Глава 3

– Привет, девочки, вы одни? – Галина Сергеевна вошла в кабинет с тем же самым вопросом, что и вчера.

– Нет, – ернически заметила я, – с нами наши умные мысли, которые мы хотим изложить вам.

– А по какому поводу? – спросила наш главный режиссер, прихорашиваясь у зеркала.

– По поводу Дня святого Валентина.

– О нет! – воскликнула Галина Сергеевна, всем телом поворачиваясь ко мне. – Ирочка, я тебя ценю за твою светлую голову, но давай ненадолго притормози свой фонтан идей. Скажи спасибо, что я смирилась с твоим проектом по поводу военной передачи, которую можно было бы и не делать, но еще одного изменения графика мое старое сердце просто не вынесет.

– Так уж и старое, – улыбнулась я. – Вы у нас вечно молодая и самая обаятельная.

– Ирина, – Галина Сергеевна опустилась в кресло, – ты меня пугаешь. – Чем это? – изумилась я.

– Тем, что если ты с утра пораньше начинаешь рассыпать комплименты, значит, тебе от меня что-то надо. И это «что-то» никак не может быть маленьким. Я угадала?

– Почти, – скромно ответила я. – Мне нужно, чтобы вы проглядели мои заметки, которые я сделала вчера вечером, сообразив, что мы с вами упустили такой милый праздник, как День святого Валентина, который будто специально создан для нашей передачи.

Галина Сергеевна с сомнением покачала головой и углубилась в мои записи. Через несколько минут она облегченно вздохнула и соизволила благосклонно улыбнуться:

– С этими замечаниями я вполне согласна. Думаю, что Евгений Иванович такие изменения в сценарном плане тоже одобрит. Давай-ка мы с Лерой сейчас быстренько все сделаем.

– А я?

– А ты готовься встречать свою военную героиню. Я, когда шла сюда, видела из окна, как Костик заходил в телецентр с какой-то девушкой, думаю, что это и есть его «армейский друг».

Последние слова Галина Сергеевна произнесла с неподражаемой интонацией затаенного понимания, сдобренного изрядной порцией ехидства. Я вопросительно уставилась на нее, взглядом требуя пояснений.

– Ты сама сейчас все увидишь и поймешь. Мне кажется, что Павлик вчера оказался лишним вовсе не из-за отсутствия посадочных мест, а просто лишним. – Говоря все это, Галина Сергеевна смотрела на меня с нескрываемым любопытством.

Вот уж не дождетесь!.. Хватит того, что я вчера вела себя, как ревнивая дурища. Так это хотя бы было понятно: все-таки любимого мужа приревновала. А ламуры Кости меня не волнуют ни в малейшей степени.

– Кстати, – равнодушно поинтересовалась я, уводя разговор от неприятной темы, – вам-то Павлик не мешал?

– Нет, не мешал, – все тем же тоном ответила главный режиссер. – Нам с мужем уже никто не мешает. Он вчера даже рад был гостю: до полночи обсуждал с Павликом политику правительства под пиво на кухне, пока я их не разогнала. Мне еще их обоих с утра будить пришлось и завтраком кормить.

– Именно поэтому вы и опоздали, – заключила я вместо нее, позволив крохотное издевательство. – Именно поэтому, – совершенно серьезно подтвердила Галина Сергеевна.

Наш увлекательный диалог закончился одновременно с раздавшимся в дверь стуком.

– Да-да, – откликнулась я.

– Доброе утро, Ирина Анатольевна, – наш кабинет озарился улыбкой Костика. – Познакомьтесь, это Катя.

Из-за широкой спины шофера вышла чуть-чуть уступавшая ему в росте девушка и с достоинством поздоровалась:

– Доброе утро.

Вошедшая обвела нас всех внимательным взглядом слегка прищуренных зеленых глаз, и уголки губ ее чувственного рта слегка дернулись, складываясь в улыбку. Похоже, мы произвели на нее благоприятное впечатление. Меня слегка позабавило это, и я в свою очередь стала разглядывать девушку, в то время как Галина Сергеевна предложила ей раздеться и уступила кресло, а Костя, шепнув своей подруге что-то на ухо, удалился, кивнув нам всем на прощание.

Девушка мне тоже понравилась, несмотря на довольно непривычную и даже не совсем женственную внешность: очень короткая стрижка, никаких украшений и косметики, свободный черный комбинезон, перетянутый в талии армейским ремнем, и грубые мужские ботинки. Во всех движениях девушки сквозила потаенная сила и какая-то звериная грация, только лицо еще хранило остатки женственности, особенно губы.

Катя уселась в кресло, повернулась ко мне и улыбнулась. Образовавшиеся на щеках ямочки необычайно ее красили.

– Ну что, давайте знакомиться? – спросила она дружелюбно.

– Давайте, – согласилась я. – Я Ирина Лебедева, ведущая программы «Женское счастье», если Костя еще не успел вам сказать.

– Почти не успел, – снова усмехнулась девушка. – Он вчера вернулся довольно поздно, помогал вашему оператору, устал страшно, поэтому успел только рассказать, как они вдвоем тащили батарею на шестой этаж, потому что лифт не работал. А утром попросил поехать с ним на телецентр, чтобы познакомиться с вами. Так вот, я – Катерина Горина.

– Очень приятно. Катя, а как вы смотрите на то, чтобы поучаствовать в нашей передаче «Женское счастье» в качестве главной героини? – сразу взяла я быка за рога.

– А каким боком, извините, я подхожу к вашей передаче? – Катя ответила вопросом на вопрос, с заинтересованным удивлением глядя на меня.

Пришлось напрячь все свое красноречие. Для начала я толкнула прочувствованную речь о разнообразии женского счастья в целом и тем нашей передачи в частности. Потом перешла непосредственно ко Дню Вооруженных сил и несправедливому приравниванию оного к Всероссийскому дню мужчин. Катя слушала меня не перебивая. А закончила я свое выступление, как мне показалось, очень убедительным пассажем:

– Ведь поступление в армию было вашим сознательным выбором, значит, вы счастливы. А я хочу показать в своей передаче, посвященной Дню Вооруженных сил, что женщине есть место везде.

По лицу моей собеседницы промелькнула какая-то непонятная тень, Катя прикусила нижнюю губу, потом спросила:

– Ирина, где у вас можно покурить?

– В коридоре, возле лестничной площадки, – оторопело ответила я.

– Вы не составите мне компанию?

– Я вообще-то не курю, – продолжала недоумевать я, – но постоять рядом могу.

– Вот и хорошо, пойдемте, – заключила Катя, вставая.

Я двинулась за ней следом, спиной чувствуя раскаленные любопытством и недоумением взгляды своих коллег. Мы дошли до неофициально узаконенного места для курения, там Катя достала из нагрудного кармана пачку сигарет, щелчком выбила одну, щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась и, выдохнув длинную струю дыма, задумчиво уставилась на его расползающиеся клубы.

– Катя, – не выдержала я, – так вы согласны принять участие в нашей передаче?

– Даже не знаю, что сказать, – задумчиво протянула она, снова глубоко затягиваясь. – Вы даже не представляете, какие воспоминания вы пробудили во мне своими словами о свободном выборе. А счастлива ли я в армии? – Она горько усмехнулась. – Очень сложный вопрос, очень…

– Ну хорошо, – торопливо заговорила я, – «Женское счастье» – это вовсе не обязательно передача о счастливых женщинах, давайте просто сделаем передачу о месте женщины в армии. Вы расскажите о своих проблемах…

– О проблемах? – откликнулась Катя. – Что ж… над этим стоит подумать…

– Подумайте, Катя, подумайте, – горячо подхватила я. – Костя сказал, что вы пробудете в Тарасове две-три недели, а наша передача должна быть двадцать второго, так что у вас впереди почти целая неделя, чтобы подумать. Мы с вами вместе обсудим, что бы вы хотели сказать телезрителям, на какие вопросы вам будет интересно ответить…

– Не беспокойтесь, Ирина, – улыбнулась Катя, гася сигарету. – Вы меня почти убедили.

– Что еще я должна сделать, чтобы исчезло это самое «почти»? – спросила я, тоже улыбаясь.

– Перейти со мной на «ты», – совершенно серьезно ответила девушка, только в глазах ее пряталась лукавая улыбка да чуть подрагивали уголки губ.

– Запросто! – обрадовалась я. – Пойдем в кабинет, там разговаривать удобнее.

– Сразу видно, что ты никогда не курила, – вздохнула Катя, – иначе знала бы, что все самые важные дела решаются в курилках.

– Может быть, – философски пожала я плечами, – только это не для меня: терпеть не могу никотина.

– Тогда мне тебя жалко, – усмехнулась моя новая героиня, – потому что львиная доля наших с тобой разговоров будет происходить именно в курилке: я не могу долго обходиться без сигарет.

– Для дела я еще и не такое вытерплю! – оптимистично заявила я, открывая дверь кабинета и натыкаясь взглядом на Павлика, который уже успел прочно утвердиться в кресле. – Привет, Павлик, как твоя батарея?

– Все в порядке, уже греет, хоть и проела в моем бюджете изрядную дыру…

– Здравствуй, Павел, – прервал счастливые излияния нашего оператора холодный до изморози голос Кати, вошедшей в кабинет следом за мной.

– Познакомься, – я не успела притормозить со своей репликой, хотя почувствовала возникающее напряжение, – это героиня нашей будущей передачи, Катя Горина.

– Катя?! – переспросил внезапно побледневший и утративший весь свой задор Павлик. – Ты?!

– Я, – подтвердила девушка, обогнув меня, ничего не понимающую, и подходя к оператору. – А что тебя так удивляет? Может быть, ты уступишь мне место? Или за шесть лет ты так и не научился галантности?

– Да-да, конечно, – Павлик суетливо вскочил со своего кресла, – садись, пожалуйста.

Катя непринужденно развалилась в кресле, закинув ногу на ногу, и снова посмотрела на Павла. Глаза ее сузились, а на губах блуждала недобрая улыбка.

– А ты, я смотрю, осуществил свою мечту и работаешь на телевидении? Вот только не в Москве, да? Недотянул… Как же ты так? Ирина, – это уже ко мне, – Павел хороший работник?

– Он один из лучших операторов, – ответила я, окончательно перестав понимать что бы то ни было.

– Ну и то слава богу, – удовлетворенно покивала Катя. – Я тоже не пропала, можно сказать, именно благодаря тебе, Павел, нашла свое место в жизни. В Чечне.

– Катя, прошу тебя, перестань… – На Павлика было больно смотреть, таким жалким был его вид. – Зачем ворошить прошлое?

– Не буду, не бойся, – взгляд девушки на мгновение вспыхнул презрением и погас. – Я здесь совсем не для этого, да и не ожидала тебя увидеть, если честно.

До меня начало доходить, что эти двое когда-то были знакомы и расстались отнюдь не друзьями. Ой как плохо! Не хватало, чтобы из-за старых недоразумений моя договоренность с Катей пошла насмарку. Надо срочно что-то делать.

– Катя, – как можно более спокойным тоном заговорила я, – ты не хочешь кофе?

– Хочу, – согласилась она, вставая. – Пойдем. Здесь поблизости есть какое-нибудь место, где можно выпить настоящий кофе, а не растворимую бурду?

– Можно. В пяти минутах ходьбы, – подтвердила я, вспомнив, что самый лучший кофе я пила в гостях у Анны, героини рождественской передачи, которая что-то такое говорила о прошлом нашего оператора, осмелившегося протянуть гадалке свою ладонь.

– Одевайся, я тебя подожду на лестнице, – сказала Катя, ухватив под мышку свою куртку и проходя мимо Павлика, застывшего соляным столбом.

– Что это было? – поинтересовалась Галина Сергеевна. – Павел, ты не хочешь нам объяснить?

– Не сейчас, – буркнул парень, выскакивая из кабинета.

– Не нравится мне все это, – протянула Галина Сергеевна. – Похоже, Ирина, ничего не выйдет из твоей затеи.

– Это мы еще посмотрим, – заявила я, влезая в пальто. – Она уже согласилась, а отказа я не приму.

– Ну-ну.

Лера не сказала ни слова, она молчала, нервно кусая губы и глядя в пространство ничего не видящими глазами. Но мне сейчас было не до переживаний нашей помощницы, мне нужно было выяснить судьбу своей передачи. Со всеми остальными разберусь после.

Я поспешно вышла из кабинета и быстро направилась к лестнице. Не успела я повернуть за угол, как услышала голоса Павлика и Кати.

– Ты должна меня понять! – горячо убеждал свою собеседницу оператор. – Ты ведь еще тогда говорила, что все понимаешь!

– Павел, тебе лучше уйти. Не нужно ворошить прошлое. Я сама зря сегодня сорвалась. Просто Ирина меня зацепила свободой выбора…

– Катя, ну нельзя же быть такой злопамятной!

– А таким бесчувственным, как ты, можно быть, скажи, можно?

– Я ведь тоже переживал…

– Переживал он, – хмыкнула девушка. – Сколько раз еще ты переживал подобным образом за эти шесть лет? Два, три раза? Или больше?

– Только с тобой…

– Благодарю за честь! Уходи, Павел, уходи! Обещаю тебе, что буду вести себя при наших следующих встречах как ни в чем не бывало. А сейчас уходи.

Мимо меня пробежал, чуть не сбив с ног, красный и злой оператор. Его путь вел отнюдь не в наш кабинет, к любимому креслу. Я перевела дух, постаралась сделать непроницаемое лицо и подошла к Кате. Она опять курила, безучастно глядя в окно.

– Ну что, идем пить кофе?

Девушка только молча кивнула и выбросила сигарету в кофейную банку, заменявшую нашим телецентровским курильщикам пепельницу. Видимо, это судьба всех кофейных банок, попавших в организацию, а не в квартиру.

Катя молчала всю дорогу и даже заказывать кофе в кафе предоставила мне. И чем дальше, тем меньше мне нравилось ее молчание. Наконец я не выдержала и заговорила:

– Катя, конечно, это не мое дело…

– Не твое, – кивнула она, соизволив поднять глаза от чашки, – но я все-таки расскажу тебе то, чего никогда никому не рассказывала. Заодно ты все обо мне узнаешь и решишь, нужна тебе такая героиня передачи или нет.

– Знаешь, – я участливо положила ладонь на ее руку, – ты мне симпатична, поэтому я в любом случае не откажусь от своей идеи сделать тебя героиней.

– Не спеши, сначала выслушай…

И вот что мне рассказала Катя… Восемь лет назад провинциальная девочка, бывшая воспитанница Тарасовского детского дома, найденная его директрисой во время прогулки по Соколовой горе, за что и получила фамилию Горина, поступала в театральное училище. На подготовительных курсах она познакомилась с обаятельным Павликом Старовойтовым и влюбилась в него без памяти. Через месяц наивная Катюша рисовала в своих мечтах радостное знакомство с семьей любимого, свадьбу, на которую пригласит директрису, заменившую ей мать… Дальше мечты не конкретизировались, расплываясь розовым туманом. А еще через месяц, когда должны были начаться вступительные экзамены, Катя узнала две новости: хорошую и не очень. Хорошая, как ей тогда показалось, заключалась в том, что девушка забеременела от любимого, которому подарила свою невинность без всяких колебаний, будучи совершенно уверенной в силе ответного чувства. Ее даже не смущало, что Павлик приглашает ее домой только тогда, когда его родители уезжают на дачу. Не очень хорошая заключалась в том, что любимый передумал поступать в театральное училище, а спешно засобирался в Москву, так как у предков нашлась протекция в институте кинематографии, заведении не в пример более престижном, нежели Тарасовское театральное.

Катюша огорчилась, но не очень, так как готова была ехать за Павлом хоть на край света. Однако любимый ее порыв не воспринял с ожидаемой радостью, напротив, стал убеждать ее никуда не ездить. Катя слегка оторопела, но расценила все это исключительно как заботу о собственном благе, так как в Тарасове педагог уверил ее в поступлении и получении места в общежитии, а Москва сулила массу проблем. Катюша легко рассмеялась – она тогда очень часто смеялась – и закрыла любимому рот ладошкой, чтобы поведать о своей беременности. И тут ее постигло самое горькое в жизни разочарование.