Проковыляв пару шагов, я остановилась, сообразив, что бежать-то и некуда. Виктор спокойно стоял, прислонясь плечом к стволу дерева, и вертел в руках отобранный пистолет. Его недавний грозный и вооруженный противник аккуратно лежал на земле или хотел вжаться в нее плотнее, чтобы стать незаметнее, или у него так случайно получилось, но по крайней мере он не шевелился, не копошился и, кажется, даже не дышал. Ну и черт с ним.

Я остановилась около Виктора и, с трудом переводя дыхание, спросила:

– Тебя не ранили?!

– Газовый, – ответил Виктор, кладя пистолет в карман куртки, – где? – спросил он и огляделся.

Поняв, что он в своей изысканной манере интересуется бежавшей женщиной, я тоже завертела головой в разные стороны и не увидела ее.

– Понятия не имею, – призналась я, – может быть, дальше побежала. Пойдем?

Кивнув, Виктор подставил мне руку, и мы почти так же чинно и достойно, как и пятью минутами раньше, направились к моему дому. Мы не сговаривались, но обоим было ясно, что лирическая прогулка под луной накрылась медным тазом.

Мой пронзенный противник, заметив, что мы направились в его сторону, вскочил на ноги и заковылял в темноту. Я ревниво оглянулась на второго бандита. Он все еще продолжал лежать, очевидно, считая, что занимаемое им сейчас положение самое выигрышное. Тут-то он и ошибся: Виктор даже не дернулся, чтобы преследовать убегавшего, а я – тем более. Очень надо, хватит с него и одного моего удара.

– Я ему сделала туше по всем правилам фехтования, – ненавязчиво похвасталась я.

– Видел, молодец, – неожиданно многословно произнес Виктор, и я оценила по достоинству его речь. Немного погордилась даже.

Проходя мимо дерева, рядом с которым я стояла, я вдруг заметила тень, отделившуюся от него. Виктор одним движением освободил свою руку, на которой висела я, совсем уставшая от бега с препятствием, и, шагнув на полшага вперед, поставил меня себе за спину.

– Подожди, – сказала я ему, разглядев женский силует, да и сам Виктор уже понял, что это была та самая женщина, из-за которой нам пришлось немного размяться.

Она стояла молча и только быстро-быстро перебирала руками ремешок сумочки.

– С вами все в порядке? – спросила я ее, подойдя ближе.

Она закивала головой и, не выдержав, заплакала. Я шагнула к ней, и она ткнулась лицом мне в плечо.

– Пойдемте к нам, успокоитесь, приведете себя в порядок, – сказала я, поглаживая ее по спине.

Мне ее было жалко, не дай бог оказаться на ее месте и не получить такой нежданной помощи. Кошмар, что и говорить.

Женщина всхлипнула еще раз и с усилием проговорила:

– Да, спасибо.

Я взяла ее под руку, и мы пошли ко мне домой.

Диспозиция изменилась, и Виктор, пропустив нас вперед, неслышно пошел сзади.

Отперев дверь, я вошла в квартиру первой и увидела, что на кухне света нет. Дверь в гостиную была приоткрыта, и полоска света выбивалась из-под двери дальней комнаты.

Виктор, как всегда понимая все лучше и быстрее, чем это, может быть, казалось, быстро разделся и прошел в кухню. Я услышала, как он ставит чайник на плиту. Дверь на кухню он закрывать не стал, но перемещался по ней так неслышно и незаметно, нарочно не проходя мимо двери, что можно было считать, что его там и нет.

Я наконец-то рассмотрела свою спутницу. Ей было на вид около двадцати – двадцати трех лет, одета в классный темно-зеленый плащ. Она была довольно высокого роста, даже, кажется, выше меня, с длинными волосами каштанового цвета. Прическа, конечно, растрепана, макияж поплыл… В общем, все понятно. Губы у нее дрожали, и в испуганных глазах было четко написано, что она готова расплакаться хоть сейчас.

– Выпить хотите? – спросила я ее, не дождавшись, пока она снимет плащ.

Она отрицательно закачала головой, продолжая не двигаясь стоять на месте.

– Вам нужно пройти в ванную, – сказала я отработанным начальственным тоном, и это возымело действие. Девушка провела рукой по волосам и бросила взгляд в зеркало.

– Вы раздевайтесь, а я сейчас принесу полотенце, – сказала я.

Я, по-быстрому сбросив свой плащ, прошла в комнату, где скрывалась Маринка, изображая своим поведением отсутствие всякого интереса к тому, когда и как вернулись мы с Виктором и чем мы сейчас будем с ним заниматься.

Пришлось ее грубо разочаровать. Вообще, претендуя на мощные аналитические способности в оценке перспектив межличностных отношений, Маринка умудрялась постоянно ошибаться по-крупному. Ни одно из ее гениальных предвидений не сбылось. Насчет меня – во всяком случае.

– Ах, вы уже пришли? – с наигранно сонным выражением лица спросила меня Маринка. Она лежала на диване и листала жутко интересную книжку про интенсивную терапию при легочных заболеваниях. Не знаю, где она обнаружила это чтиво.

Маринка, конечно же, была вся поглощена чтением, однако было здорово заметно, как горели ее глаза в ожидании подробностей. Мой немного растрепанный вид, я думаю, она оценила как раз в русле своей очередной неверной теории.

– Ага, – в ее же ключе ответила я и, открыв шкаф, начала доставать чистые полотенца. Спиной я чувствовала, как Маринкин жаркий взгляд буквально прожигает меня насквозь. Но я категорически не понимала, по какой такой причине это происходит.

– Кое-что случилось, – вполголоса добавила я, чтобы ей было не совсем уж скучно. Не люблю мучить людей, тем более подруг.

– Да? – совершено по-свински переигрывая, с равнодушием спросила Маринка и громко, с оттяжкой, начала зевать.

Я с удивлением обернулась и посмотрела ей прямо в глаза. Маринка остановила свой любительский зевок ровно на половине и, спокойно прикрыв рот, вздохнула и деловым тоном потребовала:

– Рассказывай, как было-то? Классно?

– Не очень, – призналась я и закрыла шкаф, повесив два полотенца на руку.

– Недотепы! – агрессивно произнесла Маринка и сжала пальцами виски. – Е-мое, е-мое! Не покладая рук трудилась, как папа Карел, пытаясь сделать из полена Буратино, а в результате «не очень». Не очень! А что помешало сделать «очень»? Погода? Или, может быть, принципы, извините за выражение?

– Нет, – вздохнула я, – не принципы.

– А что?! – воскликнула Маринка тоном потрясенного Макаренко. – Что могло помешать, скажи уж, пожалуйста!

– Два мужика, одна девушка, один газовый пистолет и одна палка. А также набор приемов по у-шу и классическому фехтованию, – честно перечислила я, замечая, как огонь в Маринкиных глазах, потухая, превращается в пепел. Теперь в ее глазах нарисовалось самое пошлое недопонимание.

Подойдя к двери, я обернулась.

– А что ты там говорила про полено, я не поняла? – словно очнувшись, спросила я.

– Не помню, – быстро ответила Маринка, вскакивая с дивана и запахивая халатик, – Оль, подожди!

Но я ждать не стала и пошла через гостиную к ванной комнате, около которой я оставила растрепанную шатенку, с которой не успела даже познакомиться.

Маринка, избравшая на сегодня себе такой странный псевдоним, как «Папа Карел», звучно шлепая и шаркая тапочками, помчалась за мной.

– Какие мужики? Где? – кричала она

– На улице остались, один должен все еще лежать, – не оборачиваясь, равнодушно произнесла я, – сказать его координаты?

Моя гостья, сняв плащ, старательно расчесывала перед зеркалом волосы. По ней было видно, что она совсем растерялась, не зная, как себя вести и куда идти.

Я подала ей полотенца:

– Если хотите, можете остаться ночевать у меня. Не хотите – все равно, наверное, вам придется идти в ванную.

– Спасибо, – тихо ответила она и, искоса взглянув на возникшую в дверях гостиной Маринку, пробормотала: – Здравствуйте, – после чего скрылась в ванной комнате.

– Здрасьте, – проговорила Маринка закрытой двери и повернулась ко мне, собираясь задать очевидный вопрос.

– Понятия не имею, – ответила я, опередив ее, и пошла на кухню.

Угадайте, что сделала Маринка?

Правильно: пошла за мной и уже через пять минут вытрясла из меня все новости.

Ей, кстати, и стараться не пришлось вытрясывать: я предпочла расколоться на информацию добровольно и со всеми подробностями. Опыт научил меня, что это самый экономичный метод общения с ней.

– Дела, – протянула Маринка, потягивая свежесваренный кофеек и прислушиваясь к плескам воды, доносившимся из ванной комнаты, – попытка изнасилования, яснее ясного… ну и дураки же все мужики!

Я бросила осторожный взгляд на Виктора, читавшего журнал «Солдат удачи», – он его принес с собой.

Виктор не обратил внимания на Маринкины слова, но я посчитала необходимым ради приличия немного повозражать. Но не очень активно, чтобы Маринка не подумала, не дай бог, что я против ее тезиса.

– Вовсе и не все, и не совсем даже дураки, – произнесла я неуверенным тоном.

– Все-все! – рубанула воздух Маринка. – Любое чучело вымой, одень в костюм с галстуком, дай ему, гаду, в руку даже самый дешевый букетик цветов…

– …а в другую руку коробку конфет и бутылку «Катнари», – подхватила я.

– Именно! – величаво кивнув, согласилась со мной Маринка. – И шансы его из самых нулевых поднимаются сразу же до весьма приличных.

Маринка затуманенным взглядом посмотрела в темное окно, отодвинув немного штору.

– Как женщина, бесконечно уязвленная отсутствием личной жизни, – с надрывом произнесла она, и я даже рот приоткрыла, услышав такое неожиданное признание. А кто же тогда я после всего этого, скажите, пожалуйста?! – Так вот, несмотря на такую невезуху, – Маринка, поболтав ложечкой в чашке, положила ее на край блюдца, – я все равно убеждена и верю, что ни одна из нас не представляет из себя эксклюзивную замкнутую систему, сделанную на заказ и в единственном экземпляре!

– Да? – совсем уже неуверенно переспросила я и робко кашлянула, не совсем понимая, в какую сторону завернул разговор.

Виктор отвлекся от чтения и тоже посмотрел на Маринку, ожидая пояснений.

– Да! – твердо заявила Маринка. – И для каждой из нас есть пара в этом мире, есть, черт бы ее подрал! Только непонятно, где эта сволочь до сих пор лазает! Вот!

– Ага, – сказала я и решила просто помолчать, потому что, похоже, на Маринку рухнул стих высоких материй, а это уже был полный аут.

Только бы быстрее вышла из ванной моя гостья, глядишь, тема разговора и сменилась бы.