Цитаты из книги «Цинковые мальчики»

Пилат переспросил: — Что есть истина? Вопрос остался без ответа

Помните, что Иисус на допросе у Пилата сказал: — Я на то родился и на то пришел в мир, чтобы свидетельствовать об истине.

Хорошо поет Галич, что бойся того, который скажет: я знаю — как. Я не знаю — как. Я сам ищу. Мне снятся фиолетовые горы. И столбы колючего песка…

Два мира мою жизнь перевернули — вой­на и женщина.

Утром закуриваю сигарету: на пепельнице сидит маленькая, как майский жук, ящерица. Возвращаюсь через несколько дней: ящерица сидит на пепельнице в той же позе, даже головку еще не повернула. Понял: вот он — Восток. Я десять раз исчезну и воскресну, разобьюсь и поднимусь, а она еще не успеет своей крошечной головки повернуть.

Мне интересно и тело, человеческое тело, как связь между природой и историей, между животным и речью. Все физические подробности важны: как меняется кровь на солнце, человек перед уходом…

Должно быть востребовано маленькое, личное и отдельное. Один человек. Для кого-то единственный. Не как государство относится к нему, а кто он для матери, для жены. Для ребенка. Как нам вернуть себе нормальное зрение?

Что это такое — когда ты видел смерть? А смерть всегда некрасивая… Что это такое — любовь? Я присутствовал при родах, когда моя жена рожала. В такие минуты необходим рядом близкий человек, и чтобы он держал руку. Теперь я каждую скотину мужского пола заставил бы стоять у бабы в голове, когда она рожает, когда у нее ноги рогаткой, и она вся в кровище, в дерьме. Поглядите, сукины дети, как ребенок на свет появляется. А вы так просто убиваете. Убить легко. Просто. Я думал, что сам в обморок упаду. Люди с войны приходят, а там в обморок падают. Женщина — не дверь, в которую можно войти и выйти. Два мира мою жизнь перевернули — вой­на и женщина.

У нас у всех дистрофия… Там это было несоответствие веса росту… Здесь — несоответствие чувств возможности вылиться, выплеснуться в словах, в поступках. Мы — дистрофики в этой жизни

Сколько я себя помню, меня все время учили верить. Только верить! Никто не учил меня: думай — верить или не верить, стрелять или не стрелять? Мне твердили: только крепче верь!