
Свое  бесстрашье,  даже  удальство.
Без этого поэзия – бумага,
И мастерство тончайшее мертво.
 

С. Маршак «Последний сонет»

 
Но никогда нам не расскажет Анна,
Всегда ль как лебеда^[3] растут стихи
Из сора, из промозглости туманной,
В полях души, не принявшей сохи.
 
 
И не раздастся больше смех Марины,
Живой, на этой ласковой^[4] земле,
Из всех возможных бесконечных линий
Отдавшей предпочтение петле.
 
 
У вдохновенья есть своя отвага,
Чтоб – шёпотом на спёкшихся губах —
В душе иной пролиться пенной брагой,
Продлиться в обжигающих стихах.
 

04.06.10