Цитаты из книг автора «Свен Линдквист»

Только две расы – арийская и семитская – оказались цивилизованными. Китайцы принадлежали к полуцивилизованным, потому что когда-то были великолепными, а потом «остановились в развитии». Дикие же расы всегда жили в одном и том же невежестве и жалком состоянии. Фаррар доказывал, что: «У них нет ни прошлого, ни будущего. Они обречены – так же как до них другие намного более благородные расы – на быстрое, полное и, возможно, неизбежное уничтожение, что, возможно, является ступенью в продвижении к высокому предназначению человечества.

После Дарвина стало принято пожимать плечами при упоминании геноцида. Если ты расстраиваешься, то выказываешь недостаток образования. Протестовали лишь старые чудаки, не поспевающие за прогрессом в естественной истории. Тасманийцы стали парадигмой, после которой целые части земного шара покорялись одна за другой.

Давление голодных и отчаявшихся миллиардов еще не стало столь велико, чтобы мировые лидеры увидели в предложении Куртца единственно человечное, единственно гуманное, единственно возможное и единственно верное решение. Но этот день не за горами. Я вижу его приход. Поэтому я изучаю историю.

Эволюция, в отличие от революции, не пожирает своих детей – она истребляет отцов.

Краткость жизни должна не парализовывать нас, но отвращать от разжиженной, неконцентрированной жизни. Задача смерти – подтолкнуть человека к главным вещам.

«Насколько я могу судить, европейцы оказываются проклятием для всего Востока. Что ценного они, по своему обыкновению, приносят с собой? Ружья, джин, пудру, дрянную одежонку и, слишком часто, бесчестные сделки, да фабричную бумазейку, которая вытесняет вытканные женщинами ткани, да новые потребности, новые моды и недовольство тем, что у тебя есть, … вот те дары, которыми европейцы благословляют восточные страны».

Доиндустриальная Европа мало что могла предложить остальному миру. Нашим основным предметом экспорта была сила. По всему остальному миру к нам в то время относились как к воинам-кочевникам, своего рода татарам или монголам. Те правили из седла, мы – с палуб кораблей.24

Я глубоко убежден, что сто ударов плетью если не убьют человека, то сокрушат его дух навсегда».

Но я точно знал одно – что людей охватывает своего рода безумие, когда они переходят к насилию… Насилие захватывает, трансформирует, делает их – даже после того как все кончено – неузнаваемыми.

Самый воздух, которым в своем детстве дышали он и другие люди Запада, был пронизан убеждением, что империализм – это биологически необходимый процесс, который, согласно законам природы, приводит к неизбежному уничтожению низших рас. Это убеждение уже стоило миллионов человеческих жизней, прежде чем Гитлер нашел ему свое глубоко личное применение.