Глава 2
Образование военного капитализма

Захват мировых торговых сетей хлопка: фактория Британской Ост-Индской компании в Коссимбазаре, Западная Бенгалия, 1795 г.

Хотя появление хлопкового производства в XII веке в Северной Италии и позднее в XV веке в Южной Германии и было впечатляющим, мир от этого не изменился. В каждом случае за взлетом следовало падение. И хлопковая отрасль в целом, к тому времени уже прочно обосновавшаяся на трех континентах, продолжала работать так, как это происходило веками. Мировое производство, как и прежде, концентрировалось в Индии и Китае, и в торговле между континентами продолжала преобладать продукция индийских ткачей. В европейской промышленности не было заметных технологических и организационных достижений: на переднем крае текстильных технологий по-прежнему оставались азиатские производители. Безусловно, новые европейские промышленные предприятия производили беспрецедентные объемы хлопковой материи для континента, воспитывали вкус к хлопковым тканям и способствовали широкому распространению знаний о принципах хлопкового производства – и все эти факторы со временем стали исключительно важны. Но в то время эти небольшие сдвиги не имели значения для глобальной хлопковой промышленности, потому что европейцы были лишены способности конкурировать на заокеанских рынках, не в последнюю очередь потому, что качество их продукции было намного ниже индийского. Более того, в отличие от индийских и китайских производителей, европейцы зависели от импорта хлопка-сырца из отдаленных регионов мира, над которыми у них было мало власти. И в 1600 году большинство европейцев продолжало одеваться в льняные и шерстяные ткани.

Однако в следующие две сотни лет положение дел изменилось. Изменения были медленными, поначалу едва заметными, но процесс шел все быстрее и быстрее, пока не начался экспоненциальный рост. Окончательным результатом стала радикальная реорганизация ведущей мировой отрасли: полный переворот в способах и географии выращивания хлопка и в его производстве, а также поразительное объединение целого мира, причиной которого был хлопок. Эта хлопковая перестройка поначалу определялась не техническими новшествами и не организационными преимуществами, а, напротив, гораздо более простыми причинами: существованием возможности и желанием распространить действие капитала и власти на далекие заокеанские территории. Все чаще европейцы проникали, часто насильственно, в глобальные сети хлопковой торговли – в самой Азии, между Азией и остальным миром – еще до того, как, опять же с помощью силы, создали новые сети между Африкой, Америкой и Европой^[70]. Первое европейское вторжение в мир хлопка захлебнулось перед лицом превосходящей силы. Следующие же поколения европейских капиталистов и политиков были предусмотрительнее и создали сравнительное преимущество, имея желание и возможность использовать силу для продвижения своих интересов. Европа заняла важное положение в мире хлопка не за счет изобретений или более совершенных технологий, а благодаря своей способности перестроить глобальные хлопковые сети и занять в них господствующее положение.

Европейские капиталисты и правители изменяли глобальные сети множеством способов. Благодаря крепким мускулам вооруженной торговли возможно было построить сложную морскую торговую сеть с центром в Европе. Создание военно-финансового государства позволяло употреблять власть в самых отдаленных уголках мира. Изобретение финансовых инструментов – от морского страхования до коносамента – позволяло перемещать капитал и товары на дальние расстояния. Развитие правовой системы сообщило некоторую безопасность инвестициям в дальние страны. Создание альянсов с капиталистами и правителями далеких стран обеспечивало доступ к местным ткачам и хлопководам. Путем экспроприации земли и депортации африканцев были созданы процветающие плантации. Все эти изменения незаметно для современников были первыми шагами к промышленной революции. За века до «великого расхождения» в объеме производства на душу населения между Европой и Восточной Азией небольшая группа европейцев захватила контроль над прежде эпизодическим и постепенным процессом усиления глобальных экономических связей, с колоссальными последствиями не только для хлопковой отрасли, но для человеческих обществ по всему миру. «Великое расхождение» сначала было расхождением в государственной власти. При этом из множественных хлопковых миров возникла евроцентричная империя хлопка.

Прибытие Христофора Колумба в Америку в 1492 году ознаменовало собой первое судьбоносное событие в преобразовании мировых связей. С этого путешествия начался самый грандиозный в мире захват земли, когда Эрнан Кортес напал на империю ацтеков в 1518 году и заявил широкие территориальные притязания Испании в Америке, устремлявшиеся в Южную Америку, а также на север. К середине XVI века португальцы последовали этому примеру и завладели территорией, где сегодня находится Бразилия. Французы высадились в Америке в 1605 году и захватили Квебек, части нынешних среднего запада и юга США, которые были объединены во французскую административную единицу Луизиана, а также ряд Карибских островов, включавший в 1664 году Сан-Доминго – западную треть острова Испаньолы. Англия основала первое успешное американское поселение в Джеймстауне, который стал частью колонии в Вирджинии в 1607 году, вскоре расширенной за счет других колоний в Северной Америке и на Карибских островах. Как мы увидим, в конечном счете контроль над огромными территориями в Америке сделал возможным, в числе прочего, монокультурное возделывание хлопка в гигантских объемах.

Второе судьбоносное событие в истории хлопка произошло пять лет спустя, в 1497 году, когда Васко да Гама с триумфом вошел в порт Каликут, проложив морской путь из Европы в Индию вокруг мыса Доброй Надежды. Теперь европейцы впервые смогли получить доступ к продукции индийских ткачей – лидеров мирового производства – без необходимости полагаться на многочисленных посредников, которые везли индийские материи на кораблях через Индийский океан, на верблюдах через Аравию, а затем снова на кораблях в европейские порты. Европейцы начали устанавливать формальные торговые связи на индийском субконтиненте, когда да Гама получил разрешение от местных правителей торговать в Каликуте в 1498 году. В начале XVI века португальцы основали ряд торговых постов на западном побережье Индии, наиболее стабильным из которых был пост в Гоа. В конце XVI века Нидерланды и Великобритания начали оспаривать португальскую монополию торговли с Азией, учреждая акционерные компании в надежде захватить долю высокодоходной торговли пряностями. После нескольких англо-голландских войн голландцы и англичане договорились о разделе своих интересов в Азии, и индийский текстиль оказался в основном в руках британцев.

Экспансия в Южную Азию была самым значимым вторжением европейских торговцев и политиков в сети глобальной хлопковой отрасли. Европейцы стали играть определенную роль в заокеанской торговле индийским текстилем, и это были прежде всего португальцы, которые привозили в Европу большое количество тканей. Они также пытались установить свое господство в важной торговле Гуджарата с Аравийским полуостровом и Восточной Африкой – сначала насильственно ограничивая доступ гуджаратских торговцев к этим традиционным рынкам (с переменным успехом), а во второй половине XVI века с помощью регулирования торговли. Позднее к ним присоединились прочие европейцы: в 1600 году торговцы основали British East India Company (Британскую Ост-Индскую компанию), в 1602 году – Vereenigde Oost-Indische Compagnie (Голландскую Ост-Индскую компанию), а в 1616 году – Dansk Ostindiske Kompagni (Датскую Ост-Индскую компанию). К началу XVII века голландцы и англичане сменили португальцев в насильственном регулировании торговли гуджаратским текстилем, захватах гуджаратских кораблей и ограничении доступа местных торговцев к рынкам в Аравии и все больше – в Юго-Восточной Азии, которые снабжались продукцией фабрик в южной Индии вдоль Коромандельского берега, в центре которого находился Мадрас^[71]. Франция последней из великих европейских держав начала торговать с дальними восточными странами. В 1664 году французские торговцы основали Compagnie des Indes Française и впервые привезли во Францию то, что французы называют indiennes – хлопковую ткань яркой расцветки. Эти компании старались установить монопольные права в определенных областях, но, борясь друг с другом, а также с конкурирующими независимыми торговцами, никогда не достигали полного успеха^[72].

Общим для всех этих европейских торговых компаний было то, что они покупали хлопковый текстиль в Индии для обмена на пряности в Юго-Восточной Азии, а также для того, чтобы привезти их в Европу, – там они могли быть употреблены внутри страны или отправлены в Африку в качестве платы за рабов для работы на плантациях, только начинающих укореняться в Новом Свете. Хлопковый текстиль впервые связал единой торговой системой три континента. Последствия судьбоносных путешествий Колумба и да Гамы взаимно питали друг друга. Европейские потребители и африканские торговцы жаждали прекрасных набивных коленкоров, муслинов, ситцев или менее изысканных, но полезных простых тканей, которые были спрядены и сотканы ремесленниками и надомниками в Южной Азии.

Хлопковый текстиль стал ключевой составляющей европейской экспансии в Азии. Уже в начале XVII века европейские торговцы и купцы играли важную роль в торговле в бенгальском порту Дакке, который веками был источником одних из самых высококачественных хлопчатобумажных тканей в мире. Импорт Ост-Индской компании в Британию уже в 1621 году оценивался в 50 тысяч хлопковых отрезов. Через сорок лет это число увеличилось впятеро. Хлопковые материи в действительности стали важнейшим предметом торговли Ост-Индской компании: к 1766 году эти материи составляли более 75 % общего объема ее экспорта. В результате, по свидетельству английского писателя Даниеля Дефо, который не одобрял этого импорта, хлопок «пробрался в наши дома, наши кабинеты и спальни, занавески, подушки, стулья, и, наконец, сами постели уже состоят исключительно из коленкоров и индийских материй»^[73].

Вооруженные европейские торговцы успешно внедрились в заокеанскую торговлю индийским хлопковым текстилем. Однако в самой Индии европейская власть была ограниченной. Обычно она кончалась за пределами портовых городов или стен фортов, все больше возводимых солдатами-торговцами вдоль побережья. Чтобы обеспечить поставки огромного количества экспортировавшегося индийского текстиля, европейские торговцы полагались на местных купцов, banias, бдительно охранявших свои важнейшие связи с фермерами и ткачами во внутренних районах страны, которые выращивали, пряли и ткали постоянно дорожавший товар. Вдоль побережья Индии, в таких городах, как Мадрас, Сурат, Дакка, Коссимбазар и Каликут, европейцы устраивали склады, так называемые фактории, где их агенты делали заказы на ткани banias и получали готовый к отправке товар. В сотнях переплетенных в кожу книг, многие из которых еще существуют, фиксировалась каждая из этих операций^[74].

В 1676 году фактория Британской Ост-Индской компании в Дакке подробно описала механизм покупки тканей, свидетельствующий о ее зависимости от туземных купцов. Английские торговцы поручали обеспечение поставок ткани нескольким banias за восемь или десять месяцев до прибытия торговых судов, определяя желаемое качество, орнамент, цены и сроки поставки. Африканские и европейские потребители хлопкового текстиля требовали весьма определенные товары по определенным ценам. Banias затем выдавали наличные различным посредникам, которые путешествовали от деревни к деревне, выплачивая авансы и заказывая готовые ткани отдельным ткачам^[75]. В конце концов ткани перемещались по той же цепочке обратно в английскую факторию в Дакке, где они сортировались и готовились к отправке.

При такой системе производства ткачи сами определяли ритм и организацию своей работы, владели своими инструментами, как это было на протяжении веков, и даже сохраняли право самим решать, кому продавать свою продукцию. Когда спрос со стороны европейцев вырос, оказалось, что ткачи способны увеличить производство и поднять цены, что было им безусловно выгодно. Фактически появление европейских купцов в гуджаратском городе Броч, а также в Ориссе и Дакке дало новый стимул развитию хлопковой отрасли этого региона. Ткачи были по-прежнему бедны, хотя могли извлечь преимущества из конкуренции в отношении своих тканей, как это делали banias и даже индийские правители, которые быстро установили налоги и пошлины на производство и экспорт хлопковых тканей^[76].

Власть европейских торговцев в Индии была значительной, но далеко не всеобъемлющей. Англичане жаловались, что система часто нарушалась из-за торговой деятельности «арабов и моголов, которые торговали в Дакке тканями, ежегодно увозя очень большие их количества, иногда до великих турецких владений», а также из-за «соперничества, неприятностей и расходов», связанных с ткачами и местными banias^[77].

Эта система факторий с ее непрерывной зависимостью от местных купцов и местного капитала сохранялась на протяжении примерно двух столетий. И только в 1800 году Британская Ост-Индская компания согласилась купить отрезы ткани у Пестонджи Джемсатджи и Сорабджа Джеванджи, двух торговцев из Бомбея, более чем на один миллион рупий, а суратский bania Дабадо Монакджи заключил договор с ткачами к северу от города на доставку материи для британцев. Разумеется, португальские, английские, голландские и французские купцы были всего-навсего последними прибывшими на старый и оживленный рынок, находя свое место рядом с сотнями торговцев со всей Южной Азии и Аравийского полуострова. В Дакке еще в 1700-х годах европейские купцы получали только около трети всех продававшихся тканей. А торговые возможности европейцев в Индии оставались зависимыми от банкиров и торговцев из Южной Азии, финансировавших выращивание и обработку хлопка^[78].

Однако проникновение вооруженных европейских торговцев в азиатскую торговлю постепенно вытесняло эти старые сети на обочину по мере того, как они вытесняли прежде доминировавших индийских и арабских купцов с многих рынков межконтинентальной торговли. В 1670 году один британский наблюдатель по-прежнему отмечал, что торговцы Среднего Востока «увозили в пять раз больше ситца, чем англичане и голландцы». Но с более крупными, быстрыми и надежными судами и с более разрушительной огневой мощью, как заключил один историк, «старая схема индийско-левантийской торговли в качестве основной артерии мирового обмена претерпела полное структурное изменение», при котором «Османская империя… оказалась главным проигравшим». Гуджаратские купцы, торговавшие с Восточной Африкой, также начали сталкиваться с конкуренцией со стороны европейцев. Как только европейские купцы начали становиться все более обычным явлением в Индии, они также закрепились на рынках Восточной Африки. В результате доминирование европейцев росло по обе стороны Индийского океана. С упадком Сурата и возвышением британского Бомбея в XVIII веке торговцы в западной Индии стали даже еще более зависимы от британской власти^[79].

Растущая мощь европейских торговцев и их финансовая поддержка властителей в Индии в конечном итоге имели важные последствия в самой Европе. По мере того как все больше индийского хлопка прибывало в Европу, появлялись новые рынки и новые моды. Прекрасные коленкоры и муслины привлекали внимание растущего класса европейцев, имевших деньги для их приобретения и желание демонстрировать свой социальный статус, одеваясь в них. Индийский хлопок стал еще более модным в XVIII веке, и желание заменить этот импорт было мощным стимулом для наращивания производства хлопка в Англии и в итоге для революции в этом производстве^[80].

Более того, господство в Азии сопровождалось экспансией в Америке. Когда Испания, Португалия, Франция, Англия и Голландия захватывали гигантские территории в Америке, они увозили движимые богатства континента – золото и серебро. Несомненно, часть этих украденных драгоценных металлов и была средством покупки хлопковых тканей в Индии.