Цитаты из книги «У войны не женское лицо»

Кто был на войне, тот знает, что это такое — расстаться на день. На один всего день…

Для меня один человек — это так много. В нем есть все — можно затеряться.

И не сразу… Не сразу у нас получилось. Не женское это дело — ненавидеть и убивать. Не наше… Надо было себя убеждать. Уговаривать…»

Пишу не о войне, а о человеке на войне. Пишу не историю войны, а историю чувств. Я — историк души. С одной стороны, исследую конкретного человека, живущего в конкретное время и участвовавшего в конкретных событиях, а с другой стороны, мне надо разглядеть в нем вечного человека. Дрожание вечности. То, что есть в человеке всегда.

Затрагивают эту тему осторожно и редко. Они до сих пор парализованы не только сталинским гипнозом и страхом, но и прежней своей верой. Не могут ещё разлюбить то, что любили. Мужество на войне и мужество мысли — это два разных мужества. А я думала, что это одно и то же.

Уже не плакали, чтобы плакать тоже нужны силы, а хотелось спать. Спать и спать.

Помню, прячемся где-то в пшенице, день солнечный. Автоматы немецкие та-та-та-та — и тишина. Только слышишь, как пшеница шумит. Опять немецкие автоматы та-та-та-та… И думаешь: услышишь ли ты когда-нибудь еще, как пшеница шумит? Этот шум…»

В девятнадцать лет у меня была медаль “За отвагу”. В девятнадцать лет поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких, вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги… И меня посчитали убитой…

Больше всего ранит то, что мы изгнаны из большого прошлого в невыносимо маленькое настоящее.

И вот меня поразило, я и теперь об этом думаю, величие сердца матери. В таком великом горе, когда хоронят ее сына, у нее хватило сердца, чтобы оплакать и других сыновей… Оплакать, как родных…»