Они приехали сегодня утром, и, по правде говоря, я не узнала ни одну из старых приятельниц. Дети выросли, сменили кожу и проползли в приличное общество. Я здесь всем чужая, как и вы.
Самое страшное, что он меня ни в чем не упрекает, а наоборот, жалеет. Гневные упреки весомы и осязаемы, их можно опровергнуть, хотя бы и кулаками. А вот жалость – туман, в котором сразу теряешься.
– Во всяком случае, себе вы не чужая, мисс Хардкасл, – замечаю я. – Разве вас это не утешает?
– Отнюдь нет. – Она пристально смотрит на меня. – По-моему, ненадолго расстаться с собой – великолепная затея. Я вам завидую.